Всю пикантность ситуации при проезде транзитом через Германию Ленин прекрасно понимал, но иного пути добраться до бурлившей России не было. Поэтому он настоял на праве экстерриториальности, то есть проезде без контроля паспортов и багажа и недопущении в вагон кого бы то ни было из чиновников. Отсюда и пошёл ездить «пломбированный вагон» по страницам петроградских газет…
Переговоры с немцами вёл всё тот же лидер швейцарских левых социал-демократов Фриц Платтен. Он же сопровождал Ленина при проезде через Германию, Швецию и Финляндию.
Российская буржуазия сбросила царя, чтобы продолжать войну. И вдруг приезжает энергичный человек с лозунгом: «Никаких уступок «революционному» оборончеству! Да здравствует социальная революция!».
Как ослабить его влияние? Ну, конечно, сообщить, что это приехал «немецкий шпион».
Что и было сделано…
ОДНАКО для «германского агента», якобы получившего «миллионы золотых марок» от «германского генштаба», Ленин повёл себя по приезде в Россию странно. Во второй половине апреля 1917 года в Петроград приехал известный датский социал-демократ Фредерик Боргбьерг, связанный с немецким правым социал-демократом Шейдеманом, который через полтора года войдет в последнее имперское правительство Макса Баденского.
Боргбьерг от имени Объединённого комитета рабочих партий Дании, Норвегии и Швеции предложил социалистическим партиям России принять участие в конференции по вопросу о заключении мира. Созвать её предлагалось в Стокгольме в мае 1917 года.
6 мая, на заседании Исполкома Петроградского Совета, где большинство было тогда у меньшевиков и эсеров, Боргбьерг откровенно сказал: «Германское правительство согласится на те условия мира, которые германская социал-демократия предложит на социалистической конференции…»
Шито тут всё было, конечно, белыми нитками! Ясно было, что «условия мира германской социал-демократии» от первого до последнего пункта напишут германский генштаб и канцлер Бетман-Гельвег. Так что один-то агент германского генштаба – без кавычек – в мае 1917 года по Петрограду разгуливал. Это был датчанин Боргбьерг.
Как же «помог» ему в этом деле Ленин?
А вот как…
8 мая Исполком Петросовета заслушал мнения партийных групп. За поездку в Стокгольм высказались трудовики, бундовцы и меньшевики. Большевики же – по требованию Ленина – объявили участие в такой «мирной» затее полной изменой интернационализму.
Апрельская конференция большевиков, проходившая с 7 по 12 мая 1917 года, разоблачила Боргбьерга как… агента германского империализма. Ленин, выступая на ней 8 мая, сказал:
– Я не могу согласиться с товарищем Ногиным. За всей этой комедией якобы социалистического съезда кроется самый реальный политический шаг германского империализма. Тут не может быть и тени сомнения, что это предложение немецкого правительства, которое не делает таких шагов прямо и которому нужны услуги датских Плехановых, потому что на такие услуги немецкие агенты не годятся. Положение Германии самое отчаянное, вести теперь эту войну – дело безнадёжное. Вот почему немцы говорят, что готовы отдать почти всю добычу, ибо они всё-таки стремятся при этом урвать кое-что…
Зал слушал внимательно, хотя не все лица выражали одобрение и понимание. Вроде бы речь о мире, а Ленин – против. Ленин же продолжал:
– Несомненно, что когда английские и французские социал-шовинисты сказали, что они не идут на конференцию, они уже всё знали, они пошли в своё министерство иностранных дел, и им там сказали: мы не хотим, чтобы вы туда шли… Вот почему, товарищи, я думаю, что нам эту комедию надо разоблачать. Все эти съезды не что иное, как комедии, прикрывающие сделки за спиной народных масс…
Вот тебе и «пломбированный вагон»!
Вот тебе и «немецкий шпион»!
А ведь как удобно было бы укрыться за спиной Боргбьерга действительному агенту немцев…
Впоследствии отставные «социалистические» политики Февраля об истории с Боргбьергом вспоминать не любили, а если и вспоминали, то с явным намерением затемнить этот неприглядный для них эпизод.
Владимир Бенедиктович Станкевич (точнее, Владас Станка), приват-доцент кафедры уголовного права Петербургского университета и лидер фракции трудовиков («энэсов» – «народных социалистов»), покинувший Россию в 1919 году и с 1949 года живший в США, написал о Боргбьерге следующее: «Подлинное же мнение большинства германской социал-демократии привез представитель датских социалистов Боргбьерг. Он появился как-то таинственно, произнёс небольшую (?! – С. К.) речь с явными недомолвками, потом на неделю куда-то стушевался. Потом появился опять и заявил, что может приблизительно изложить мнение германских социалистов. Но это мнение отнюдь не произвело впечатления ответного рукопожатия, а скорее, попытки спекульнуть на русской революции».
