Их встретила Элис. Ее красное лицо сияло улыбкой над строгим черным платьем и накрахмаленным белым передником. Было ясно, что известие о вынесенном вердикте, с которым прибыл мистер Фезерстоун-старший, уже распространилась по всему дому.
— Миссис Фарадей в гостиной, — сказала Элис, — с ней мистер Фезерсгаун и миссис Китти. Она просила вас всех зайти.
В большой гостиной, освещенной последними лучами заходящего солнца, было светлее, чем ожидал Кемпион. Старая миссис Фарадей сидела совершенно прямо на своем кресле у камина. Она, как всегда, великолепно выглядела в своих роскошных кружевах, несмотря на свою хрупкость. На ее фоне особенно невзрачной и жалкой казалась фигурка тети Китти, сидевшей рядом. В ней до сих пор чувствовалось напряжение, связанное с участием в дознании в качестве свидетельницы, и ее морщинистые веки нервно вздрагивали.
Фезерстоун-старший, выглядевший дряхлее обеих женщин, и более, чем когда-либо, производивший впечатление монументальной развалины, сидел напротив них на таком расстоянии, с которого они, должно быть, виделись ему в виде расплывчатых силуэтов. Он с трудом поднялся на ноги, когда Джойс вошла в комнату, а следом за нею и все остальные.
Тетя Китти, от которой всегда можно было ожидать какого-нибудь нелепого поступка, от избытка чувств поспешила им навстречу, обхватила руками массивный торс дяди Вильяма и истерически заголосила:
— Милый, милый Вильям! Ты наконец спасен! Спасен!
Дядя Вильям, у которого нервы и так уже были на пределе, отшатнулся от нее.
— Не будь дурой, Китти, — раздраженно бросил он. — Я знаю, что играл роль козла отпущения, но не собираюсь оставаться им до конца моих дней, премного благодарен. — Он гордо прошествовал мимо нее и уселся в кресло.
Тетя Китти, видимо, обиделась и немного испугалась, вдруг оказавшись в одиночестве посреди комнаты. Она стояла, дрожа, пока Джойс не обняла ее за талию и не усадила у камина напротив тети Каролины.
Старый Фезерстоун откашлялся.
— Ну, — начал он своим низким и, может быть, излишне музыкальным голосом, — как я и говорил, миссис Фарадей, мы можем поздравить друг друга. Мы, конечно, должны быть очень признательны миссис Финч и ее работнику. Нам повезло, что мы их нашли, в особенности с учетом того, что вы, мистер Фарадей, нам ничем не помогали.
Дядя Вильям сердито посмотрел на него.
— Я же говорил вам, что был болен, — сказал он. — Похоже, ни до кого здесь это так и не дошло. Я был очень болен. И я все еще очень болен. Это дело чуть не свело меня в могилу. Но никто из вас, видимо, этого не понимает.
— Ну, конечно, Вилли, мы поняли, что ты болен. Как раз это нас и пугало, — проговорила тетя Китти прежде, чем Джойс могла этому помешать и, к сожалению, было совершенно ясно, что она имела в виду.
Дядя Вильям взорвался.
— Мне это нравится! — закричал он. — Двенадцать совершенно незнакомых людей заявили всему свету с полной определенностью, что я невинен, как младенец, а когда я вернулся домой, меня обвинила моя собственная сестра. Никто из присутствующих, кроме Кемпиона, не испытывает ко мне ни малейшего сочувствия. И я не знаю, с чем вы себя поздравляете, Фезерстоун. Это Кемпион отыскал всех ваших свидетелей. Поразительно! Он вычислил, где я был, когда я и сам этого не знал.
— Вильям. — Тетя Каролина, которая во время этой сцены сидела совершенно спокойно, следя черными проницательными глазами за выражениями лиц участников спора, не выдержала. — Вильям, — повторила она, — теперь не время быть неблагодарным. Если вы не чувствуете признательности за свое освобождение, то я чувствую. Подойдите и сядьте рядом со мной, пожалуйста.
Дядя Вильям послушался. Он еще немного поворчал, так что можно было разобрать слова «козел отпущения» и «отвратительный балаган», но в конце концов уселся на место.
Тетя Каролина улыбнулась старому Фезерстоуну.
— Я вам очень благодарна, — сказала она. — Вы вели себя как старый преданный друг. Ну, а теперь я хочу, чтобы вы все сели, потому что я хочу вам кое-что сказать, прежде чем начнется ужин.
Маркус бросил взгляд на Кемпиона. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль. Следует ли говорить теге Каролине о том, что кузен Джордж находится в городе? Однако, подходящий момент был упущен, так как тетя Каролина снова заговорила:
— Я очень рада, что дознание закончилось таким образом, — начала она, — и очень признательна всем, кто нам помогал. Но вот что следует нам всем помнить — это ужасное дело еще не закончено, и наш дом все еще покрыт позором, как и в том случае, если бы кто-нибудь из нас был арестован.
— О, мама, как вы можете так говорить? Как вы можете? — Тетя Китти разрыдалась.
Тетя Каролина огорченно обернулась к ней.
