В этот же период фактически сложились отраслевые системы управления сферами культуры и искусства (радиовещанием, кинематографом и др.), которые превратились в подсистемы политической цензуры. Одновременно с этим процессом шла массовая ликвидация литературных организаций и группировок, был создан единый Союз советских писателей, также ставший подсистемой политической цензуры. Руководимая напрямую Агитпропом ЦК деятельность Союза была направлена на унификацию литературной жизни и централизацию политической цензуры в сфере литературы. В результате монополизации всех средств и каналов радиовещания включая и технические, государство приобрело мощное информационное орудие, которое использовалось в пропаганде и манипуляции массовым сознанием.
1922 гг. Ст. 126.
СССР «Об очередных задачах в области радиофикации Союза ССР» (СЗ. 1928. С. 1212-1215).
Глава IV ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЦЕНЗУРА В 1940-е – 1991 гг.
Конец 1930-х гг. был освещен заревом близкой войны. Несмотря на внешне мирный характер жизни, вся массовая культура в СССР уже наполнились военизированными атрибутами и символами, а пропагандистская машина действовала в соответствующем духе. Одним из подтверждений реальной подготовки СССР к войне было введение, начиная уже с 1940 г., специальных военных отделов в целом ряде отраслей, в частности в радиовещании[718]. 2 июня 1941 г. «в целях усиления военной цензуры в СССР… и перевода цензуры на военный лад» учреждалась должность главного военного цензора при СНК СССР и утверждалось Положение о нем[719]. Этому предшествовала записка уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати и начальника Главлита Н.С. Садчикова начальнику Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.А. Лузину с проектом постановления о главном военном цензоре при СНК СССР. Автор записки ссылался на то, что во всех воюющих странах осуществляется самая строгая почтово-телеграфная цензура: англичане в 1940 г. отправили на Бермудские острова 700 цензоров, контролирующих всю поступающую в Великобританию из других стран корреспонденцию; на лондонском почтамте работало 1500 цензоров; в Германии письма не могли быть отправлены без указания адреса отправителя (он должен был лично явиться на почту и предъявить паспорт), отправитель не имел права наклеивать на письмо марку, это делалось почтовым чиновником. Говорилось также о том, что все эти мероприятия в Великобритании и Германии введены в целях борьбы с разведкой противника и исключения передачи всякого рода сведений, которые правительство считает нежелательными. Проект предусматривал цензуру писем и телеграмм. По справке Наркомсвязи ежедневно в среднем в СССР отправлялось 6 708 800 писем и 375 600 телеграмм, из которых за границу уходило 1500 телеграмм и 33 000 писем; из-за границы поступало 1000 телеграмм и 31000 писем. Для полного контроля внешних и внутренних писем и телеграмм, исходя из расчета 1 цензор на 150 писем или 600 телеграмм в день, требовалось дополнительно увеличить имевшийся штат цензоров на 41351 единицу (при неполном цензу меньшее количество цензоров)[720].
Исходя из этого, был подготовлен проект Положения о главном военном цензоре при СНК СССР и проект постановления ЦК ВКП(б), в котором новым, по сравнению с предыдущим постановлением СНК СССР и СНК РСФСР[721], было то, что заместители главного военного цензора при СНК и старшие цензоры союзных и автономных республик, краев и областей состояли на действительной военной службе и были откомандированы в распоряжение главного военного цензора при СНК СССР[722].
По Положению 1940 г. о главном военном цензоре при СНК СССР[723] цензура осуществляла две функции: охрану государственных (военных, экономических и политических) тайн и политико-идеологический контроль в произведениях печати, кино, радио, картографии, текстах пьес в печатном и рукописном виде, представленных к постановке, музеях, выставках и др., а также контроль внешней и внутренней почтовой и телеграфной переписки. При этом специально оговаривались параметры политической цензуры. Он должна была препятствовать опубликованию и распространению сведений, заключающих в себе сообщения, взгляды и идеи, направленные против социалистического строя в СССР, ВКП(б), Конституции (Основного закона) СССР и основ марксизма-ленинизма. В качестве основных направлений деятельности назывались: организация и руководство предварительной и последующей цензуры; подготовка перечней; перевод цензуры мирного времени на военное положение; изъятие политически вредной литературы; контроль за деятельностью полиграфических предприятий и доставкой сигнальных и обязательных экземпляров; разработка и издание нормативов; подготовка кадров; привлечение к ответственности лиц, нарушивших требования цензуры. Заметим, что во всяком случае, два направления деятельности были ранее не свойственны Главлиту – это явно репрессивные действия по изъятию литературы и наказанию провинившихся. Неизменным оставалось положение литературы, издаваемой Коминтерном, ЦК ВКП(б), ЦК компартий союзных республик, краевых и областных комитетов, которая освобождалась от политико-идеологической цензуры, но подвергалась предварительному просмотру для обеспечения сохранности государственных тайн[724].
