а сегодняшний день решающую роль играет борьба всей нации – Англия намерена добиться нашего уничтожения. Ответ на это может быть лишь один – диктуемый долгом. Англичане и без Риббентропа имели достаточно возможностей, но не желания.
Начал работать: доклад в «Фольксдойчер клуб» о судьбе балтийских земель. Принимал писателей, удостоенных литературной премии г[ерманских] общин (Оберкофлер[658]) – приятный тиролец, автор рельефного романа «Заповедный лес». Гризе[659], вдумчивый, твердый человек, единственный сын которого получил за Модлин[660] Ж[елезный] к[рест][661].
11 дек[абря 1939]
Сообщил только что фюреру о визите Икса[662] из Скандинавии. Икс передает, что настроения на Севере все враждебнее по отношению к немцам (русско – фин[ский] конфликт), сторонники Англии набирают силу. Еврей Гамбро[663] постоянно действует против нас. В Швеции действительно обсуждали вопрос об опорных пунктах для брит[анского] флота. Может случиться повторение ситуации с Турцией. Он еще раз сделал конкретное предложение – о подготовке немецкой высадки по просьбе нового правительства, за которое надо бороться. – Икс отправился к Редеру[664].
Фюрер, конечно, не мог принять Икса, однако информацию об имеющихся возможностях он получит. Икс живет в здании моей [Внешнеполитической] школы.
На обеде присутствовал и Геббельс. То, что фюрер говорил за столом три дня назад в его отсутствие, он повторил еще раз при нем со всей возможной четкостью: «Вохеншау[665]» – серый киножурнал, делающийся без интереса. Мобилизация народа в Г[ермании] принимает невероятный размах, однако в кинофильмах об этом нет ни слова. Он нарезает метры [кинопленки] без того, чтобы благодаря постоянному заинтересованному руководству дать нечто нации. В художественном кинематографе: он не увидел ни одного фильма, свидетельствовавшего бы о том, что у нас произошла н[ационал] – с[оциалистическая] революция. Ни малейшего следа этой тематики. Д[окто]р Г[еббельс]: Но ведь у нас есть хорошие национальные фильмы (Риттер[666]). Фюрер: Да, несколько общепатриотических фильмов, но н[ационал] – с[оциалистических] нет. Предметом критики стали многие профессии, но коснуться евреев – большевиков наши кинематографисты не решились. В новом фильме «Роберт и Бертрам»[667] образ немца, как заметил фюрер, сработан плохо. Жалобы отовсюду, и они обоснованы – о чем тут говорить.
В этом ключе разговор продолжался около 20 минут, Г[еббельс] не смог сказать ни слова в свою защиту. Он проклинал этот обед – в моем присутствии – как никакой другой. Собственной бездарной заносчивостью он досадил даже терпеливому фюреру. Жаль, что разнос случился из-за войны, ведь эта заносчивость и без того причинила немало ущерба. Присутствовал и Гесс, который хотя и придерживается того же мнения, что и я, никогда не использовал своих полномочий в отношении балуемого Геббельса.
Только что говорил с Редером. Его слова: какой знак судьбы! Завтра он делает фюреру доклад.
Вчера я получил подробный отчет от К[арла] ф[он] Кюгельгена[668] о поездке в Прибалтику. Поведение моих земляков вызывает уважение! Когда тамошний председатель немецкой общины сообщил доверенным лицам о необходимости переселения[669], поначалу повисло молчание. Затем один из них спросил: так, значит, фюрер хочет, чтобы мы оставили родину? Когда прозвучал утвердительный ответ, дело было решено без лишних дискуссий. Немедленно началась подготовительная организационная работа.
Старая добрая закалка. То, что сельские жители застрелили своих лошадей и собак, дабы они не достались чужакам, свидетельствует о силе характера, которая, следует надеяться, сослужит им как первопроходцам на Востоке добрую службу.
Лотроп Стоддард[670] из США побывал у меня. Его преследуют евреи, однако он имеет возможность работать на крупную газету. Он пробудет здесь около двух месяцев.
Дрегер[671] вернулся сегодня из Скандинавии, он сообщает о конференции в Стокгольме[672], авторитарных планах Ростинга[673] в Дании, решительных высказываниях Эркко[674] в отношении финно – советского вопроса.
