и, хотя рано или поздно все всплывет… Надеюсь, мистер Фарадей это понимает, – добавил он, многозначительно посмотрев на дядю Уильяма.
Тот не удостоил слова Маркуса ответом и даже с ним не попрощался. Он сидел в своем кресле и злобно пыхтел, пока Кэмпион не вернулся, а потом встал и взял со стола свое заявление.
– Чертов щенок, да как он смеет мне перечить! – прорычал он. – Я предполагал, что его старик окажется несговорчив, но уж от парня такой подлянки не ждал! Ладно, пусть разбирается с чертовым докторишкой, я не особо-то и против. Думал, так будет проще всего. – Он бросил листок бумаги в огонь и резко обернулся к Кэмпиону. – Нынче вечером снова приходил этот полицейский, инспектор Оутс. Хотел знать, во сколько точно начался тот воскресный обед, – ну, я и подумал, что лучше поскорее провернуть это дело, и сразу пошел к Маркусу. Откуда мне было знать, что он поднимет такой шум из-за пустяка?
Он замолчал. Мистер Кэмпион не проронил ни слова. Вдруг дядя Уильям грузно опустился в кресло, взгляд у него был почти жалобный.
– А вы как думаете – я и впрямь вляпался по самые уши?
Мистер Кэмпион оттаял.
– Вляпались – это да. Но вряд ли все уж настолько плохо. Пока мне трудно судить. Простите за вопрос, эта история с Гордоном Вудторпом – чистая правда?
– Да, да, к сожалению, – ответил дядя Уильям, до сих пор не понимая, как ему повезло со свидетелем. – Да и не мог я это сделать! Не мог убить Эндрю! Уж веревку-то я с собой в церковь не брал, могу поклясться.
Он задумчиво поморгал.
– И между прочим, у меня весьма тесное пальто. По теперешней моде. В него и молитвенник-то не засунешь – обязательно подумают, что это у меня фляжка выпирает. А моток веревки тем более не спрячешь, кто-нибудь бы непременно заметил. Да и я сам бы заметил. С памятью у меня беда, но мозги-то пока на месте.
Почти все сказанное дядей Уильямом имело прямое отношение к делу и было весьма кстати.
– И потом, – рассеянно проговорил мистер Кэмпион, – еще не факт, что вашего брата действительно убили в воскресенье.
– Вот именно! – радостно закивал дядя Уильям. – Тогда ко мне вообще не может быть никаких вопросов. Память я больше не терял, слава богу, и отлично все помню. Погода была настолько скверная, что из дома я выходил от силы раз пять. Между нами, после исчезновения Эндрю здесь воцарились такая тишина и покой, что от камина не очень-то хотелось отлучаться.
– Еще один момент, – медленно произнес мистер Кэмпион. – Эндрю ведь застрелили. У вас когда-нибудь был револьвер?
Старик задумался.
– Ну, когда я воевал, понятное дело, был. Я служил в Монтрой-сюр-мере, хотя морем там и не пахло. Такой бардак у этих иностранцев с названиями городов – сам черт ногу сломит! Я был… штабным работником. – Он свирепо покосился на Кэмпиона, давая понять, что распространяться на этот счет не намерен. – Так вот, оружие, конечно, у меня было. Но с тех пор я его в глаза не видел. Черт подери, кому может понадобиться эта штука в мирной жизни!
– Верно, – согласился мистер Кэмпион. – А что случилось с вашим револьвером?
– Он должен лежать вместе с формой. Кажется, я все запихнул в сундук, что стоит в старой детской на третьем этаже. Да-да.
– Пойдемте взглянем, – предложил мистер Кэмпион. При слове «детская» он сразу вспомнил слова Джойс про потолочное окно и пропавший шнур.
– Что – прямо сейчас? – Уильяму явно не хотелось вылезать из кресла. – Инспектору я сказал, что в доме нет оружия. И никогда не было. А то полезут с нотациями, терпеть этого не могу…
Однако мистер Кэмпион не сдавался.
