нкціей, обнимающей всю націю, во всѣхъ ея категоріяхъ личностей, территорій, богатствъ, свойствъ, способностей и даже нищеты.
Я почелъ необходимымъ вдаться въ нѣкоторыя подробности относительно созданія суверенитета, или говоря общепринятымъ языкомъ, относительно всеобщей избирательной системы или подачи голосовъ, отчасти ради важности этого вопроса, а отчасти въ виду ложности господствующихъ о немъ идей. Теперь мы можемъ перейти къ обсужденію конституціи 93 года.
Глава IXПродолженіе того же предмета: критика конституціи 93 года
Существенное противорѣчіе принциповъ самодержавія народа и его представительства. — Всеобщая подача голосовъ есть національное самоотреченіе отъ своихъ правъ. — Почему демократическая система — самая неустойчивая изъ всѣхъ. — Толпа не заинтересована въ правленіи. — Гипотеза народнаго содержанія (liste civile).
Насмотрѣвшись на то, какимъ несчастнымъ опытамъ въ дѣлѣ правительствъ, династій, законодательства, представительства, выборовъ, подвергали насъ наши государственные мужи, такъ называемые практики, читатель, вѣроятно, поуменьшитъ свое презрѣніе къ новаторамъ, окрещеннымъ въ наши дни названіями соціалистовъ, коммунистовъ, анархистовъ, главная вина которыхъ состоитъ въ томъ, что они видѣли вещи лучше другихъ и осмѣлились обнаруживать ошибки практиковъ. Правда, что предложенныя этими новаторами реформы не удостоились одобренія со стороны общественнаго мнѣнія; можно, пожалуй, сознаться, безъ всякаго стыда, что реформы эти подъ-часъ не отличались характеромъ полной осуществимости. Что жъ изъ этого? Наука трудно строится, истина не легко дается въ политикѣ и политической экономіи, какъ и въ химіи, геологіи и естественной исторіи. Но смѣютъ ли попрекать насъ нашими утопіями эмпирики, пустозвоны, шарлатаны съ ихъ 15 или 16 конституціями, изъ которыхъ ни одна не могла выдержать практическаго приложенія, подобно тому какъ не выдерживаетъ теоретическаго изслѣдованія; съ ихъ 15 или 16 электоральными теоріями, изъ которыхъ ни одна не могла удовлетворить самихъ ихъ авторовъ? Мы попали въ руки ужасныхъ живодеровъ, которые обращаются съ человѣчествомъ, какъ съ собаками и лошадьми, убиваемыми ради науки цѣлыми дюжинами въ нашихъ анатомическихъ залахъ. Въ рукахъ этихъ шарлатановъ политика сдѣлалась настоящей вивисекціей.
Конституція 1793 г. желала дать народу, въ дѣлѣ выборовъ и представительства, самыя широкія, самыя могучія гарантіи. Что же для этого сдѣлалъ законодатель 1793 г.? Онъ сказалъ себѣ:
Совершенно невозможно въ физическомъ, экономическомъ, интеллектуальномъ и моральномъ отношеніяхъ, чтобы собраніе людей, столь многочисленное, какъ французскій народъ, одновременно и само — съ одной стороны, отправляло законодательную, исполнительную и судебную власть, а съ другой вело промышленныя и земледѣльческія занятія; чтобы оно управляло, разсуждало, ходатайствовало въ судахъ, судило, исполняло, надзирало, контролировало, наказывало, сражалось, и въ тоже время, чтобы занималось производительными работами и мѣновыми операціями: и мы скажемъ, что это невозможно, хотя и желательно ради строгаго принципа и демократической тенденціи. Поэтому для народа является неизбѣжная необходимость во многихъ дѣлахъ, даже самыхъ важныхъ, дѣйствовать черезъ другихъ, выбирать себѣ довѣренныхъ. Короче сказать, народъ, по необходимости, долженъ быть представляемъ: представляемъ для изданія закона, представляемъ для его исполненія, представляемъ для его истолкованія, представляемъ для его