Возможно, это неплохо, если скандинавы теперь осознают «русскую угрозу». Они не имели ничего против нашей борьбы, однако уклонялись от более тесных связей. Теперь они просят о помощи: словно именно мы должны повсеместно бороться за свободу других. Пусть теперь почувствуют холодный ветерок из Берлина, это пойдет на пользу самодовольным мещанам. Лишь финнов нам может быть по-человечески жалко, но они надеются, что зимой русские ничего не смогут сделать. А затем и политическая обстановка может измениться…
14.12.[1939]
12–го фюрер снова пригласил меня в Рейхсканцелярию, чтобы поговорить о предложении Квислинга. Он не против принять его, однако должен знать, какой Квислинг видит свою миссию. Прочие вопросы: следует прояснить отношение к норвеж[ской] армии. – Я вечером 12–го долго беседовал с Кв[ислингом]. Краткий итог (прилагается[675]) я направил Редеру. Договорился с Р[едером] о том, что вечером он придет ко мне. Только что он был здесь. Мы сошлись во взглядах на предприятие[676]: дело рискованное, но необходимое. Вечером 12–го я в темноте ударился своей больной ногой о входную дверь, сустав болит и распух, а я вновь не могу двигаться. В результате Р[едеру] пришлось одному сопровождать Кв[ислинга] к фюреру с тем, чтобы тот мог составить себе непосредственное впечатление о Квислинге.
Ситуация в М[инистерстве] и[ностранных] д[ел] позабавила меня вчера. Хабихта, который на протяжении многих лет был бургомистром Виттенберга, внезапно назначили помощником статс – секретаря! Он возглавил отдел «Ближний и Средний Восток». Он получил известие от Амануллы и без долгих размышлений решил оказать активную поддержку. Быв[ший] министр иностранных дел при Аманулле уже побывал в Москве. Я пригласил Х[абихта] к себе и рассказал ему, что всю эту работу на Юго – Востоке на протяжении последних лет вело мое ведомство, причем чаще всего вразрез с деятельностью М[инистерства] и[ностранных] д[ел][677]. Упомянул, что я принимал у себя всех видных афг[анских] деятелей, что внедрение (полиция, промышленность, школы, строительство дорог и проч.) осуществлялось через нас. Поэтому прежде чем активно поддерживать Амануллу, следует удостовериться в том, что не удастся действовать через нынешних людей (Абдул Меджид[678]). Отвергать их всех, обвиняя в проанглийской позиции, нельзя. Х[абихт], покраснев, объяснил, что обо всем этом ему не было сказано ни единого слова. Он был ужасно зол. Обещал вызвать к себе Тер – Неддена[679] и Шнелля[680], с которыми он еще не беседовал.
Все это свидетельствует о полной бессистемности, отчасти также и о глупом саботаже (посланник ф[он] Хентиг), царящих в М[инистерстве] и[ностранных] д[ел]. Эти вопросы обсуждались и с Риббентропом, однако последний абсолютно ничего не смыслит в проблемах Юго – Востока.
19.12.[1939]
Первый этап спланированной в отношении Норвегии акции завершен. 15–го Квислинг в сопровождении Хагелина[681] и моего сотрудника Шейдта[682] был приняты фюрером. У меня болела нога, и я присутствовать не мог. Вечером они навестили меня – очень довольны. Фюрер говорил около 20 минут: он бы предпочел иметь дело с нейтральной Скандинавией, но он не потерпит прихода Англии в Нарвик. Затем он прочел меморандум Квислинга: необходимость великогерманского союза. Кв[ислинг] описал противозаконную ситуацию в Норвежском государстве (с 10.1.40), которое отдано на откуп марксистам и демократам – евр[еям]. Спасение Норвегии имеет также решающее значение для Г[ермании] в ее решительной борьбе с Англией. Кв[ислинг] остался весьма удовлетворен. – 17–го фюрер повторно пригласил господ к себе и на протяжении 1 часа обсуждал с ними общую ситуацию. При этом он подчеркнул, что его желание – сохранить нейтралитет Норвегии. Затем он спросил: Господин советник Кв[ислинг], если вы просите меня о помощи, то вам должно быть известно, что А[нглия] объявит вам войну? Кв[ислинг]: Разумеется, мне об этом известно, и я рассчитываю на то, что Н[орвегия] должна будет на время прекратить торговлю. В завершение совещания, подробную запись о котором сможет сделать Шейдт, Кв[ислинг] спросил: Господин рейхсканцлер, правильно ли я понял, что вы хотите нам помочь? Фюрер: Именно так, этого я и хочу.
Кв[ислинг] ехал домой в машине молчаливый и радостный, внезапно он сказал Шейдту: Я вижу, что есть нечто такое, что можно было бы назвать судьбой. Я делился своими мыслями со многими; дело не двигалось вперед. А теперь разом, в решающий момент, нам будет оказана помощь. Во время второго с