В 26 г. Сеян снова уговорил Тиберия уехать из Рима. Тот отправился на юг Лация, где и стал жить в окрестностях г. Таррацины. Там однажды в гроте, где Тиберий со своими приближенными, включая Сеяна, ужинал, случился камнепад, и Сеян с риском для жизни спас принцепса. Это еще более укрепило его доверие к Сеяну, который теперь мог вести себя в Риме как самовластный монарх. Вскоре Тиберий по настоянию все того же могущественного префекта претория переселился еще дальше, на о. Капреру (Капри), ставший прибежищем старевшего принцепса. Даже смерть матери не заставила его вернуться в Рим.
Ливия умерла в 29 г. в возрасте 86 лет. После смерти мужа ее влияние при дворе не только не уменьшилось, но, пожалуй, возросло. Сразу после обожествления Августа она была объявлена его жрицей. Сенат даже хотел присвоить ей титул «матери отечества», но этому решительно воспротивился Тиберий. Взамен Ливия получила титул Августы, ее даже отождествляли с Юноной и изображали в виде Венеры. Став чуть ли не земной богиней или по крайней мере ее земным отражением, она «отвечала» за моральные устои общества, брак и семью. С нею были связаны такие добродетели, как благочестие и справедливость. День ее рождения, как и день рождения императора, считался праздником. Порой она оказывала прямое влияние на правительственные дела. Своего пика влияние Ливии достигло в 23 г., когда были выпущены монеты с легендами, прославлявшими такие ее достоинства, как справедливость и благочестие, т. е. типично императорские. В это время казалось, что она является чуть ли не соправительницей сына. В Риме Ливию, как и Тиберия, не любили, обвиняли в причастности к смерти Марцелла, Гая и Люция Цезарей, Германика и даже Августа.
Хотя со временем влияние Ливии ослабло, оно еще каким-то образом сдерживало Сеяна. После же ее смерти никаких противовесов усиливавшемуся значению фаворита больше не было, и Сеян мог развернуться вовсю. Его целью было вхождение в семью принцепса и официальное достижение власти. В некоторой степени его мог вдохновлять пример Агриппы, тоже по рождению бывшего всадником, но при активной поддержке Октавиана он стал сенатором и, войдя в императорскую семью, на некоторое время фактическим соправителем Августа.
Еще в 20 г. Сеян сумел помолвить свою дочь с племянником Германика Друзом (сыном его брата Клавдия), но скоро тот, будучи еще ребенком, умер, и этот план вхождения в императорскую семью провалился. Тогда он склонил к связи жену сына Тиберия Друза-младшего Ливиллу (или Ливию), для чего выгнал из дома свою верную жену Апикату, от которой уже имел троих детей. Правда, добиться разрешения Тиберия на брак с ней он не смог, но это не помешало ни их связи, ни их совместным действиям. Вскоре Друз неожиданно умер, и в Риме были уверены, что Сеян и Ливилла отравили его. Тиберий, тогда еще не переселившийся на Капреру, прибыл в Рим и произнес надгробную речь над прахом сына, и это было его последнее пребывание в столице. Смерть единственного сына потрясла 69-летнего принцепса, и оставаться в Риме он психологически не мог. Этим воспользовался Сеян, именно тогда уговоривший Тиберия перебраться на Капреру.
Потеряв сына, Тиберий сделал ставку на сыновей Германика Нерона и Друза. Это явно стало попыткой старевшего принцепса гарантировать сохранение верховной власти в своей фамилии и, может быть, консолидировать ее путем примирения с группировкой Агриппины. Такой поворот резко нарушал планы Сеяна, и тот начал прямую атаку на Агриппину и ее детей. В послании Тиберию он просил принцепса защитить его от козней Агриппины. Сеян был кровно заинтересован в том, чтобы старевший принцепс жил как можно дольше, по крайней мере пока живы сыновья Германика и Агриппины, но при этом как можно дальше от Рима. Именно поэтому он, рискуя своей жизнью, спас Тиберия в гроте. А получив после смерти Ливии безграничные возможности действовать, он в том же 29 г. убедил Тиберия репрессировать и Агриппину, и ее сыновей. Агриппина была сослана на о. Пандетерию, Нерон — на другой маленький островок — Понтию, а Друз брошен в подземелье Палатинского дворца. Вскоре все они погибли: Агриппина и Нерон на своих островах покончили с собой, а Друз был умерщвлен голодом. К этому времени по различным обвинениям (в основном в оскорблении величества) были казнены все более или менее видные сторонники Агриппины.
Теперь у Сеяна почти не было препятствий для осуществления его замыслов. Из родственников Германика, которых он более всего опасался, в живых остались лишь его младший сын Гай и брат Клавдий, но их, видимо, фаворит в расчет не принимал: Клавдий считался слабоумным мечтателем, далеким от жизни, а Гай казался слабовольным и безопасным. На всякий случай Сеян в 31 г. уговорил Тиберия вызвать Гая к себе, дабы он не мешал Сеяну в Риме, и с тех пор тот жил там до самой смерти своего двоюродного деда.
