Во время переговоров Вильсон предложил Смиту весьма умеренный проект урегулирования конфликта, который включал следующие требования: 1) парламент должен быть распущен; 2) британский губернатор X. Гиббс, которого Смит и его коллеги признают лишь частным лицом, должен быть облечен законодательной властью; 3) губернатор должен назначать министров правительства, в том числе пять министров, не являющихся членами «Родезийского фронта» (из них двух африканцев); 4) вооруженные силы должны находиться под контролем губернатора. В ходе переговоров был выработан так называемый рабочий документ, однако уже в декабре стало известно, что родезийский парламент отверг требования Вильсона.
После этого английское правительство вынуждено было отказаться от идеи дальнейших переговоров со Смитом. Пытаясь снять с себя ответственность за положение в Родезии, Англия обратилась в ООН. Английский министр иностранных дел Браун предложил Совету Безопасности ввести так называемые выборочные экономические санкции против Родезии. Санкции должны были касаться лишь родезийского экспорта табака, сахара, хрома, железа, шкур и некоторых других товаров. Однако английский проект не предусматривал эмбарго на поставки нефти в Родезию. В то же время английская делегация всячески противилась введению торгового бойкота в отношении ЮАР, через территорию которой проходят основные транспортные артерии, связывающие Родезию с внешним миром.
В отличие от английской делегации, которая настаивала на выборочных санкциях, африканские делегаты высказались за всеобъемлющие санкции, включающие эмбарго на нефть. Они требовали также введения бойкота против ЮАР, правительство которой нагло заявило, что, каковы бы ни были решения ООН, оно будет и впредь помогать Родезии.
Английская делегация развила в кулуарах ООН бурную деятельность в пользу «умеренных» санкций. Используя право вето, Англия отвергла требования африканских делегатов ввести всеобъемлющие санкции против Родезии и 16 декабря Совет Безопасности принял решение о выборочных санкциях.
Выступая на пресс-конференции 23 февраля 1967 г., Смит сказал, что санкции, утвержденные ООН, не дают результатов. «Я не могу заметить никаких изменений в результате принудительных санкций. Положение по сути дела остается прежним».
Идрис Кокс писал в начале 1967 г. в «Лейбор мансли»: «До тех пор, пока ЮАР и Португалия могут восполнять ущерб, наносимый санкциями… незаконный режим Смита сможет не только существовать, но даже надеяться на получение еще больших уступок».
Активные действия Португалии и ЮАР, направленные на поддержку Смита, делают такую перспективу весьма реальной. Как сообщила 13 февраля 1967 г. лисабонская газета «Диарио да манья», салазаровский министр иностранных дел Ф. Ногейра направил два письма У Тану. Он выразил в них сомнение в законности резолюции от 16 декабря, «поскольку некоторые постоянные члены Совета Безопасности воздержались». Кроме того, Ногейра потребовал от ООН выплаты Португалии компенсации в 28 млн. долл, за «ущерб, причиненный Мозамбику в 1966 г. в результате санкций против Родезии». Сменивший Фервурда в сентябре 1966 г. Форстер заявил, что он намерен продолжать в отношении Родезии ту же политику, какую проводил его предшественник, включая «нормальную торговлю».
Таким образом, экономические санкции, хотя и поставили Смита перед рядом сложных проблем, не могут быть средством решения родезийской проблемы. Эта проблема оказалась для Англии «крепким орешком». Ее попытка передать вопрос в ООН и снять с себя ответственность за положение в Родезии нанесла большой урон престижу Англии как великой державы. С одной стороны, правительство лейбористов испытывает давление прогрессивной общественности и афро-азиатских членов Содружества, с другой — крупных монополий и правого крыла консерваторов. По существу оно бросило на произвол судьбы 4 млн. африканцев Родезии и еще раз показало, чьи интересы в Африке оно защищает.
Родезийский кризис несомненно является и кризисом британского колониализма. Он существенно ослабил позиции Великобритании в Содружестве и усилил в нем центробежные тенденции. Он содействовал поляризации сил как в правящем лагере Великобритании, так и в Африке.
Последними колониальными владениями Англии в Африке оставались три южноафриканских протектората — Басутоленд, Свазиленд и Бечуаналенд. В конце XIX в. эти три территории были поставлены под «покровительство» английской короны. Англия навязала их правителям договоры о протекторате, воспользовавшись нависшей над ними угрозой аннексии со стороны южноафриканских буров. Однако народы этих территорий скоро убедились, что «цена», уплаченная Англии за «защиту» и покровительство, была непомерно высока. Они оказались низведенными до положения жителей колониальных задворков Британской империи. Англия не только ничего не делала для политического и экономического прогресса протекторатов, но, принеся в жертву их интересы, сделала их экономически зависимыми от ЮАС. Единственной хозяйственной функцией этих территорий стало обеспечение золотых рудников и шахт ЮАС, в эксплуатации которых большую роль играл английский капитал, дешевой рабочей силой.
