В заключение суммирую содержание этой книги. Во второй главе показано, что по своим базовым характеристикам современный российский политический режим принадлежит к наиболее распространенному виду авторитарного правления в современном мире, электоральному авторитаризму. Поскольку же у него нет специфических механизмов институционализации (каковые присутствуют в монархиях, партийных режимах и, в меньшей степени, в военных режимах), а выборы таким механизмом служить не могут, то естественным направлением эволюции российского режима стала персоналистская диктатура. Рассматриваются основные этапы этой эволюции до нынешнего состояния. Путем сравнительного анализа показано, что вероятность долгосрочного поддержания режима в этом состоянии довольно мала. Хотя электоральный авторитаризм может приобрести, и в некоторых странах приобретал, сравнительно долгосрочную устойчивость, в России движение в направлении персоналистской автократии привело к слишком серьезным проблемам.
В третьей главе рассмотрены различные варианты трансформации персоналистской диктатуры. Показано, что смена верховного лидера лишь в редких случаях приводит к тому, что режим продолжает функционировать без сколько-нибудь существенных изменений. Институционализация бывшей персоналистской диктатуры в качестве партийного режима чрезвычайно затруднена по причине слабой совместимости этой траектории с базовыми следствиями персонализма. Маловероятным является и установление консолидированного военного режима, поскольку важным аспектом функционирования персоналистской диктатуры служит политическая слабость и фрагментация силовых структур. В этих условиях естественным направлением смены режима, если она предпринимается по инициативе правящего класса и руками его силовых аппаратов, становится неконсолидированный режим со значительной силовой составляющей. Такие режимы недолговечны и, как показывает мировой опыт переходов к демократии, часто служат прологом к демократическому транзиту.
В четвертой главе рассматриваются ключевые вопросы возможной политической трансформации в России. Показано, что эмпирические исследования российской массовой политической культуры и массового сознания не дают ни необходимых, ни достаточных оснований для того, чтобы рассматривать массовые установки как серьезное препятствие к возвращению страны на демократический путь развития. Этому едва ли сможет воспрепятствовать и территориальная дезинтеграция страны, поскольку объективные предпосылки к такому исходу ничтожны. Однако наблюдаемое сегодня состояние демократической оппозиции не свидетельствует о ее способности сыграть значительную роль в трансформации режима. Это естественным образом смещает фокус моего внимания к внутрисистемным игрокам и их интересам. Как показывает анализ, переход России к демократии возможен как результат взаимодействия между оппозицией и внутрисистемными игроками, в ходе которого должно произойти согласование интересов различных политических сил.
В пятой главе охарактеризованы некоторые действия и реформы, преимущественно институционального характера, которые позволят оптимизировать процесс перехода к демократии после начала переходного периода. Отвлекаясь от состава и стратегических интересов отдельных игроков на этапе перехода и исходя из того, что сам по себе переходный период будет проходить в авторитарных условиях, я рассматриваю основные аспекты этого процесса с точки зрения институционального строительства. Затрагиваются вопросы, связанные с функционированием российского федерализма, выбором оптимальной избирательной системы, а также, на заключительном этапе переходного периода, с оптимальным направлением и механизмом определения модели разграничения полномочий между ветвями власти по горизонтали, то есть основного институционального дизайна.
Основной вывод из проделанного анализа может быть представлен следующим образом. Форсированная демократизация в России не является возможной или даже желательной в краткосрочной перспективе, однако уже в среднесрочной перспективе такой исход может оказаться весьма высоко вероятным. Но исходы социальных процессов не реализуются автоматически. Даже чрезвычайно высоко вероятные варианты развития реализуются лишь там и тогда, где и когда на их реализацию работают, с серьезными рисками для себя и с заботой о будущем страны, достаточно сильные политические игроки. И напротив, даже весьма маловероятные, но при этом неоптимальные исходы могут реализоваться в условиях, когда эти игроки преследуют тактику адаптации к имеющимся условиям ради сохранения собственных социальных активов и привилегий или когда они ожидают, что оптимальная траектория развития может проложить себе путь и без их усилий. Как раз такие условия и создают основу для длительной политической деградации.