Политик. Неужто этот отчаянный сорви-голова наконец разбогател, вышел в люди? Ну что ж, сын мой, благословляю тебя. И вас, дочь моя, — дай бог, чтобы вы были счастливы с ним!.. Если он окажется плохим мужем, я отрекусь от него, а если он не подарит вам наследника, я лишу его наследства.
Изабелла. О сударь, я знаю вашего сына: он не подведет.
Pембл. Отец, разрешите обратиться к вам еще с одной просьбой. Я хочу просить вас за моего друга, капитана Константа, который один мог бы составить счастье моей сестры.
Уоpти. Я все еще не могу прийти в себя от всей этой мерзости! (Константу.) Сударь, я буду хлопотать о том, чтобы и вы и ваши товарищи получили компенсацию за то, что невинно пострадали. Сударь, то, что моя, сестра рассказала мне о поведении капитана Константа, позволяет мне утверждать, что, несмотря на некоторое неравенство состояний, лучшей партии для вашей дочери и пожелать нельзя.
Pембл. Тем более, сударь, что капитан Констант рискует со временем разбогатеть и сравняться в этом с моей сестрой: он ведь на редкость тонко разбирается в политике.
Политик. О, человек с такими наклонностями никогда не пропадет! И предсказать невозможно, что ждет его впереди. Если бы я раньше знал, что капитан Констант интересуется политикой, я бы никогда не закрывал перед ним дверей своего дома. Сударь, я всегда буду рад видеть вас у себя и беседовать с вами. И если вы в самом деле пожелаете со временем жениться на моей дочери — что ж, я не стану чинить препятствий.
Pембл. Зачем же откладывать, сударь? Нынче такой торжественный день! Позвольте представить вашей дочери ту, которая, я надеюсь, заслуживает называться ее сестрой.
Констант. Рембл, ты уж и так облагодетельствовал меня сверх всякой меры. Но этот твой последний дар дороже мне всех сокровищ вселенной.
Xиларет. Только бы вы продолжали всегда так думать, капитан! Отец, я хочу просить, чтобы вы простили мне и бедняжке Клорис наше вчерашнее приключение. Поверьте, мы достаточно наказаны за свое легкомыслие. И уж если все приняло такой счастливый оборот, не думаете ли вы, сударь, один-единственный раз взять пример с турок и отнестись к этому происшествию с той благосклонностью, с какой они относятся ко всякой удаче?
Политик. Турки? Пора тебе судить о них не только по романам. Надеюсь, что капитан развеет твое невежество в области политики... (Ремблу.) Мне, однако, не терпится обсудить с тобой положение дел в обеих Индиях, Джек, и возможности торговли с ними... Надеюсь, ты оставил Великого Могола в добром здоровье?
Рембл. Сударь, когда я уезжал, он жаловался на легкий насморк.
Политик. Ну что ж, от души прощаю вас всех. Обнимите же друг друга, дети!.. Вот они, утехи старости, мистер Уорти!
Сотмор. Дайте-ка я вас всех обниму на радостях... Сегодня я впервые встретил двух добродетельных женщин... и они достались моим друзьям... Я нынче напьюсь, как никогда в жизни... Пока вы будете наслаждаться вашим счастьем, я буду пить за него... Выбудете вкушать дары Венеры, а я запивать их нектаром Вакха... Конечно, я не рассчитываю на ваше общество в ближайший месяц, друзья... А уж судье придется прогулять эту ночку со мной... Идем же, честный судья!.. Ведь вот какая редкая удача: мне удалось даже набрести на честного судью!..
Уорти. Полноте, сударь! Вы, мне кажется, и так достаточно праздновали сегодня...
Сотмор. Что вы, сударь, что вы!.. Эй, послушайте, сударь, вам ведь тоже предстоит сегодня ночью напиться на свадьбе ваших детей.
Политик. Сударь, я не пью ничего, кроме кофея.
Сотмоp. Черт бы побрал ваш кофей!..
Рембл. Стой, Сотмор, мы воздадим тебе должное... Поверьте, мистер Уорти, что, несмотря на его пристрастие к вину, свет не видывал более честного малого.
Уорти. Тем более прискорбно, что он так губит себя. Ваши слова побуждают меня заняться им и употребить все свое влияние на то, чтобы отучить его от этих низменных наслаждений. Джентльмены, прошу вас пожаловать ко мне завтра, чтобы отпраздновать радостный день. Я со своей стороны приму все меры, чтобы вознаградить вас за перенесенные вами обиды, а злодея всенародно наказать. Ибо судья, нарушая законы, тем самым поощряет преступников.
Нет уваженья там ни к алтарям, ни к тронам,
Где судьи и попы глумятся над законом.
Конец
Эпилог
Нас разлучило ветром и волной,
Но здесь опять мы встретились с женой.
Был в море шторм, на суше — суматоха,
И все же пьеса кончилась не плохо.
Но дамы хмуры — я их рассердил.
Не тем ли, что Насилье осудил,
Направив к этой цели все усилья?
Иль тем, что вовсе не было насилья?
Поэт, в угоду веку своему,
На сцене вывел ужасы. К чему?
И без того у нас любая дама
Насилью — враг, хоть, если молвить прямо,
Она лишь при свидетелях упряма.
Пускай поэт кой-что и сочинил,
Каков, однако, франтов наших пыл!
Ведь если бы со всей их страшной силой
Повел Дон Карлос их на Рим постылый,
Они, землей священной овладев,
Для папы не оставили бы дев.
В святилище папессы Иоанны[32]
Открыли б вход нечистому буяны,
Монашки натерпелись бы обид,
И, как рожден, так был бы Рим убит.
Лукреция[33], верна слепой доктрине,
Пошла на смерть, хоть наблудил Тарквиний,
Нелепая языческая месть!
"Держись за жизнь, коль потеряла честь!"
Так христианка мыслит благонравно.
И будет жить, хоть жаждет смерти явно.
Но пусть прекрасных зрительниц моих
Судьба хранит от происков мужских,
Пусть от насилья — помоги им боже!
Их оградит супружеское ложе[34].
1730