. Таковы были действия партии.
Определенной «вершиной» этих действий явилось письмо руководителей Союза советских писателей А. Фадеева, А. Суркова и К. Симонова Н.С. Хрущеву от 24 марта 1953 г. Надо сказать, что творческие союзы, созданные идеологическим аппаратом ЦК в начале 1930-х гг., всегда оказывали полную поддержку партийным органам, заранее угадывая и опережая их действия. В данном случае была подготовлена почва для очередных репрессий, поддержанных писательскими «генералами» как меры по освобождению писательской организации от балласта. Этот постыдный документ, за который его авторы заплатили в дальнейшем таким жестоким раскаянием, содержал информацию о «ряде лиц, бездействующих литераторов, мешающих работе Союза Советских Писателей, а в ряде случаев дискредитирующих высокое звание советского писателя». Понятно, что среди заядлых иждивенцев, бездельников и халтурщиков в подавляющем большинстве указывались еврейские литераторы. Это были главным образом авторы, пишущие на еврейском языке и публиковавшиеся в еврейской прессе в 1920 – начале 1930-х гг. При этом им вменялось отсутствие опубликованных работ в последние 15 лет, что было само по себе абсурдным, поскольку именно в этот период возможность писать и публиковаться на родном языке практически была утрачена. Например, О. Дриз, не имея возможности публиковаться, уже несколько лет работал гранильщиком в одной из строительных организаций. Под этот «мощный аргумент» были подведены более 150 человек московской писательской организации, «значительную часть которых составляли лица еврейской национальности и, в том числе, члены бывшего «Еврейского литературного объединения» (московской секции еврейских писателей), распущенного еще в 1949 году. Все руководство этого объединения и значительная часть его членов были в свое время репрессированы органами МГБ». Далее следовала сухая статистика: «…из 1102 членов московской организации Союза писателей русских – 662 чел. (60%), евреев – 329 чел. (29,8%), украинцев – 23 чел., армян – 21 чел., других национальностей – 67 чел. При создании Союза советских писателей в 1934 г. в московскую организацию было принято 351 чел., из них – писателей еврейской национальности 124 чел. (35, 3%). В 1935-1940 гг. принято 244 человек, из них писателей еврейской национальности – 85 человек (34,8%). В 1941-1946 гг. принято 265 чел., из них писателей еврейской национальности 75 человек (28,4%). В 1947-1952 гг. принято 241 чел., из них писателей еврейской национальности 49 чел. (20,3%)». Вывод был следующий: «…такой искусственно завышенный прием в Союз писателей лиц еврейской национальности объясняется тем, что многие их них принимались не по их литературным заслугам, а в результате сниженных требований, приятельских отношений, а в ряде случаев и в результате замаскированных проявлений националистической семейственности (особенно в период существования в Союзе писателей еврейского литературного объединения, часть представителей которого входила в состав руководящих органов ССП СССР)». Приводились и первые результаты «чистки»: за ряд месяцев президиумом правления ССП СССР было исключено из Союза 11 чел.; секретариатом ССП внесена в президиум рекомендация исключить еще 11 чел. В связи с этим генеральный секретарь ССП и его заместители предупреждали ЦК КПСС о том, что «исключенные будут обращаться с жалобами в руководящие партийные и советские организации», поскольку работа по очистке кадров планировалась на ближайшие два года[781].
В декабре 1955 г., когда родственники репрессированных еврейских писателей стали обращаться в ССП с просьбами об их реабилитации, оставшийся к тому времени на своем посту А. Сурков (А. Фадеев застрелился, а К. Симонов был отстранен от должности и всю оставшуюся жизнь нес на себе груз вины) в письме в ЦК КПСС совсем по-другому осветил ситуацию двухлетней давности. Пожалуй, этот документ наиболее правдиво отражает официальную политику в отношении литераторов, пишущих на родном языке. В нем говорилось, что с первых лет существования советского строя сложилась большая группа литераторов, писавших на еврейском языке. Базой для их деятельности являлись периодические издания, альманахи и книжные издательства, печатавшие их произведения, и еврейские национальные театры. Произведения многих, наиболее талантливых еврейских писателей (Бергельсона, Галкина, Маркиша, Кушнерова, Фефера, Квитко, Горфштейна и других) широко переводились на русский и другие языки народов СССР и составляли неотъемлемую часть многонациональной советской литературы. «Несколько лет назад (примерно с 1950 г.) подавляющее большинство периодических и непериодических изданий, а также книжные издательства, печатавшие литературу на еврейском языке, прекратили существование. Перестали существовать и еврейские театры. Таким образом, за последние 5 лет не появлялись в изданиях на родном языке произведения ни одного из еврейских советских писателей и свелась к минимуму публикация их произведений в переводах на русский и др. языки народов СССР».
