ыл заинтересован новой процедурой тайных переговоров[575]. Гладстон проинформировал королеву, что деликатные и необычные переговоры между двумя лидерами счастливо завершились.
Принято решение, что вначале оппозиция удостоверится, что билль о перераспределении будет составлен из одобряемых ими пунктов и лишь затем пэры пропустят билль о правах. Радикалы тут же выразили протест, что правительство подверглось унижению, идя на условия по биллю о перераспределении до принятия билля о правах. Либерал Лоусон яростно негодовал в палате общин «об унизительной капитуляции, когда старик (Гладстон – Е. Н.) ползает на коленях перед пэрами»[576]. Более ответственные либералы заявили, что их лидеры пошли лишь на незначительные уступки. Дилк, выступая на одном из заседаний парламента, произнес: «Мы должны поступиться нашим мнением в вопросе о перераспределении ввиду огромного преимущества от такого крупного мероприятия, как предоставление избирательных прав»[577].
Маркиз Солсбери, выступая в палате общин и в партийной прессе, заявил, что капитуляция премьер-министра – сильно режет слух, и не годится для переговоров. Уступки – было бы лучше. В целом, консерваторы были довольны результатами переговоров. На противоположном полюсе – у либералов – царило ярко выраженное чувство удовлетворения от того, что все трудности преодолены. «Контемпорари ревю» восторженно комментировал: «теперь, когда обе партии будут выступать в единстве, не возникнет никаких серьезных препятствий» [578].
После недельного перерыва в работе парламента обе палаты снова собрались, и Гладстон в короткой речи представил палате общин результаты переговоров. Оказалось, что билль о перераспределении, представленный Гладстоном, был расширен под влиянием Солсбери[579]. Основные пункты билля заключались в следующем. Во-первых, по плану «А», было решено лишить избирательных прав все населенные пункты с населением до 15 000 человек. Они должны влиться в соответствующие подразделения графства или округа. Во-вторых, по плану «Б», все города с населением до 50 000 тысяч человек должны быть представлены одним депутатом палаты общин[580]. В результате решено «уничтожить» 160 мест. Как меланхолично заметил один из депутатов, «никогда не будет такого высокообразованного класса коммонеров, каких посылали «гнилые местечки»[581]. Из всех имеющихся мест графства получат 96, из которых 64 – в Англии. Кроме существующих округов из графств будут созданы новые округа, которые получат 8 мест[582].
Также премьер-министр затронул вопрос о разделении избирательных округов и заявил, что билль будет включать систему округов с одним депутатом, за несколькими исключениями, такими, как Лондон-Сити, и городов с населением от 50 000 до 165 000 тысяч, которые будут представлены двумя депутатами. Границы административных округов в ряде случаев планировалось расширить[583]. С перераспределением мест и по новому биллю об избирательных правах, увеличением числа членов от крупных населенных пунктов и принятием в Соединенном Королевстве принципа о единомандатности округов все депутаты парламента оказались бы представленными от нового избирательного округа[584].
4 декабря в палате общин в относительно мирной и спокойной обстановке прошло чтение билля о перераспределении мест. В итоге после нескольких слабых протестов и робких попыток внести поправки билль остался без изменений[585]. На следующий день, 5 декабря, прошло третье чтение без дебатов, и билль стал законом. Так билль о перераспределении, составленный лидерами обеих партий и внесенный Гладстоном, имел неожиданный успех. Как писал «Экономист»: «Тори приняли его без недовольства, либералы с радостью, а парнеллиты согласились на его условия. Можно заключить, что билль по своим основным принципам принят всей страной». «Экономист» продолжал торжествовать: «Билль можно сравнивать с «мирной революцией», вследствие того, что он охватывает все личные интересы, чего прежде не делал ни один законопроект»[586]. Таким образом, «мирная революция», которая стала возможной в результате осенней агитации, завершилась короткой шестинедельной сессией, без особых выступлений оппозиции. Искреннее принятие маркизом Солсбери демократической программы значительно помогло решению вопроса[587]. А разработка парламентской реформы завершилась без эксцессов и потрясений, которые сопровождали реформы 1832 и 1867 гг.