Протектораты, рассматривавшиеся Южно-Африканским Союзом как интегральная часть его территории, были превращены г придаток его экономики. Торговля протекторатов осуществлялась через территорию ЮАС, таможенные власти ЮАС собирали пошлины со всех товаров, выделяя протекторатам некоторый процент сбора, протектораты имели общую с ЮАС валюту и т. д.
Экономическую зависимость протекторатов правящие круги ЮАС стремились дополнить политической зависимостью. В 1909 г. в Акт о создании Южно-Африканского Союза была внесена специальная статья, предусматривавшая включение в будущем протекторатов в состав ЮАС[422]. Однако, несмотря на частые переговоры и постоянный нажим правящих кругов ЮАС на Англию, последняя отказывалась передать протектораты Союзу. Поскольку расовая сегрегация была возведена в ЮАС на уровень официальной политики, передача в этих условиях ЮАС южноафриканских протекторатов «означала бы серьезную потерю престижа Англии в Африке и во всем мире, потерю доверия к ней и ее намерениям, которое продолжали испытывать еще многие африканцы. К этим соображениям добавилось нежелание способствовать усилению ЮАС, проявившего в послевоенные годы центробежные и „локально-империалистические" тенденции»[423].
Однако в то же время следует отметить, что английские правящие круги не исключали в будущем при благоприятных условиях перспективу передачи протекторатов под политический контроль ЮАС. Их тактика состояла в том, чтобы временно законсервировать этот вопрос, а главное — не привлекать к нему внимание широкой мировой общественности. Когда один из лидеров освободительного движения Бечуаналенда Чекеди Кхама, встревоженный аннексионистскими устремлениями ЮАС, обратился к английским властям протектората с просьбой дать ему визу для поездки в Нью-Йорк, в Совет по опеке ООН. британский верховный комиссар лорд Харлеч отказал ему в этом [424].
Нажим ЮАС на протектораты особенно усилился, после того как в 1948 г. к власти пришла Националистическая партия во главе с Маланом. «Во время моего визита в эти три территории, — писал известный английский исследователь Джон Хэтч, — мне часто говорили, в частности британские резиденты, об усилении проникновения в протектораты африканеров из Союза. Правительство ЮАС стремится проникнуть экономически во все три территории. В Свазиленде, например, мне рассказали, что фермерский кооператив Наталя, финансируемый Южноафриканским земельным банком, уже прочно утвердился в южной части протектората и теперь пытается проникнуть в северную. Как только во всех трех странах продаются земельные владения, их скупают фермеры-африканеры, которые более платежеспособны, чем их английские конкуренты, благодаря большим займам, предоставляемым им „Фолькскаас", контролируемым националистами банком» [425]
В апреле 1950 г. премьер-министр ЮАС Малан выступил в южноафриканском парламенте с официальным предложением начать переговоры с Англией о передаче ЮАС протекторатов. В ответ на участившиеся требования ЮАС о переговорах премьер-министр Англии У. Черчилль заявил 13 апреля 1954 г.: «Не может быть никакого вопроса о том, чтобы правительство ее величества согласилось в настоящий момент на передачу… Поэтому я искренне надеюсь, что д-р Малан и его правительство не будут без особой нужды настаивать на решении, которое мы не можем принять без риска подорвать к себе доверие» [426]. В этом ответе, с одной стороны, содержалось объяснение причин, по которым Англия воздерживалась от передачи протекторатов {«риск подорвать к себе доверие»), а с другой — содержался скрытый намек на то, что в будущем в случае «особой нужды» Англия может пойти на этот шаг.
Перспектива передачи протекторатов ЮАС за соответствующую компенсацию и при соответствующих условиях вовсе не исключалась британским правительством. Именно эта перспектива и определяла в конечном счете всю политику Англии в отношении протекторатов. Они рассматривались Лондоном как козырные карты, которые следовало припрятать до конца игры и выпустить только в том случае, если нависнет серьезная угроза над позициями английского капитала в ЮАС. Учитывая ту роль, которая была уготована протекторатам, английские правящие круги сознательно воздерживались от инвестирования государственного и частного капитала в экономику протекторатов. Промышленность во всех трех странах практически отсутствует. Сельское хозяйство ориентировано главным образом на производство экспортных культур.
В крупнейшей из территорий — Бечуаналенде (население — 350 тыс., из них 2 %—европейцы) много плодородных земель, превосходящих по качеству даже густонаселенные районы Южной Африки. Однако из 275 тыс. кв. миль плодородных земель лишь 100 тыс. занимают бечуаны, остальные находятся в руках европейских фермеров и компании Тати. Низкая урожайность сельскохозяйственных культур, отсутствие пастбищ для скота, необходимость искать деньги для выплаты налогов заставляют взрослых мужчин мигрировать в Южную Африку. Считают, что до 60 % мужского населения страны постоянно находится за границей.