овещания Кв[ислинг] передал прилагаемую докладную записку[683] о стратегической важности Фарерских о[стро]вов, Исландии, Гренландии, которую фюрер прочел, не высказывая своего мнения.
20.12.[1939]
Только что здесь были Кв[ислинг] и Х[агелин], он пришли попрощаться. Мы обсудили все тактические подробности подготовки акции в Г[ермании] и Н[орвегии] в ее политической части. Необходимость строжайшей секретности, обучение отдельных лиц на нашей территории, отношения с королем[684], форма подбора и назначения кандидатов на правительственные должности. Я намерен набросать в связи с этим небольшой черновик.
Кв[ислинг] тепло поблагодарил меня за решительную помощь и за моментальное понимание общего замысла. Я, смеясь, ответил, что смыслом моего шефства над Норд[ическим] общ[еством] была подготовительная психологическая работа. Тот факт, что Финляндия и балт[ийские] государства оказались пока за бортом – лишь неудачное стечение обстоятельств. Я буду рад наконец посетить Скандинавию, поскольку при прежних правительствах это было невозможно. Мы пожали друг другу руку и в следующий раз, вероятно, встретимся, когда замысел увенчается успехом и премьер – министром Норвегии станет Квислинг.
1940 год
2.1.[19]40
Вопросы, касающиеся моего поручения, кажется, постепенно решаются. Обработка поступивших отзывов передана в руки Ламмерса, который переслал их мне. Большинство смирилось, яростный протест выражают лишь такие второразрядные [чиновники], как Боулер. Да еще Руст, который утверждает, что на своем министерском посту имеет права принимать лишь указания фюрера. Мне же выпало удовольствие устранять ту неразбериху, которую учинил несостоятельный, старый и больной Руст. В 1933 г. он говорил мне: Соратник Р[озенберг], Вы – наш воспитатель. Сегодня, несмотря на собственную духовную деградацию и отсутствие целеполагающего волевого стержня, он живет устаревшими комплексами. Фюрер и сам не рад, однако в память о старых днях не прогоняет его.
Я сделал Ламмерсу запрос в отношении норвежского и афганского вопросов. Он еще до наступления нового года доложил об этом фюреру; Шикеданц вызван к Л[аммерсу] 4.1. Шейдт находится в Норвегии, чтобы получить всестороннюю информацию.
Громкие обещания Риббентропа о мире не стали реальностью; надвигается прямо противоположное. Остается загадкой, как он вообще мог озвучивать подобные обещания. В норвежском деле он хочет участвовать с боязливой скрупулезностью.
Геринг прислал мне к Новому году теплую телеграмму: «преданный вам». Я был бы рад выступать в союзе с ним. Мы в своей основе совершенно разные люди, мы выбрали две совершенно разные сферы деятельности и питаем друг к другу взаимное уважение.
Спустя 25 лет я увидел несколько «рубонов»[685] из Риги. Постаревшие, но не сломленные. Частичка старой мужской дружбы. Они исполнены отваги и готовы заново начать жизнь в Позене[686].
7.1.[1940]
Шейдт в субботу вернулся из Осло. Сообщает о министре обороны – явном англофиле и проч. Будет наблюдать за ситуацией. Ш[икеданц] говорил с Ламмерсом. Л[аммерс] был у фюрера с докладом. Последний не против, однако не уверен, что в Норвегии не произойдет утечки информации. Л[аммерс] придерживается мнения: если все получится, хорошо, если нет – это будет стоить ответственным лицам головы. Касательно афганского вопроса: фюрер одобрил мою служебную записку, нацеленную против М[инистерства] и[ностранных] д[ел]. Хабихт может вновь отзывать своих людей из Москвы… Там, в этой дали, предпринимать что – либо, нацеленное против Афг[анского] государства, не имея активной поддержки Москвы, значит заниматься расщеплением сил. Если и можно действовать, то лишь изнутри.
Над норвежской проблемой следует еще поразмыслить. Опасных моментов достаточно, но если затея увенчается успехом, то удастся избежать сотен тысяч жертв. Это удар по Англии; Франция здесь особой роли не играет, бездействие французов является разлагающим элементом для них же самих.
Надо сбросить над франц[узской] линией фронта листовки с информацией о том, что негры теперь поселились во франц[узских] деревнях у жен и дочерей пуалю[687].
После долгого перерыва сегодня рисовал. Из Реваля прибыли работы, выполненные мной 21 год назад. Свежая подрисовка не сделала их лучше. Но эта деятельность отвлекает меня в воскресенье от вызывающих раздражение мыслей о нетоварищеском отношении как раз в верхах Движения.
Гауляйтер доктор Мейер навестил меня в пятницу. Спокоен и уверен как всегда. Очень положительный и преданный человек, беседа с которым мне всегда доставляет радость.