В 31 г. Тиберий и Сеян были ординарными консулами. Это был редчайший случай в римской истории, что всадник стал консулом, и при том ординарным консулом, коллегой самого принцепса. Большего официального почета придумать было трудно. Сеян достиг вершины своего могущества. Теперь он стремился к получению трибунской власти, что делало бы его официальным преемником и соправителем Тиберия. Каковы были действительные планы принцепса в отношении Сеяна, неизвестно. Ему уже было более 70 лет, а его возможные преемники усыновленный им сын Германика Гай и родной внук Тиберий Гемелл слишком молоды, даже малы. Вполне возможно, что Тиберий мог рассчитывать на Сеяна как на регента при юных наследниках. В таком случае его врагам, да и просто родственникам принцепса не было бы никакой пощады, что, естественно, их чрезвычайно встревожило. И тогда Антония-младшая, дочь Марка Антония и Октавии, вдова Друза-старшего, мать Германика, написала Тиберию письмо, обвиняя в нем Сеяна в том, что тот, организовав заговор, хочет захватить власть и окончательно лишить власти Тиберия. Письмо взялся передать начальник городской стражи (префект стражей) Кв. Невий Корд Сутрон Макрон. Вторым посланцем Антонии был ее раб Паллант. Они с риском для жизни сумели доставить письмо, и Макрон убедил Тиберия в справедливости обвинений Сеяна Антонией[49].
Существовал ли на деле заговор Сеяна или все это было лишь выражением придворных интриг, в которых каждая сторона использовала подозрительность Тиберия, окончательно решить невозможно. Совсем не исключено, что и Тиберий был озабочен росшим влиянием фаворита. Оно казалось тем более опасным, что Сеян был связан с командирами рейнских армий, которые в случае чего могли бы вмешаться в события в Риме. И он решил воспользоваться письмом Антонии для расправы с ним. Как бы то ни было, принцепс решил принять меры. Но сделать это было довольно трудно, ибо в руках ('сяна была преторианская гвардия и он имел довольно влиятельный круг сторонников, поэтому был составлен целый заговор (или контрзаговор).
В Рим Макрон вернулся с письмом императора, в котором тот смещал Сеяна с поста префекта претория и назначал на его место Макрона. Последний встретился с преторианцами и от имени императора пообещал каждому по тысяче денариев. И все это было сделано втайне от Сеяна. На следующий день, 18 октября 31 г., состоялось заседание сената, на котором присутствовал Сеян и где Макрон прочитал еще одно письмо, на этот раз адресованное сенату. И сенаторы, и Сеян были уверены, что в нем Тиберий просит, а на деле приказывает дать Сеяну трибунскую власть. Совершенно неожиданно для всех в письме Сеян обвинялся в заговоре и государственной измене и было приказано немедленно его арестовать, что Макрон тотчас и сделал, а вслед за Сеяном были арестованы члены его семьи и многие друзья и приближенные. Все они были казнены, даже маленькая дочь Сеяна (так как закон запрещал казнить девственниц, она была перед казнью изнасилована палачом).
Среди жертв было значительное число видных сенаторов, связанных с Сеяном. Клиентела Сеяна была полностью разгромлена[50]. Римский плебс с восторгом воспринял его падение. Будучи на вершине могущества, он пытался было приобрести популярность у римской толпы, собрав, например, комиции на Авентине, холме, прославленном как опора плебса в его борьбе со знатью[51]. Однако добиться своей цели он не смог. В Сеяне видели любимца нелюбимого Тиберия и особенно врага Германика и его семьи. И теперь люди с удовольствием видели, как тащат труп еще недавно всемогущего «почти принцепса», разрушают его памятники и уничтожают статуи.
Чрезмерно зарвавшийся фаворит, ставший опасным для принцепса и его семьи, рухнул с, казалось бы, недосягаемой высоты. Как полагают некоторые ученые, в свое время только смерть спасла Агриппу от подобной участи. Сеян же пережил вершину своей карьеры.
При существовании личной власти места для «второго человека», в перспективе могшего стать и «первым», в государстве не было. Могли быть только исполнители и в лучшем случае наследники, но избранные самим правителем.
Теперь Тиберий никому не верил и везде подозревал заговоры и измену. Поскольку среди сторонников Сеяна оказались и представители сенаторской знати, принцепс стал больше привлекать «новых людей», не имевших значительных семейных связей и зависимых только от него. Так, из известных нам консулов в 32–37 гг. девять были представителями знати и двенадцать «новыми людьми», в то время как в 24–31 гг. соотношение было обратным — 23 нобиля и 9 «новых людей». Одновременно начался массовый террор. Процессы по обвинению в оскорблении величества следовали один за другим. Доносчики разгулялись вовсю. Император заперся на острове, время от времени переезжая из виллы в виллу, где предавался самому разнузданному разврату. Однако в целом Тиберий твердо держал в своих руках все нити управления государством. Он ни в коем случае не вел на острове жизнь отшельника. Принцепс хорошо знал все или почти все, что происходит в Риме, а многое — и за его пределами. Такое «дистанционное управление» еще более подчеркивало, что единственным реальным центром управления империей являются император и его