Политотделы фиксировали факты голода для того, чтобы как можно скорее оказать помощь оказавшимся в тяжелом положении колхозам, поскольку в противном случае возникала угроза срыва проведения основных сельскохозяйственных кампаний, а следовательно, и выполнения колхозами их «первой заповеди». Типичным примером этого является вышеупомянутая докладная записка начальника политотдела Выровской МТС СВК Каменского и заместителя начальника политотдела Сталинской МТС СВК Рослякова в крайком партии и политсектор крайзу от 11 февраля 1934 г. После описания фактов голода они обратились к руководству края со следующей просьбой: «просим вас, тов. Шубриков, тов. Гричманов и тов. Полбицын, оказать нам семенную помощь: овса 4640 центнеров, чечевицы 2114 центнеров, викозерносмеси 7561 центнеров, конопли 800 центнеров, картофеля 12 000 центнеров, фуражной помощи, хотя на весенний сев и подготовки к севу лошадей на 2400 голов из расчета 1,5 центнера – 3600 центнеров. И продовольственную помощь в количестве 7500 центнеров. Из расчета минимальной обеспеченности основных кадров в колхозах на предвесенние и весенние работы. Без этой помощи, при всей нашей борьбе и большевистской настойчивости, мы не сумеем сохранить работоспособность всего конского поголовья и основной кадр колхозников. Обращаясь к вам с просьбой, мы надеемся, что она будет принята во внимание. Мы заверяем вас, тов. Шубриков, тов. Гричманов, тов. Полбицын, что районный комитет, политотделы, райисполком со всей настойчивостью и энергией будут бороться за быстрейшие сроки, за увеличение урожайности, чтобы не сдать передовые позиции в весеннем севе, завоеванные Майнским районом в севе 1933 г.»[433].
То есть политотделы делали все, чтобы ликвидировать голод. Но, как следует из изученных документов, были единичные исключения из этого правила, когда своими действиями работники политотделов, пусть и неосознанно, способствовали ухудшению положения колхозников. Одним из примеров, подтверждающим сказанное, является случай с начальником политотдела Платнировской МТС Азово-Черноморского края.
27 января 1934 г. заместитель начальника политотдела Платнировской МТС Мухин направил в СПО ПП ОГПУ края спецсообщение, в котором сообщил о фактах «массового опухания» в переселенческом колхозе «Новый Путь». Причем виновником наступившего в этом и в других колхозах зоны деятельности МТС голода он назвал своего непосредственного начальника – начальника политотдела Платнировской МТС Иванова. Именно его установка руководящему составу колхозов на неоказание помощи колхозникам обрекла их на голод. Голод стал результатом его бездушного отношения к ним, поскольку во всех колхозниках, обращавшихся в правления колхозов с просьбами о помощи, он видел только «лодырей». Чтобы обосновать такое серьезное обвинение, заместитель начальника политотдела МТС по «чекистской работе» Мухин привел в своем спецсообщении убедительные доказательства.
Прежде всего, он констатировал факт, а затем и подкрепил его в спецсообщении примерами, того, что «в числе опухших и истощенных» имелись «колхозники-ударники, выработавшие по большому количеству трудодней и неоднократно премированные». Среди них: Олейник Марфа, 19 лет, имела 185 трудодней, 9 раз премирована; Кравцова Александра, 24 лет, имела 170 трудодней, 4 раза премирована; Пархановская Агриппина, 30 лет, вдова, жена бывшего красного партизана, имела 175 трудодней и была премирована и др.
Во время произведенных допросов колхозников, «подвергшихся опуханию и истощению», Мухин установил, что они неоднократно обращались за помощью к руководящему составу колхоза, но получали отказ, а в отдельных случаях «сталкивались с прямым издевательством над ними». То же самое происходило при обращении колхозников за помощью к начальнику политотдела Иванову.
В спецсообщении Мухина на эту тему говорилось: «К начальнику политотдела Иванову явились две колхозницы-переселенки с жалобой на колхоз за неоказание им помощи в связи с болезнью. Иванов их не выслушал, обозвал лодырями и выгнал от себя. В то же время эти переселенки, прибыв осенью 1933 г., уже успели заработать по 100 с лишним трудодней.
В сентябре 1933 г. к начполитотдела Иванову обратился председатель кассы взаимопомощи Дуракров по вопросу об отчислениях в фонд красноармейских семей, погибших партизан и т. д. Вместо помощи Иванов оскорбил и тряс за грудь, называя лодырем»[434].
Наряду с этими фактами Мухин в своем спецсообщении указал на «наплевательское», «бездушное» отношение Иванова к колхозникам в период распределения в колхозах хлеба на трудодни и полученной продовольственной ссуды. Начальник политотдела запретил авансирование колхозников и выдачу им продссуды до завершения кампании по засыпке семян. Эта кампания затянулась до января 1934 г., в результате чего и наступил в колхозах Платнировской МТС голод[435].