— Не дури, Кэтрин, — сказала она. — Чувствительность иногда очаровательна, но сейчас она совершенно неуместна. Мы должны смотреть правде в глаза. Вердикт гласит, что Эндрю был убит каким-то неизвестным. Следовательно, до тех пор, пока убийца не будет найден и отдан в руки правосудия, на этом доме и на всех его обитателях лежит тень подозрения. Я уже говорила об этом мистеру Фезерстоуну, и он со мной совершенно согласен. Ужин сегодня будет менее торжественным, чем всегда, и начнется раньше обычного. Если кто-нибудь из вас хочет поговорить со мной, я буду у себя в кабинете. Мистер Фезерстоун, не подадите ли вы мне руку?
Старик тяжело поднялся и предложил миссис Фарадей свою руку, являя собой картину изысканной старомодной учтивости, в чем он, конечно, полностью отдавал себе отчет.
Не успели они пройти и трех шагов, как разразилась буря. В холле послышались крики протеста, сопровождаемые резкими звуками мужского голоса. В следующий миг белая дверь главной гостиной в «Сократес Клоуз» распахнулась, и в комнату ввалился кузен Джордж в сопровождении взволнованной и растрепанной Элис.
Старый Фезерстоун, который не мог разглядеть лица вошедшего, возможно, был единственным человеком в этой комнате, не испытавшим шока.
И в Томб-Ярде, когда кузен Джордж чувствовал себя не слишком уверенно, он не выглядел особенно привлекательной личностью; но в этот момент кузен Джордж, явившийся вершить суд и расправу с агрессивным выражением лица и пьяным блеском в маленьких глазках, был поистине омерзителен. Даже тетя Каролина остановилась на полпути, дрожа и не произнося ни слова. Тетя Китти вскрикнула. Помахав ей рукой, кузен Джордж вошел в комнату и захлопнув дверь перед носом Элис.
— Привет, Китти, вот черт и явился снова, — заговорил он низким голосом, неожиданно прозвучавшим, как у образованного человека. Он окинул взглядом собравшихся в комнате. Никто не пошевелился и не сказал не слова. Кузен Джордж явно торжествовал. Его отвратительная фигура в замызганном синем костюме и обветренное красное лицо с перекошенным ртом выражали испытываемое им нескрываемое удовольствие.
— Садитесь, вы все, — хрипло произнес он. — Внесите упитанного бычка. Блудный сын явился.
Тетя Каролина сделала над собой усилие.
— Джордж, — сказала она, — мы можем поговорить с вами в моем кабинете, если желаете.
Кузен Джордж громко и противно засмеялся.
— Прошу прошения, тетя, — сказал он, картинно опершись на закрытую дверь, — прошу прошения, но настало время изменить процедуру. Больше никаких встреч на задворках. Джордж теперь получил власть. Теперь вокруг Джорджа все будут суетиться. И вообще, Джордж собирается здесь остаться навсегда.
В глубине комнаты послышались фырканье и шорох. Дядя Вильям, который, надо отдать ему должное, не был совсем уж трусом, ринулся в бой. Он, как из-под земли, вырос перед незваным гостем, который, похоже, вовсю наслаждался произведенным эффектом, и приблизил свое розовое лицо к лицу кузена Джорджа.
— Ах ты, проклятый мерзавец! — прокричал он срывающимся голосом. — Мы терпели тебя достаточно. Убирайся из этого дома. И, если хочешь избежать неприятностей с полицией, по пути из города зайди в полицейский участок. Они давно тебя ищут.
Кузен Джордж удивился. Он отвел голову назад, так что она уперлась в деревянную дверь, и нагло улыбаясь в лицо пожилому человеку, открыл рот и произнес краткое ругательство, подобное которому никогда еще не нарушало чинного спокойствия «Сократес Клоуз». И в тот миг, когда над комнатой повисла мертвая тишина, кузен Джордж с размаху ударил тыльной стороной ладони по розовому лицу, обращенному к нему. Дядя Вильям отлетел назад, испытывая одновременно изумление и боль.
Кемпион и Маркус одновременно бросились вперед, и скрутили кузена Джорджа прежде, чем он понял, что происходит. Он был силен, как бык, но его противники были молоды, и по крайней мере один из них, Кемпион, уже имел достаточный опыт в подобных делах. Почувствовав себя побежденным, незваный гость захохотал.
— Хорошо, — сказал он. — Вытолкайте меня отсюда, и вы об этом будете жалеть всю свою жизнь.
Старый Фезерстоун, который только сейчас догадался, кем был вновь пришедший, начал беспомощно озираться по сторонам. Наконец он, откашлявшись, проговорил:
— Маркус, мой мальчик, отойдите от двери, пожалуйста. Мы с миссис Фарадей хотим выйти.
Разъяренный дядя Вильям кружил в середине комнаты, не зная, как ему атаковать врага — словесно или физически, но тут снова заговорил кузен Джордж.
— Вы пожалеете, что не дали мне говорить, — сказал он. — Вы все теперь у меня в кулаке. Отошлите своего адвоката, тетя, и выслушайте меня.
К изумлению большинства присутствующих тетя Каролина подчинилась.
— Кемпион, Маркус, — сказала она. — Я буду вам очень признательна, если вы подойдете сюда. Джордж, сядьте. Что вы хотите сказать?
Видеть торжество этого человека было невыносимо, и хотя молодые люди повиновались старой даме, было очевидно, что они делают это против своей воли. Освобожденный кузен Джордж встряхнулся.
— Благодарю вас, — проговорил он, нарочито растягивая слова. — Ну, а теперь все садитесь. Пусть старый лис остается здесь, если вам угодно, тетя, но если вы потом пожалеете, что он услышит мои слова, вы сами будете виноваты.