Следует еще раз обратить внимание, что последние высказывания нашли отражение лишь в опубликованном тексте «Обращения к избирателям Мидлсекса». Но и в том виде, в котором оно прозвучало на собрании 20 декабря, проект Джона Джеба выглядел ультрарадикальным. Едва ли не каждый его пункт вступал в противоречие с существующими правилами и традициями. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить его с некоторыми высказываниями Уильяма Блэкстоуна, авторитетнейшего и, заметим, весьма либерально настроенного юриста того времени. Его капитальные «Комментарии к законам Англии» отражали если не бесспорный, то, во всяком случае, общепринятый взгляд на ключевые проблемы конституционного устройства. Так, рассуждая о возможности толкования «неписанной конституции», Блэкстоун не допускал и мысли о том, что это будет позволено народу. По Блэкстоуну, исключительное право комментировать и объяснять конституционное установление принадлежит «депозитариям законов, живым оракулам», то есть правоведам-законникам, и уж никоим образом не частным лицам или самодеятельным организациям, пусть даже выступающим от имени народа[325].
Обращаясь к вопросу об ответственности депутатов перед избирателями, Блэкстоун писал, что каждый член парламента, избранный от одного избирательного округа, в реальности представляет интересы всего королевства и потому не связан обязательством испрашивать совета своих избирателей по каждому конкретному вопросу, а должен руководствоваться собственными разумениями и принципами[326]. Того же мнения придерживался Э. Берк. Он заявлял, что парламентарии обязаны следовать желаниям народа, поскольку они в «бесконечном долгу перед своими избирателями, которые возвысили их таким выдающимся доверием». Но они должны идти впереди своих избирателей, с «сыновней любовью, но без рабского страха» и «проводить их [народные] интересы сообразно своим собственным убеждениям»[327].
Как программа действий проект Дж. Джеба мог показаться абсолютно утопичным: слишком уж необычны и смелы были его предложения. И, тем не менее, одна из главных идей «Обращения» – создание общенациональной ассоциации – неожиданно оказалась жизнеспособной. Независимо от Джеба и одновременно с ним она была выдвинута группой йоркширских джентри во главе с Кристофером Уайвилом. Они стали организаторами проведения петиционной кампании и создания ассоциации графств для проведения парламентской реформы. С этой целью 30 ноября 1779 г. в Йорке было проведено собрание графства, где была принята петиция парламенту и создан специальный корреспондентский комитет, которому поручалось вести переписку с другими графствами и избирательными округами королевства «для [оказания] эффективного содействия целям петиции и поддержки этой похвальной реформы и иных подобных мероприятий, которые могут способствовать восстановлению свободы парламента». Комитету было поручено разработать план Ассоциации «для поддержки этой насущной реформы на законной и конституционной основе»[328]. Вслед за Йорком в первые месяцы 1780 г. подобные комитеты были созданы в других графствах Англии, а в марте того же года в Лондоне состоялась первая конференция Национальной ассоциации.
На собрании в Йорке идея Ассоциации прозвучала довольно невнятно: нечто вроде общественного движения, призванного подвигнуть парламент к насущным политическим преобразованиям. В резолюции йоркширского комитета, принятой 21 января 1780 г. уточнялось, что задача Ассоциации заключается в том, чтобы «способствовать принятию постановлений о сокращении парламентского срока и о равномерном представительстве народа». Методы достижения этих целей определялись как «законные и мирные»: голосовать на выборах только за тех кандидатов, которые дадут публичное обещание бороться за эти законы[329]. Тогда же К. Уайвил, один из главных создателей Ассоциации, сообщал в частном письме, каким ему видится ее будущее: «Я верю, что в этом королевстве сохранилось еще достаточно энергии и патриотического духа, чтобы создать Партию отечества, способную совладать с короной и спасти конституцию» [330]. Таким образом, речь шла не просто об учреждении общественной организации для продвижения ряда реформ, но о создании новой общенациональной партии, свободной от корысти, погони за властью и прочих пороков парламентских фракций и выражающей интересы всей страны. Хотя Уайвил избегал ссылаться на литературные авторитеты, в его видении Ассоциации мы вполне можем заметить аллюзию гаррингтоновских идей. Наверное, он был знаком с трудами политических философов, составлявшими «джентльменский» набор образованного человека того времени, в том числе и работами Гаррингтона. Возможно, что именно под влиянием Гаррингтона сформировались взгляды Уайвила на Ассоциацию, когда он писал о ней, как о «партии отечества». Но, скорее всего, они выкристаллизовались из глубин ментальности провинциального дворянства, вобрав в себя все его недовольство, предубеждения и протест: против коррупции, засилья денежных интересов, фракций, роста королевской прерогативы и министерского влияния, против ослабления экономической, социальной и политической роли джентри. Провинциальные сквайры, свободные землевладельцы – вот, по мнению Уайвила, соль соли земли, вот кто способен выражать действительные интересы нации, вот где должны черпать свою силу и убежденность депутаты парламента. Поэтому у Уайвила не возникало и тени сомнения в законности предпринимаемой акции и он очень мало внимания уделял ее обоснованию. В ответ на упреки противников Ассоциации он отвечал: «Я не только считаю бесспорной законность действия депутатов [Ассоциации], но я также убежден, что без некоторых подобных мер по сохранению постоянного согласия среди людей, их усилия удовлетворить общественные жалобы мирным путем всегда будут безуспешны»[331].