В общем, по Станкевичу выходило, что приезжала, мол, какая-то мелкая подозрительная «шушера», которую никто (и особенно «трудовики» во главе со Станкевичем-Станкой) всерьёз не воспринял. А ведь пятидесятилетний Боргбьерг к тому времени был уже двадцать лет депутатом датского парламента, главным редактором центрального органа партии – газеты «Социал-демократ». К Октябрю он отнёсся враждебно, а в двадцатые и тридцатые годы занимал в королевском правительстве Дании посты министра социального обеспечения, а потом – образования.
Поэтому тот же Станкевич говорил в 1917 году с Боргбьергом «без дураков», прекрасно представляя себе немалые фактические полномочия датчанина.
АНГЛИЙСКИЕ, французские и бельгийские «социалисты большинства» от предложения Боргбьерга отказались. Отказались, как и Ленин, но не по тем же причинам, что и Ленин! Полностью подчинившись «работодателям», они напропалую сотрудничали с правительствами, а те, естественно, желали довести войну до полной победы над немцами. Ведь Соединённые Штаты Америки уже вламывались в Европу и были отлично подготовлены для того, чтобы эту победу быстро обеспечить…
Не поддержали германскую (а не датскую, скажем прямо) идею и немецкие левые социал-демократы Роза Люксембург и Карл Либкнехт, сидевшие тогда в тюрьме. Итак, кайзеровская Германия, как и царская Россия, была обречена и «справа», и «слева». Собственно, они были обречены уже три года назад. Вильгельм это предвидел, Николай, несмотря на прямые предостережения Дурново, нет.
Возвращаясь к теме обречённости царизма за счёт усилий его же союзников, сообщу, что ещё при царе, в январе 1917 года, в русской столице состоялась межсоюзническая конференция. Были там англичане, французы, итальянцы… А за год до этого, в начале 1916 года, в Петрограде во главе английской военно-разведывательной миссии с особыми полномочиями появился полковник «Интеллидженс сервис» Самуэль Хор – уже тогда член палаты общин… Позднее Хор стал министром иностранных дел и в английской политике след оставил значительный.
К Хору прислушивался английский посол Бьюкенен. Хор, освоивший русский язык, был хорошо принят в Центральном Военно-промышленном комитете (ВПК) – «штабе» деловых людей. Хор был хорош и с кадетами, с англофилом профессором Милюковым. К слову, Самуэль Хор был соучеником по Кэмбриджу князя Феликса Юсупова – одного из убийц Распутина.
Ситуацию Хор оценивал весьма трезво и понимал, что самодержавие само ведёт себя к краху. Но и в Государственную Думу, как «конституционную» замену царю, он верил не очень-то. Хор верил в решительных людей…
Так вот, полковник Хор обозвал январскую конференцию «Ноевым ковчегом». Он считал: «Ни народ, ни правительство, ни император не хотели приезда союзной миссии… этой большой компании политиканов, военных и экспертов… Это было назойливостью в час испытаний их Родины»…
Конечно, это было и назойливостью, но прежде всего это было подготовкой вполне определённых событий. Английскую делегацию возглавлял уже известный нам лорд Альфред Мильнер, и вот как оценил суть его миссии ирландский политик Гинелл: «Наши лидеры… послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице». Гинелл был тогда в гневе от жестокой расправы Лондона с Ирландским национальным восстанием, поэтому и разоткровенничался, и верить ему мы тут просто обязаны.
К тому же всё достаточно прозрачно даже с точки зрения хронологии и последовательности происходившего. Как верно подметила в своё время советская исследовательница И. В. Алексеева, в начале февраля 1917 года делегаты союзнической конференции покинули Петроград, и «ещё не успели высохнуть чернила на их оптимистических рапортах, как в России вспыхнула революция».
Вот именно, что «вспыхнула»…
Ленин в реальном масштабе времени, ещё находясь в Швейцарии и имея возможность следить за ситуацией лишь по сообщениям газет, понимал всё точно. Ранее я приводил очень усечённую его оценку, а сейчас дам её полностью:
«…Прямо лакействующие перед буржуазией или просто бесхарактерные люди, которые кричали и вопили против «пораженчества», поставлены теперь перед фактом исторической связи поражения самой отсталой монархии и начала революционного пожара.
Но если поражения в начале войны играли роль отрицательного фактора, то связь англо-французского финансового капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России является фактором, ускорившим этот кризис путём прямо-таки организации заговора против Николая Романова.
Эту сторону дела, чрезвычайно важную, замалчивает по понятным причинам англо-французская пресса и злорадно подчёркивает немецкая. Мы, марксисты, должны трезво смотреть правде в глаза, не смущаясь ни ложью, казённой, слащаво-дипломатической ложью первой воюющей группы империалистов (Антанты. – С. К.), ни подмигиванием и хихиканием их финансовых и военных конкурентов другой воюющей группы (Германии и Австро-Венгрии. – С. К.). Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и «связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать сепаратному миру Николая Второго с Вильгельмом II, непосредственно организовали заговор вместе с октябристами