481. Российская империя, таким образом, предстает жертвой, которая сгубила себя, выполняя «союзнический долг». В то же время видно выстраивание параллели с украинским конфликтом и стремление объяснить суть конфликта через исторические аналогии.
Важным изменением в интерпретации истории войны является то, что Российская империя считается не проигравшей, а почти победившей стороной, однако «эта победа была украдена у страны. Украдена теми, кто призывал к поражению своего Отечества, своей армии, сеял распри внутри России, рвался к власти, предавая национальные интересы»482. Иными словами, столетие Первой мировой позволило системным политикам покритиковать оппозицию. Интересен тот факт, что слово «большевики» в официальных речах практически никогда не упоминалось. Эта неназванность позволяет экстраполировать критику на «нацпредателей» в целом, то есть на любую оппозицию как в прошлом, так и в настоящем.
Одной из идей новой исторической политики является также преемственность между армией Российской империи и Советской армией. В советской концепции вопрос об этой преемственности не ставился. В 2014 году как в речах политиков, так и в новых телефильмах особенно подчеркивалось, что участники Первой мировой проявили себя и во Второй мировой, осуществив передачу военной традиции.
Утверждение о преемственности поколений военных является, вероятно, не установленным фактом, а гипотезой, которую необходимо проверять с помощью дальнейших исследований. Так или иначе, существование подобной преемственности — это политическая идея, которая позволяет увеличить престиж Российской армии, вписав ее историю в длинную героическую традицию, от «Отечественной войны» к «Великой войне» и «Великой Отечественной войне»483. Поэтому известные руководители советской армии, которые начали свою карьеру в период Первой мировой (например, маршалы Александр Василевский и Родион Малиновский), стали главными телегероями юбилея.
Итак, государством была предложена новая интерпретация Первой мировой, отличная от советской и европейской концепций. Организованный сверху юбилей всегда важен для государства тем, что способствует легитимации политического режима и установленного им общественного порядка. Речи о Первой мировой войне — это прежде всего выраженное символическими средствами утверждение престижа России на международной арене. Это также разговор о «народе». Столетие позволило напомнить о том, что в национальном характере россиян присутствуют героизм и способность к подвигу, возможность терпеть большие лишения и совершать великие дела. Официальный дискурс о Первой мировой, таким образом, приблизился к репрезентациям победы во Второй мировой, где главным героем выступает народ, что позволяет не подвергать пересмотру политические решения военного периода.
Помимо государства, важным актором юбилея Первой мировой была православная церковь. По мнению американского историка Джея Винтера, сценарии и языки коммеморации на западе и на востоке Европы различались тем, какую роль играли церковные институции и какие представления о божественном присутствии циркулировали в публичном пространстве. В России, Турции и Армении установился «сакральный режим» памяти о войне. Павшие воины воспринимались как «мученики» (не напрасная жертва), а во время юбилея использовались религиозный язык и религиозные символы. В Западной Европе доминировал «секулярный режим» памяти, где все погибшие, включая военных, репрезентировались как напрасные жертвы, религиозные символы практически не использовались, церковь отмечала юбилей отдельно от государства, а ход войны не объяснялся божественным присутствием484. В России активное участие церкви в юбилее усиливало торжественно-поминальный тон коммеморационных мероприятий. Радио петербургской митрополии «Град Петров» организовало циклы передач «Великая война» и «Август 1914 день за днем»485; в годовщину начала войны 1 августа был проведен молебен во всех церквях; при открытии новых памятников, как правило, присутствовали священники, а на сайтах религиозных организаций было много публикаций о роли священнослужителей в войне.
Также значимую роль в юбилее сыграли негосударственные организации («Белое дело»486, Петербургское военно-историческое общество487, «Возвращенные имена»488). Деятельность негосударственных организаций по привлечению внимания к истории Первой мировой войны и смежным темам не противоречит государственной исторической политике. При этом представители негосударственных организаций выступают более определенно и последовательно против советской концепции истории, чем представители государства489. Отметим, что государство, церковь и НКО были солидарны в понимании общей задачи юбилея — включение войны в историческую память нации и преодоление разрыва в коллективной памяти поколений.
