.
В целом подобные замечания некоторых левых потонули в потоке энтузиазма, тем более, что и правые, и левые отмечали: речь идет только о первом сроке пребывания правительства у власти.
Левые считали, что надо использовать пребывание в правительстве в интересах рабочего класса, а не крупного капитала, и надо начать частичное выполнение «ближайшей лейбористской программы» не дожидаясь конца войны. Они требовали, чтобы партия имела полную информацию о правительственных контролерах, чтобы их деятельность была направлена не на укрепление частного капитала, а на организацию отпора фашизму.
Левые лейбористы неоднократно выступали за сотрудничество с коммунистами, за отмену «черного циркуляра» 1934 г., запрещавшего коммунистам представлять тред-юнионы на лейбористских конференциях и съездах БКТ. Левые считали, что кампания Народного фронта, возглавляемая коммунистами, хотя и не предотвратила войну, но имела большое значение для сопротивления фашизму. Они подчеркивали, что предпринятая компартией борьба на два фронта: против собственного правительства и против фашизма была правильной.
Очень сильное сопротивление «черному циркуляру» было в БКТ. «Черный циркуляр» на 75 съезде БКТ был отменен, несмотря на противодействие правых лидеров. С большим трудом (1 244 000 против 1 231 000) на 41-й лейбористской конференции удалось снять запрещение с «Дейли Уоркер»[814] (газета была запрещена, так как компартия была объявлена агентом фашизма). Резолюцию же о вхождении коммунистов в Лейбористскую партию так и не удалось провести за годы войны.
Надо сказать, что результаты голосования не отражали настроения в рабочем классе и в Лейбористской партии, о чем свидетельствовали результаты голосования на съездах БКТ, где было сильно влияние левых.
Рост влияния коммунистической партии в массовом рабочем движении, ее самоотверженная борьба с фашизмом способствовали и усилению позиций левых лейбористов.
Важным вопросом военного времени был вопрос об открытии второго фронта. И только левые коммунисты и левые лейбористы требовали от правительства открытия второго фронта, лейбористское же руководство этот вопрос вообще не ставило на конференциях, его постоянно поднимали на съездах БКТ. Причем НРП, которая видела главную задачу в борьбе с фашизмом не в поддержке военных усилий, а в борьбе со своим правительством и поддержке сил сопротивления на Западе, активно выступала за скорейшее открытие второго фронта, о чем можно судить не только по дебатам на съездах БКТ и в Лейбористской партии, но и по воспоминаниям одного из видных деятелей НРП Дж. Ли[815]. Активными сторонниками второго фронта из левых идеологов были Э. Бивен и Г. Брэйлсфорд.
Интересно, что в обстановке, когда опросы, проводимые Британским институтом общественного мнения показывали, что 60 % англичан выступают (1942 г.) за открытие второго фронта[816], лейбористы и профсоюзное руководство игнорировали этот вопрос или препятствовали его постановке.
Так на 74 съезде БКТ представитель Генсовета Ч. Дьюке выступил против принятия поправки об открытии второго фронта в 1942 г., так как это означало бы, по его мнению, недоверие правительству. Совершенно резонно представитель Союза обойщиков Дж. Шелли возразил: требование открытия второго фронта поддерживает общественное мнение всего мира, и фиксация его в решениях БКТ только усилила бы правительство в борьбе с реакцией и означала, что Конгресс хочет, чтобы правительство проделало эту работу как можно быстрее[817].
Вопрос о послевоенном устройстве занимал большое место в парламентских дебатах и на лейбористских конференциях с 1943 г., примерно с Ялтинской конференции, когда перспектива будущей победы союзников уже достаточно вырисовывалась. Главными здесь были две проблемы: германская и контуры будущей внешнеполитической системы, место в ней Советского Союза и Великобритании.
Левые лейбористы одобрили итоги Крымской конференции. Но подход к решению вытекающих из итогов конференции проблем у левых и правых лейбористских лидеров был различен. Это выявилось при обсуждении доклада К. Эттли по итогам Ялтинской конференции на 44-й лейбористской конференции. Левые подвергли доклад критике за отсутствие в нем классового подхода к анализу международной обстановки и резко выступали против пассивности лейбористского руководства, возлагавшего все надежды на предотвращение войны в будущем только на ООН. Они были не удовлетворены тем, что не решен вопрос о будущем статусе Германии, выражали сомнение относительно эффективности будущей деятельности ООН. Они требовали от правительства и лейбористского руководства выработки четкой программы по этим вопросам.