19.1.[1940]
На днях у меня побывал Аманн и сообщил о разговоре с д[окто]ром Г[еббельсом]. А[манн] направил в Польшу писателей и издателей. Г[еббельс] провел затем «инспекцию» и уволил [этих] людей. А[манн] отправился к Г[еббельсу] в министерство и в течение двух часов «говорил начистоту». Мол, что тот, собственно, себе воображает со своим жалким министерством. Никто о нем и слышать не хочет. Все гауляйтеры единодушно его отвергают и т. д. Г[еббельс] являл собой жалкое зрелище: Дорогой соратник А[манн], должны ли мы так скандалить, я предлагал фюреру свою отставку уже год назад и т. д. – Позор. А[манн] пригрозил, что прибегнет к совершенно иным методам, если подобное повторится.
Шейдт получил все необходимое и теперь едет в Осло. Акция 1 подготовлена, 2 на подходе, вопрос о том, будет ли проведена 3, и если да, то как, остается открытым. Риббентроп показался мне на днях разумным и более или менее информированным. В афганском вопросе он явно отступал и стремился сохранить лицо. Я направлю ему краткую докладную записку.
Пару дней назад за обедом у фюрера речь зашла о церковно – политической ситуации[688]. Фюрер сказал, что его крупная ошибка заключалась в попытке противопоставить единую прот[естантскую] церковь церкви католической. Он руководствовался опытом приграничных областей, где протестантизм был национальной религией. Я подтвердил, что такая же ситуация имеет место в Прибалтике. Священники были форпостом нации. Теперь назревает конфликтная ситуация. Они наверняка являются приверженцами старого лютеранства и «верны учению». Когда они обнаружат, что здешние адепты «учения»[689] настроены против государства, им не избежать раскола (земельный советник Корсвант[690] сообщил мне только что – пастор Берневиц[691] из Риги прочел мои работы и говорил с ним. Он лишился сна и с каждым днем внутренне все больше отдаляется от того христианства, которое до сих пор проповедовал). Фюрер рассказал о приеме для руководителей церкви, во время которого сторонники «Исповедующей церкви» и «Немецкие христиане» чуть было не подрались из-за причитающихся им выплат. Затем фюрер спародировал елейные речи Нимёллера[692], тут же зачитав запись недавнего телефонного разговора с ним: Нимёллер говорил на матросском жаргоне. Результат: братья от стыда готовы были провалиться сквозь землю.
На замечание о том, что потомкам не будет известно об отношении фюрера к рел[игии], поскольку он об этом умалчивает, фюрер сказал: Это не так. Он никогда не допускал присутствия церковников на партийных собраниях или похоронах соратников. Христианско – иудейская чума доживает свой век. Это просто ужасно, что некогда стало возможным появление религии, которая в ходе причастия буквально пожирает собственного бога. Да и «добрые дела» «действенны» лишь тогда, когда совершаются «в состоянии благодати». Решение об этом принимает церковь. – Я рассказал о пережитом мной шоке от увиденного в 1911 году в монастыре Этталь[693], где под центральным куполом лежали в застекленных витринах скелеты святых – золотые кольца на костях, золотые короны на черепах. Это было сродни впечатлениям от религии ашанти. Русскую церковь я рассматриваю как набор ни к чему не обязывающих восточных обычаев в обрамлении красивых песнопений. В Г[ермании], однако, приходится верить в весь этот фетишизм, а это ужасно. Фюрер высказался в аналогичном ключе. Я заметил, что некоторые вещи спустя 20 лет станут еще более очевидными. Фюрер в ответ: через 200 лет. Я сказал, что при нисходящей кривой события иногда развиваются неожиданно быстро. Проблемы, которые сегодня занимают умы 40- и 50–летних, не заботят более нашу молодежь. Их дети будут еще более независимы. Однажды наверняка появится тот, кто проведет реформацию. Но это явно не Ганс Керрл. Мое замечание вызвало всеобщ[ий] смех.
Фюрер заметил, что жесткое политическое вмешательство, конечно, не исключается, но лишь тогда, когда Г[ермания] станет абсолютно внешнеполитически независимой. В противном случае разгорающийся внутрипол[итический] конфликт может стоить нам существования.
На днях встретил Геринга в Рейхсканцелярии, говорил с ним о предложенных вермахтом изменениях относительно моего поручения. Он изъявил готовность отказаться от применения в вермахте оборота «м[иро]в[оззренческое] руководство» и сам предложил мне распространить действие «указаний» и на него. Он вполне согласен с таким подходом: он уполномочен давать указания в рамках 4–летнего плана, я в делах мировоззренческих. Два старых партийца. У каждого своя миссия.
Я очень приветствую этот деловой подход и товарищескую позицию.
12.1. я запретил прессе упоминать о моем дне рождения. Несмотря на это со всех концов рейхапришло множество трогательных писем, которые не оставили меня равнодушным. Странное чувство – знать, что мои работы производят революцию в умах сотен и сотен тысяч. Многие благодаря им обрели внутренний покой и свободу, а также новый смысл, поскольку старый оказался утрачен. Пишут женщины и мужчины, ученицы и ученики, некоторые в стихах, многие описывают собственное развитие. Некий полковник из Остмарка