приложенія, представляемъ для его пересмотра; представляемъ въ правительствѣ, администраціи, судѣ; представляемъ въ надзорѣ; представляемъ въ раздачѣ должностей; представляемъ въ опредѣленіи расходовъ; представляемъ въ обсужденіи бюджета; представляемъ для объявленія войны; представляемъ для заключенія мира, коммерческихъ и союзныхъ договоровъ. Только въ трехъ вещахъ народъ дѣйствуетъ самъ собою, лично и безъ представителей: въ трудѣ, налогѣ и военной службѣ. Поэтому, заключилъ законодатель, мы дадимъ народу въ самыхъ широкихъ размѣрахъ электоральное самодержавіе. Онъ изберетъ своихъ представителей какъ въ исполнительную, такъ и въ законодательную власть; это еще самое меньшее. Его права будутъ ясно и твердо установлены. Послѣ провозглашенія правъ и торжественнаго, грознаго признанія самодержавія народа, въ конституціи будетъ глава о первичныхъ собраніяхъ, другая о законодательномъ корпусѣ, третья объ исполнительной власти и т. д. Такъ какъ мы должны столь же дорожить временемъ народа, сколько заботиться о его самодержавіи, то мы предоставимъ постояннымъ избирательнымъ собраніямъ, выбраннымъ первичными собраніями, назначеніе исполнительныхъ чиновниковъ, судей и т. д., это справедливое исключеніе освободитъ народъ отъ труднаго бремени прямаго самодержавія (благодаря такимъ исключеніямъ исполнительная власть подъ конецъ забрала въ свои руки назначеніе всѣхъ должностныхъ лицъ). Наконецъ для обезпеченія единства народнаго правительства и нераздѣльности его верховной власти, будетъ устроена іерархія или субординація между различными административными центрами:
Администрація муниципальная,
Администрація дистрикта;
Администрація округа.
Всѣ эти администраціи будутъ поставлены подъ высшій надзоръ законодательнаго корпуса, который опредѣлитъ предметы вѣдомства должностныхъ лицъ и правила ихъ подчиненія. А для обезпеченія этого подчиненія, а равно послушанія различныхъ центровъ приказаніямъ высшей власти, конституція III года, очень близкая къ конституціи II года, учредитъ коммиссаровъ по назначенію исполнительной директоріи, каковые коммиссары превратятся однимъ взмахомъ пера, по закону 28 плювіоза VIII года (17 Февраля 1800 г.), въ префектовъ, которыхъ мы, французы, имѣемъ счастіе имѣть и до сихъ поръ.
Но, превосходнѣйшій законодатель, есть кое-что, о чемъ вы и не подумали и что опрокидываетъ всю вашу систему: это то, что, когда всѣ власти будутъ назначены, всѣ общественныя должности распредѣлены; когда народъ будетъ представляемъ на верху, въ срединѣ, въ основаніи; когда окружности должны будутъ повиноваться центру, то суверенъ сдѣлается нулемъ. Въ аутократіи государь можетъ удобно отдѣлять власти, раздѣлять функціи своего правительства и ввѣрить ихъ выбраннымъ отъ себя слугамъ; потому что онъ все-же остается для всѣхъ ихъ господиномъ и при малѣйшемъ неудовольствіи можетъ отозвать ихъ и уничтожить. Зависитъ это, замѣтьте, отъ того, что государь здѣсь — человѣкъ, котораго не стушевываетъ никакое представительство. Но въ демократіи, гдѣ суверенъ есть коллективность, — нѣчто метафизическое, существующее посредствомъ представительства, котораго представители подчинены одни другимъ, а всѣ вмѣстѣ зависятъ отъ высшаго представительства, называемаго національнымъ собраніемъ или законодательнымъ корпусомъ, — народъ, разсматриваемый какъ суверенъ, есть фикція, миѳъ, и всѣ церемоніи, посредствомъ которыхъ вы заставляете его проявлять его избирательное самодержавіе, ничто иное, какъ церемоніи его отреченія.