Делегаты обращались с наказом к будущему лейбористскому правительству, требуя от него проведения социалистической внешней политики, отказа от всяких аннексий, предоставления свободы угнетенным народам, поддержки социалистических революций в Европе, прекращения империалистической политики Англии в Греции и Италии, укрепления союза с СССР как гарантии прочного мира[818]. Выражалось требование, чтобы союзнический контрольный совет в Германии действовал в интересах трудящихся, а не крупного капитала.
Несмотря на активность левых, предлагаемые ими резолюции по внешней политике приняты не были. Конференция ограничилась общим заявлением исполкома, где заверялось о проведении будущим лейбористским правительством демократической политики в Германии и Европе, политики сотрудничества с СССР.
Значительная часть левых лейбористов, защищая Ялтинские и Потсдамские соглашения как основу будущего демократического мира, выражала критическое отношение к ним как к компромиссу между социалистическими принципами и социализмом (они выступали против всяких аннексий и контрибуций, что неизбежно присутствовало в Ялтинских и Потсдамских соглашениях). Это была дань абстрактным и утопическим в тех условиях, хотя принципиально справедливым, концепциям мирового устройства, вело к некоторым антисоветским высказываниям и антикоммунистическим настроениям ряда левых в конце войны.
Все левые, однако, в период войны требовали выполнения правительством решения Ялтинских и Потсдамских конференций и связывали с ними установление демократического мира, выполнения леволейбористских схем международного политического и экономического устройства.
Как уже было сказано, центральной проблемой послевоенного устройства была германская проблема. Она сводилась, по сути, к двум вопросам: ее будущий статус и ответственность за злодеяния фашизма.
Правительство У. Черчилля настаивало на расчленении Германии. Позиция правых лейбористов была сходной. Вся вина за злодеяния фашизма, за разрушения и жертвы становилась всеобщей, перекладывалась с главарей фашизма на весь немецкий народ. Лейбористские лидеры заявили, что хотя в Германии есть «порядочные немцы, но они оказались исключительно неспособными сдержать плохих немцев»[819]. О планах устройства будущей Германии они умалчивали.
Требование СССР о суде над военными преступниками и денацификации Германии отходили на второй план, выполнение его частично лейбористскому руководству представлялось ненужным. Это вполне отвечало интересам английского капитализма.
Левые лейбористы согласно своим принципам внешней политики выступали против расчленения Германии, за сильную индустриальную, политически и экономически активную Германию. Их мотивы хорошо выразил Э. Бивен: «Желание оставить старого врага слабым не является рецептом самоусиления»[820]. Эта позиция вполне могла расцениваться как антисоветская: СССР выступал против расчленения Германии, но он требовал ее разоружения.
Советский писатель И. Г. Эренбург возмущался позицией Г. Брэйлс-форда, сходной с Э. Бивеном, высказанной им в книге, вышедшей в Англии в 1944 г[821]. Г. Брэйлсфорд говорил о необходимом оказании помощи Германии в восстановлении разрушенных городов, об освобождении ее от репараций и о том, что вопрос о восстановлении независимости Австрии должен быть решен на плебисците. Конечно, последнее предложение было проявлением непоследовательности: Германия должна была стать единой и независимой, а аншлюс Австрии Г. Брэйлсфордом как бы признавался! Возмущение И. Г. Эренбурга понятно: фашизм еще был силен и предпринял наступление в Арденнах, Европа еще не была освобождена, жестокая антифашистская борьба шла в Греции, Советский Союз вынес на своих плечах основную тяжесть войны и понес несравнимые с союзниками жертвы.
Однако ставить на одну доску Г. Брэйлсфорда и правительства Запада, которые в это время хотели «мягкого мира» и более всего боялись усиления СССР и коммунистов в собственных странах, все-таки было ошибочно.
Э. Бивен и Г. Брэйлсфорд, видимо, вскоре увидели, что их выступления играют на руку правительству и правому лейбористскому руководству. Это видно из их выступлений в последний период войны по вопросам послевоенного устройства Европы и мира в печати и в парламенте в 1944–1945 гг.
И мы не можем согласиться с Т. Барриджем, что позиция английских левых лейбористов в это время была антисоветской и прогерманской[822], так же как и с оценкой М. Футом и Т. Барриджем конкретно позиции Э. Бивена в этот период. Первый называет ее антисоветской, второй – прочерчиллевской [823].
Объективно позиция левых лейбористов была близка советской, хотя некоторые и высказывали критические замечания в адрес СССР[824]