Политический месседж и настенные цитаты в музеях
Из просмотренных выставок лишь две были непосредственно посвящены политической истории войны и тем самым находились в диалоге с государственной исторической политикой в значительно большей степени, чем прочие. Они также использовали современные музейные технологии и были самыми посещаемыми. «Первая мировая — последняя битва Российской империи» в Государственном историческом музее в Москве и «Антанта. 1914–1918» в московском музее-заповеднике «Царицыно» в значительной мере воспроизводили официальную позицию по поводу роли Российской империи в войне. Средством передачи политического месседжа были цитаты, помещенные огромными буквами на стенах, — так, что их было невозможно не заметить. Некоторые посетители, осматривавшие экспозицию с друзьями или супругами, зачитывали эти цитаты вслух, а затем обсуждали. Это, на наш взгляд, подтверждает эффективность данного метода для осуществления влияния на посетителей, которые осматривают выставку бегло.
На выставке в Царицыне, посвященной истории Антанты, каждый зал сопровождался цитатой из произведений писателей или политических деятелей стран — участников Альянса, написанной крупным шрифтом на стене. При этом цитаты, касающиеся стран-союзников, являлись общегуманистическими сентенциями, напоминающими об ужасах войны490. Что же касается цитат, посвященных России, то они были более содержательными. Отметим, например, отрывок из дневника министра Сергея Сазонова: «Армия Самсонова уничтожена. Мы должны были принести эту жертву Франции». Сразу на двух московских выставках был помещен крупным планом отрывок из мемуаров французского маршала Фердинанда Фоша:
Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим прежде всего мы обязаны России [, поскольку русская армия своим активным вмешательством отвлекла на себя часть сил и тем позволила нам одержать победу на Марне].
Подобранные цитаты складываются в моральное послание — русская армия сыграла значительную роль в войне и была принесена в жертву союзникам. Так у посетителя формируется определенное отношение к произошедшему: гордость за имперскую армию и ресентимент по отношению к странам, бывшим союзниками России.
Коммуникация с аудиторией через настенные цитаты является достаточно распространенной музейной технологией как в российских, так и в зарубежных музеях. Однако в России в последние годы этот метод приобретает особые коннотации благодаря деятельности тематического парка «Россия — моя история», который является инструментом использования истории для идеологических целей491. Можно констатировать, что, помещая на стены цитаты политического содержания, музеи содействуют политическому использованию истории, ее подчинению современной идеологии.
Деполитизация фигуры Николая II и его положительный образ
Фигуре Николая II было отведено значимое место на многих выставках. Интервью с посетителями показали, что это соответствовало их запросу. Личность последнего царя продолжает волновать и интриговать публику. Как в Москве, так и в Петербурге можно было увидеть его личные вещи, военную форму, личное оружие, портреты, фотографии, документы с его подписью, отрывки писем — и эти предметы вызывали неизменный интерес. Николай II был показан прежде всего как царь-миротворец, который сделал все, чтобы предотвратить войну. На многих выставках посетители могли увидеть его переписку с германским императором Вильгельмом II и недоумение по поводу австрийского ультиматума Сербии. Это акцентирование миротворческой роли царя опровергает соответствующие страницы советской историографии, которая подчеркивала ответственность Российской империи и российской монархии за кризис июля 1914 года492. На выставках было также уделено внимание знаменитому эпизоду коленопреклонения населения имперской столицы на Дворцовой площади, показывавшему патриотический порыв в начале войны.
Многие посетители прониклись положительным имиджем Николая II и спонтанно начинали высказываться в интервью «в поддержку» императора и его роли в войне:
Вот мы с Ванюхой прочитали, что они все вышли 1 октября на площадь у Зимнего дворца, и они все преклонили колена, независимо от того, что до этого они бастовали все. И все выступили за защиту Родины. И все запели «Боже, царя храни». Значит, что можно подумать? Что царь был не настолько плох… Согласитесь. Я думаю, что так. Просто мы многого не знаем. А с годами начинаем уже по-другому все воспринимать (женщина, 50 лет, среднее образование, медсестра, Петербург)493.
Интересно было увидеть непосредственное участие Николая II. Я так поняла, что он приезжал и на позиции, и главнокомандующие высокопоставленные посещали позиции… Это абсолютно правильно. Быть в гуще событий. Знать, как живут солдаты на войне (женщина, 35 лет, высшее образование, сотрудник медицинской лаборатории, Оренбург).
Николай II был показан как выставках как преимущественно церемониальная фигура. Основной акцент делался не на его политических решениях, а на символической функции монарха для общества, особенно для армии. Очень показательна презентация роли Николая II на главной и, вероятно, самой дорогостоящей выставке в стране — в Государственном историческом музее. Зал «Ставка Верховного главнокомандующего» был полностью посвящен решению царя взять на себя руководство армией и переехать из Петрограда в Могилев в 1915 году. Об этом эпизоде много написано в исторической литературе, которая утверждает, что это было значимым