Изложенные в спецсообщении заместителя начальника политотдела МТС по ОГПУ факты и его общая оценка деятельности начальника политотдела Иванова были подтверждены проведенной в колхозах Платнировской МТС в конце января 1934 г. проверкой краевой контрольной комиссией Рабоче-крестьянской инспекции (КК РКИ) Северо-Кавказского края. Она также установила факт голодания колхозников в колхозах Платнировской МТС. В акте, составленном 31 января 1934 г. по материалам побывавших в колхозах МТС представителей КК РКИ, были приведены многочисленные примеры «критического состояния» колхозников. В колхозах голодали целые семьи, дети и старики умирали от истощения. Среди истощенных и опухших от голода было немало «лучших ударников, активистов и добросовестных колхозников», выработавших «значительное количество трудодней».
Комиссия КК РКИ выяснила, что среди голодавших и умерших от голода колхозников оказались исключенные из колхозов по распоряжению начальника политотдела Платнировской МТС Иванова, которых не просто исключили с его санкции, но и лишили всех заработанных трудодней. В результате они оказались в тяжелейшем положении. Расследуя это дело, члены комиссии КК РКИ пришли к выводу, что Иванов «вместо ликвидации маневров враждебных элементов, искусственно создающих голодовку для лучших колхозных работников, занимался пьянством и дебоширством» и за счет колхозных средств организовал в колхозах «массовые ужины и вечера со спиртными напитками, в который принимал участие сам», а также вовлекал в них других начальников и работников политотделов. По подсчетам комиссии, эти «вечера» стоили колхозам тысячи рублей. Один из них обошелся даже в 5000 рублей, из которых только на водку и вино было израсходовано до 1000 рублей[436].
В конце 1933 г. ухудшилось продовольственное положение не только колхозников, но и работников политотделов МТС, хотя, конечно, не в такой же мере. Об этом свидетельствует шифротелеграмма начальника Политуправления МТС НКЗ СССР А. И. Криницкого начальнику политсектора Средне-Волжского крайзу А. П. Гричманову от 11 ноября 1933 г. В ней сообщалось: «Серьезнейшее значение в недородных колхозах приобретает вопрос о продовольственном обеспечении партийного актива, его семей, особенно товарищей, переброшенных политотделами для укрепления колхозов. Помощь необходима. Сообщите, какие проводите меры по этому вопросу»[437].
Таким образом, в документах политотделов МТС отразился факт сохранения в советской деревне в 1934 г. серьезных продовольственных трудностей и даже голода в ряде селений. Он – красноречивое свидетельство масштабов и остроты проблем, которые необходимо было решать политотделам МТС на втором году своей деятельности. Также приведенные материалы указывают на глубину негативных последствий сталинской коллективизации и всей аграрной политики сталинизма, проводимой в начале 1930-х гг. ради осуществления в стране форсированной индустриализации. Советская деревня продолжала жить в условиях нищеты и тяжелого труда в колхозах ради куска хлеба под административно-репрессивным прессом советского государства. Так сложилось, что и в 1934 г. политотделам МТС пришлось готовить основные сельскохозяйственные кампании в колхозах в весьма сложных условиях. Выход колхозной экономики и всего сельского хозяйства страны из глубокого кризиса продолжался. И политотделы МТС содействовали этому своей конкретной практической деятельностью в период посевной и уборочной кампаний 1934 г.
§ 2. Подготовка и проведение посевной кампании
Так же как и в 1933 г., политотделы активно участвовали в подготовке и проведении посевной кампании 1934 г. Они контролировали ее ход и оперативно решали возникавшие при этом проблемы в колхозах и МТС. В начальный период посевной политотделы обратили особое внимание на обеспеченность колхозов семенами, проверяли их сохранность и качество в местах хранения, сигнализировали в вышестоящие органы обо всех случаях нарушений. В это же время они контролировали ход ремонта в МТС тракторов и другой сельскохозяйственной техники, а также их снабжение горюче-смазочными материалами (бензином, маслами и т. д.)[438].
На эту тему заслуживают внимания сведения из записок по прямому проводу о ходе подготовки к весеннему севу полномочных представителей ОГПУ в регионах начальнику СПО ОГПУ Г. А. Молчанову за февраль 1934 г. Все они рассылались в обязательном порядке и под грифом «совершенно секретно» Сталину, Кагановичу и Молотову. Основу записок составили донесения заместителей начальников политотделов МТС по ОГПУ и других работников ОГПУ в регионе.
Из их содержания видно, что зимой 1934 г. в деле подготовки к предстоящей посевной кампании на первом месте была работа политотделов по обеспечению семенами колхозов и единоличных хозяйств. В указанных записках приводились многочисленные факты «безобразного хранения посевного материала» во многих колхозах, где семенное зерно прорастало и гибло в значительных масштабах вследствие неприспособленности, необорудованности амбаров, «несвоевременного перелопачивания зерна» и т. д. Например, в девяти колхозах пяти районов Киевской области УССР погибло 3 тыс. 480 пуд. семян