Исходя из опыта организаций 1770-х годов, Уайвил разработал механизм политического действия Ассоциации. «Все, что она в действительности означает, – писал он, – … это поддерживать петиции, обязывая не голосовать за того кандидата в парламент на будущих выборах, который не обещает поддерживать реформу, предложенную петицией. Когда эта цель будет достигнута, и если страна обратит внимание на то, чтобы сократить сроки парламента или увеличить количество депутатов от графств, вероятно, будет предложен тот же способ поддержки» [332]. Таким образом, главная политическая функция Ассоциации, по Уайвилу, должна была заключаться в том, чтобы контролировать и направлять процесс формирования депутатского корпуса, не вмешиваясь в собственно законотворческий процесс. С этой точки зрения, Ассоциация никоим образом не посягала на прерогативу парламента, и все упреки ее противников в этом отношении были совершенно беспочвенны. Вся дальнейшая деятельность Уайвила в качестве одного из руководителей Ассоциации подтверждает этот вывод. Нигде и никогда он не проявил намерения расширить обозначенные им самим границы полномочий Ассоциации и придать ей большую значимость. Все его усилия сводились к активизации ее деятельности, к тому, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше сторонников, но не более того.
В своем понимании политической роли Ассоциации Уайвил принципиальным образом расходился с радикалами и, в первую очередь, с Джебом. Последний рассматривал Национальную ассоциацию как орган прямого народоправства, высший по отношению ко всем другим государственным институтам. Он и его радикальные единомышленники усматривали в Ассоциации не просто удобный инструмент для реализации определенных политических целей, но и возможность действительного воплощения демократических принципов в политической жизни. Эти принципы гласили, что каждый человек от рождения в полной мере обладает всеми правами, которые делают его полноправным членом общества, а в государственных делах верховным сувереном является народ. Перед лицом этих истин отступали на второй план всякие иные соображения, в том числе и политическая целесообразность. С точки зрения политических реалий такой подход был абсолютно утопичен, поскольку он игнорировал существующие государственные институты и сложившиеся политические отношения. Дж. Джеб, ставя Ассоциацию выше парламента, по сути предлагал вернуться к институту народных собраний или противопоставить антинародному парламенту народный антипарламент. Как в первом, так и во втором случае это было невозможно.
Сравнивая эту интерпретацию идеи Ассоциации с первоисточником, трактатом Джеймса Бурга, представляется, что ближе к оригиналу был все-таки Уайвил. Бург имел в виду тот же умеренный вариант, который предлагал йоркширский лидер. Но Дж. Джеб, Дж. Картрайт и другие радикалы руководствовались принципами, тогда как Уайвил – соображениями политической целесообразности. На это различие указывал Джон Картрайт, когда писал: «Умеренность на практике может быть похвальна, но умеренность в принципах отвратительна. Можно ли доверять человеку, который умеренно честен, или уважать женщину, которая умеренно добродетельна?»[333]. Ту же мысль высказывал Дж. Джеб в письме К. Уайвилу: «Я всегда готов от всего сердца поддержать любой реальный план, хотя он непосредственно и в полной степени не продолжает мою идею… Но я никогда не приму линию поведения, которая предполагает одобрение тех принципов, которые я отрицаю»[334].
Но и Джеб, и Уайвил были едины в том, что практическая деятельность Ассоциации должна заключаться в мобилизации электората с целью избрания депутатов на основе определенной политической программы, что по существу делало ее ничем иным, как прообразом современной массовой политической партии, осуществляющей связь между электоратом и властью. Парадоксально, но факт: подчеркивая общедемократический, внепартийный характер своей организации, демонстративно отделяя себя от парламентских групп, лидеры Ассоциации создавали то, что, говоря современным языком, может быть названо политической партией.