С началом Великой Отечественной войны роль и значение НКВД в руководстве и осуществлении целого ряда цензурных функций усилилась. Особые отделы, появившиеся в структуре ВЧК в январе 1919 г., через месяц после начала войны были преобразованы в Управление особых отделов НКВД. Начальником был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга В.С. Абакумов, заместитель наркома. К нему поступали докладные записки и донесения из особых отделов фронтов и армий, получавших информацию из дивизионных отделов и от уполномоченных в полках. В годы войны на особые отделы возлагались функции борьбы со шпионажем и предательством в РККА, ликвидации дезертирства в прифронтовой полосе действующей армии. Они наделялись правом не только ареста, но и расстрела дезертиров на месте. Особые отделы сообщали в Москву о «недочетах, выявленных в ходе боевых действий», занимались организацией разведки в ближнем тылу противника. Донесения посылались в НКВД, Ставку главнокомандующего, Генштаб, Политуправление Красной Армии, лично И. Сталину, который хотел иметь информацию «из первых рук». Сталина интересовало состояние собственных войск и войск противника, реакция населения и личного состава РККА на те или иные мероприятия верховной власти. После издания печально знаменитого приказа № 227 «Ни шагу назад» (паникеров и трусов, гласил он, уничтожать на месте) и отмены института военных комиссаров срочно пошли директивы из ставки главнокомандующего собрать отклики, кто и что говорит по этому поводу. Кроме этого, важно было знать о настроениях гражданского населения в прифронтовой полосе. В качестве первичных источников информации служили донесения и разведсводки особых отделов, перлюстрированные письма военнослужащих, трофейные письма и дневники. Эти документы свидетельствовали о широком спектре настроений как у военнослужащих (от рядового состава до генералитета), так и у гражданского населения. Это в очередной раз опровергает устоявшийся тезис о монолитном отношении советского общества к советской власти и коммунистической идеологии.
Так, в спецсообщении о перлюстрации красноармейской почты за период с 15 июля по 1 августа 1942 г. говорилось, что военной цензурой 62-й армии было просмотрено свыше 67 тыс. писем, в которых отражается «здоровое политико-моральное состояние личного состава частей армии, высокий дух патриотизма». Тем не менее было изъято 9 писем, в которых были обнаружены немецкие открытки, топографические карты, на которых был написан текст письма, неофициальные сообщения о смерти военнослужащих, письма на портретах вождей партии и правительства, без адреса, с нецензурными выражениями и пр. В качестве патриотических приводятся тексты нескольких писем. Красноармеец Чесноков писал в Горьковскую область: «Клянусь тебе, родной отец и мать, что в грядущих боях с немецко-фашистскими стервятниками буду драться так, чтобы запомнили фашисты, как дерутся русские». Еще одно письмо: «Здравствуй, Боря. На днях мне пришлось проститься со своей подругой. 20 ноября она погибла. Она спасала под огнем жизнь многих воинов-гвардейцев. Сопровождая снова раненых, она попала в окружение немецких автоматчиков, которые хотели взять бесстрашную девушку в плен. Укрыв раненых бойцов в блиндаже, Наташа, защищаясь, отстреливалась до последнего патрона. Когда к ее израненному телу потянулись руки мерзких зверей, она взорвала себя гранатой, в клочья разметав фашистских гадов».
Окопы Сталинграда видели разных людей, слышали разные мнения о войне, командирах, товарищах. Среди документов – докладные записки особых отделов «об антисоветских и пораженческих высказываниях со стороны отдельных бойцов и командиров», основанные также на письмах (гладкий стиль этих писем вызывает мысль об их «отредактированное») и «оперативно собранных» высказываниях: «Казначей, сержант Торон среди красноармейцев возводит клевету на жизнь трудящихся в Советском Союзе и распространяет пораженческие настроения, говоря: “…Куда нам воевать, везде видна наша бедность. Мне лично все равно, в какой стране жить. В нашей стране никто лучше не жил, чем в любой стране, где нет советской власти. Коммунизм нам не построить. Зачем полякам и украинцам освобождаться, когда они в настоящее время освобождены?”» После этих строк – резюме: «Особарму даны указания задокументировать а / с (антисоветские. – Т.Г.) высказывания Торона и немедленно его арестовать». Лейтенант Елисеев «восхваляет немецкий плен», где он побывал: там его хорошо кормили. Резюме: проводится документация а / с высказываний Елисеева, он будет арес