В записке А. Суркова подчеркивалось, что кроме вопросов, связанных с дальнейшей деятельностью еврейских писателей, перед правлением Союза писателей в последние годы вставали и вопросы о судьбе некоторых других национальных литератур. Когда в годы Великой Отечественной войны государством были предприняты известные репрессивные меры по отношению к ряду народов, фактически перестали существовать национальные писательские группы немцев Поволжья, чеченцев, ингушей, балкарцев, крымских татар. Все члены Союза писателей, принадлежавшие к этим национальностям, были одновременно исключены из него. Когда впоследствии некоторые из них выступили в качестве переводчиков или с оригинальными произведениями на других языках, их членство в Союзе не восстанавливалось, хотя они были и оставались членами КПСС. Для секретариата правления ССП было ясно, что произведения посмертно или при жизни реабилитированных еврейских писателей, имеющие общесоюзное идейно-художественное значение, необходимо было издавать в переводах на русский и другие языки на общих основаниях, равно как и аналогичные произведения других живущих и работающих еврейских писателей[782].
В связи с этим требовались указания «сверху» о мероприятиях, которые бы позволили восстановить утраченное, в том числе и издательскую базу для национальных литератур, которая одним росчерком пера идеологических начальников ликвидировалась без следа. Так, приказом Главлита № 418с от 7 февраля 1953 г. запрещалось публиковать в открытой печати какие-либо сведения о народности тайны в СССР[783].
В день смерти И.В. Сталина состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР, на котором было принято решение об объединении МГБ СССР и МВД СССР в одно министерство – МВД СССР. Первым заместителем председателя Совета министров СССР и одновременно министром внутренних дел был назначен Л.П. Берия. Именно в это время давно вынашиваемая идея административной реорганизации получила реальное воплощение: постановлением СМ СССР № 769 от 15 марта 1953 г. Управление уполномоченного СМ СССР по охране военных и государственных тайн в печати (Главлит при СМ СССР) было включено в состав МВД СССР под наименованием – Главное управление МВД СССР по охране военных и государственных тайн в печати (11 главное управление МВД СССР), начальником которого был назначен К.К. Омельченко. По штатному расписанию на этот период в центральном аппарате Главлита значился 301 человек.
Весьма примечательно, что в проекте Положения об МВД СССР, который рассматривался и был подписан Л.П. Берией 17 июня 1953 г., в качестве основных задач министерства, наряду с привычными «борьбой с вредительской деятельностью, ведением разведывательной и контрразведывательной работы» и прочим, значилась «охрана военных и государственных тайн в печати». Однако только несколько месяцев суждено было Главлиту официально находиться «под крылом» у одного из своих главных покровителей. После ареста, отстранения от всех должностей и расстрела Л.П. Берии началась кардинальная структурная и кадровая реорганизация, затронувшая ведущие направления деятельности МВД СССР. В итоге многие управления были упразднены, другие слиты; штатная численность сократилась приблизительно на 20%. Постановлением СМ СССР от 8 октября 1953 г. и приказом МВД СССР № 00940 от 20 октября 1953 г. Главлит (11 управление) было выделено из состава МВД в самостоятельное Главное управление при СМ СССР, его руководителем вновь утвержден К.К. Омельченко[784]. Примечательно, что решение «о выделении из системы МВД органов по охране военных и государственных тайн в печати» было принято Секретариатом ЦК вскоре после «развенчания Берии»[785] – 24 августа 1953 г. Уже 2 октября было подготовлено и принято решение о переподчинении органов цензуры Совету министров СССР[786], что свидетельствовало о расстановке сил в сложившейся вертикали власти.
Вместе с тем уже в марте 1954 г., через год после смерти И.В. Сталина, Президиумом ЦК КПСС 10 февраля 1954 г. (П 50/11) было принято решение о выделением органов государственной безопасности из МВД СССР в самостоятельное ведомство, а 12 марта 1954 г. Президиум ЦК КПСС принял решение об основных задачах органов государственной безопасности. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 марта 1954 г. был образован Комитет государственной безопасности (КГБ) при Совете министров СССР, председателем которого был назначен И.А. Серов. В новой структуре КГБ наиболее близкую к политической цензуре и идеологическому контролю направленность имело 4-е управление (борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами). В этом же ряду стоит и постановление Совета министров СССР № 387 от 8 марта 1954 г., утверждающее персональные оклады работникам Главлита