Тори-консерваторы-юнионисты: метаморфозы партии в XIX–XXI векахС. В. Демидов
Консервативная партия Великобритании имеет долгую историю развития, пройдя через многочисленные перемены и трансформации. В течение значительного периода новейшей истории тори были ведущей политической силой, правящей партией, переживавшей, впрочем, разногласия и расколы, поражения и неудачи. Думается, причину политического долголетия консервативной партии следует искать в том, что программные установки и лозунги умело адаптировались ее лидерами к меняющейся социально-политической обстановке, не будучи исключительно связаны с какой-либо узкой группой населения. Преемственность политической линии и избирательные успехи консерваторов обеспечивались генеральной линией партии на поддержание социальной стабильности и защиту прав собственности. В совершенном противоречии с названием партия продемонстрировала поразительную способность к переменам: по мере того, как Англия двигалась от монархии к демократии и религиозные споры сменялись борьбой по вопросам внутренней и внешней политики, партия менялась сама и часто сама становилась во главе процесса перемен.
Консервативная партия ведет свое происхождение от фракции тори в палате общин, возникшей в конце XVII в. и осуществлявшей руководство политикой Великобритании в период между 1783 и 1830 гг. Важнейшим событием для судьбы партии стал раскол тори после отставки графа Ливерпуля в 1827 г. Причиной стало принятие герцогом Веллингтоном и Робертом Пилем, в основном под давлением событий в Ирландии, Акта об эмансипации католиков. Использование термина «тори», который происходил от обозначения ирландских сторонников Карла II Стюарта[588], в начале XIX в. применялось в качестве обозначения политического течения, находящегося в оппозиции к «Старым вигам» (Old Whigs) и радикализму, порожденному Американской и Французской революциями. Сами противники вигов не признавали и не принимали этого наименования. Так же, как их лидер У. Питт Младший, который называл себя «независимым вигом» («Independent Whig»), они верили, в отличие от тори первой половины XVIII в., в современное им конституционное устройство, как в хорошо сбалансированное, безо всякой симпатии к королевской прерогативе[589].
С конца XVIII в. вигская оппозиция усилила борьбу за проведение целого ряда либеральных политических реформ по исправлению самых вопиющих пережитков конституционной системы Великобритании и расширению избирательных прав экономически активного населения. Эти благие намерения были прерваны начавшейся Великой Французской революцией, которая заставила имущие классы Англии забыть прежние раздоры и теснее сплотиться вокруг правительства. Виги, напротив, оказались расколоты. Э. Берк, ирландец по происхождению, выдающийся философ и политик, разошелся во взглядах на события во Франции со своим другом и лидером вигов Ч. Дж. Фоксом, восторженно принявшим революцию[590], будучи человеком сильных страстей, который, как отмечали современники, не мог дышать иным воздухом, чем воздух свободы. Политические симпатии к аристократической форме правления выразились в осуждении французской революции Берком в парламенте и его знаменитом памфлете «Размышления о французской революции» (1790), что привело его, в конце концов, к разрыву с вигами. Идея Берка о необходимости функционирования демократии в рамках ограничения свободы граждан конституцией стала впоследствии важнейшим элементом философии британского консерватизма.
Возрождение торийской традиции в парламенте стало возможным благодаря У. Питту Младшему, возглавлявшему правительство дольше всех премьер-министров, с которыми ассоциирует себя нынешняя Консервативная партия. Он находился у власти на протяжении 18 лет с 1783 г. – примерно со времени формирования современной двухпартийной системы Великобритании. Питт, как уже отмечалось, никогда не называл себя консерватором, так же, как его друг Уильям Уилберфорс (1759–1833), чья кампания за отмену работорговли увенчалась успехом в 1807 г., через год после смерти Питта, при правительстве его кузена лорда Гренвилла (1759–1834), так называемом «Министерстве всех талантов». Но уже граф Ливерпуль, премьер-министр в 1812–1827 гг., и его сторонники, создавая новую партию Тори в первые десятилетия XIX в., считали себя наследниками и продолжателями этих выдающихся политиков[591]. Они укрепили патриотическую традицию консерваторов, стойко противостоя Наполеону.
В целом, к началу XIX в. тори ассоциировались с мелкими джентри и церковью Англии (а в Шотландии – с Епископальной церковью) в то время как виги ассоциировались скорее с торговлей, деньгами, крупными землевладельцами («land magnates») и нонконформистскими протестантскими церквями. Обе группы были привержены политической системе своих дней. Раскол в партии тори по вопросу Акта об эмансипации католиков дал возможность вернуться к власти вигам, которые осуществили реформу избирательной системы (Great Reform Act 1832), изменившую расстановку политических сил. Предоставление избирательных прав более широким слоям населения привело к тому, что тори на очередных выборах получили всего лишь 180 мест в палате общин. В этих условиях название «консерваторы» впервые было применено в связи с тем, что новый лидер тори Роберт Пиль (1788–1850) стремился воспрепятствовать своим политическим противникам продолжать реформирование избирательной системы в середине 1830-х гг