Долго ли этотъ простодушный суверенъ, такой же чурбанъ, какъ птица, посланная Юпитеромъ царствовать надъ лягушками, будетъ служить подножкой для болтуновъ, которые его дурачатъ? Ему говорятъ: вотируйте всѣ и прямо, и онъ вотируетъ. Вотируйте въ двѣ, три, четыре степени, — и онъ вотируетъ. Вотируйте нѣкоторые, только активные граждане, — и онъ вотируетъ. Вотируйте, собственники съ 300 фр. прямыхъ налоговъ, и онъ вотируетъ. Вотируйте въ пользу правительства, и онъ вотируетъ; вотируйте за оппозицію, и онъ вотируетъ. Вотируйте общинами, вотируйте департаментами, вотируйте тайной баллотировкой, — и онъ вотируетъ. Вотируйте произвольными избирательными округами, не зная другъ друга, въ потемкахъ, — и онъ вотируетъ. Браво, молодцы; вы отлично знаете свое дѣло и вотируете чудесно. На право, на лѣво; назначайте вашихъ муниципальныхъ совѣтниковъ: правительство назначитъ меровъ, ихъ помощниковъ, полицейскихъ коммиссаровъ, мировыхъ судей, жандармовъ, префектовъ и подпрефектовъ, всѣхъ должностныхъ лицъ и сановниковъ республики. И они повинуются. Великолѣпно. Маршъ впередъ! Назначайте императора, и они кричатъ: Да здравствуетъ императоръ!.. Вотъ такъ народецъ!
Несмотря на все это, конституціи 1793 г., II года и 1848 г. не могутъ считаться нелѣпѣе конституцій 1830, 1844 и 1799 гг.; онѣ, какъ я уже сказалъ и снова повторяю, противорѣчатъ самимъ себѣ; но онѣ заключаютъ въ себѣ всѣ элементы другихъ и не представляются, въ сущности, болѣе нераціональными, чѣмъ остальныя. Поэтому ихъ уже слишкомъ оклеветали. Тѣ, которые ни во что не ставятъ напр, конституцію III года, осмѣлятся ли утверждать, что конституція VIII года, порожденіе 18 брюмера, была либеральнѣе, логичнѣе и вѣрнѣе праву и принципамъ? Кто хочетъ убить свою собаку, обвиняетъ ее въ бѣшенствѣ, пословица эта особенно справедлива относительно различныхъ нашихъ республиканскихъ попытокъ. Дону, Сійесы и множество другихъ съ презрѣніемъ отзывались, что конституція 1793 г. непрактична: но они забыли вывести причины этого явленія. А конституція Сійеса развѣ практичнѣе? — Бонапартъ крошитъ всѣ конституціи, беретъ направо и налѣво, изъ Робеспьерра, Сійеса, Мирабо и т. д., нисколько не заботясь о логикѣ и общественномъ мнѣніи, и выкраиваетъ свою конституцію VIII года, которая потомъ превращается въ конституцію X года, конституцію XII года и живетъ 14 лѣтъ. Почему бы и конституціи 93 г. не имѣть подобнаго успѣха?
Правда: республика у насъ недолговѣчна; и я укажу на причину этого явленія, чтобы разъ навсегда заткнуть ротъ какъ сторонникамъ абсолютной власти, такъ и сторонникамъ модератизма. Сгубили республику въ 1799 и 1851 гг. не пороки ея конституціи: эти пороки по существу своему не помѣшали бы ей просуществовать хотя бы одинъ человѣческій вѣкъ: гибель ея произошла просто потому, что низшіе классы, ради которыхъ въ особенности была провозглашена республика и верховная власть которыхъ была освящена конституціей, очутились, по небрежности или измѣнѣ законодателя, въ такомъ положеніи, что не имѣли никакого положительнаго интереса въ сохраненіи новаго порядка вещей.