– Рано или поздно они его найдут. Пойдемте лучше посмотрим, ведь завтра они обыщут весь дом.
– Обыщут дом?! – в ужасе переспросил дядя Уильям. – Да какое они имеют право?.. Или чертовы лейбористы им уже все разрешили? Помню, как говорил Эндрю: «Если эти подлецы придут к власти, дом человека перестанет быть его крепостью».
– Когда вы сами обращаетесь в полицию – а в подобных случаях это необходимо сделать, – вы фактически приглашаете их в свой дом. Так где лежит револьвер, говорите? В детской?
Уильям, ворча и пыхтя, встал на ноги.
– Ладно. Только тихо. Все уже спят – по крайней мере, должны спать. Не понимаю, почему это не может подождать до утра. Наверху чертовски холодно, прямо ледник. В спальнях топят, только если кто-нибудь заболеет. Спартанские условия… – Он умолк и с надеждой взглянул на мистера Кэмпиона, однако тот был непреклонен. Вздохнув, дядя Уильям плеснул себе напоследок виски с содовой, выпил и зашагал прочь из гостиной.
Кэмпион поднялся по лестнице вслед за отдувающимся стариком. На втором этаже было темно, тихо и немного душно. Дядя Уильям свернул за угол и начал подъем на третий этаж.
Здесь оказалось гораздо теснее, чем на первом и втором этажах: узкие коридоры, скошенные потолки.
– В том крыле живут слуги, – прошептал дядя Уильям, показывая пальцем в другой конец коридора. – А старая детская – здесь. Не детская даже, просто чердак.
Загорелся свет. Они стояли в таком же коридоре, как этажом ниже: по одну сторону три двери, по другую – три окна. Ковры были потертые, краска на стенах облезла, и мистеру Кэмпиону пришло в голову, что здесь ничего не изменилось с тех пор, как маленький Уильям носился за Джулией по коридору, который заканчивался небольшой дверцей на черную лестницу.
Они вошли в первую из трех дверей.
– Вот мы и на месте. Эти две комнаты объединены в одну. За третьей дверью раньше была детская спальня, а теперь чулан.
Дядя Уильям включил свет. Они стояли в просторной пыльной комнате, по-прежнему обставленной викторианской мебелью для детской. На полу лежал потертый красный ковер, а у стены, оклеенной ужасными зелено-голубыми обоями, громоздились коричневый шкаф и комод. Большой кованый экран закрывал камин; на стенах висели гравюры с библейскими сюжетами и разноцветные тексты. Комната наводила тоску. Окна для безопасности были забраны железными решетками, лишенными каких-либо украшений. Кэмпион инстинктивно обратил взгляд к потолочному окну. Все было так, как описала Джойс: с пыльной рамы свисал обрывок толстого и грубого шнура, больше похожего на бельевую веревку.
Уильям как будто ничего не заметил. Он молча осмотрелся по сторонам и увидел искомое.
– Ага, вот сундук.
В углу стояло древнее, обтянутое кожей сооружение, на котором громоздились книги и глобус. Дядя Уильям крадучись пошел к нему. Кэмпион зашагал следом; они сняли с сундука все лишнее и подняли крышку.
Изнутри пахнуло плесенью и вылетела моль. Уильям стал по очереди доставать и складывать на пол сапоги, китель, галифе, брюки, портупею и фуражку.
– А, да вот он!
Мистер Кэмпион опередил дядю Уильяма, взял со дна сундука кобуру и расстегнул. Внутри оказались две промасленные тряпки – и больше ничего.
– Силы небесные! – охнул дядя Уильям.
Глава 11Засим в постель
Лишь когда они спустились обратно в малую гостиную, дядя Уильям немного пришел в себя и начал соображать. Силы его явно были на исходе, на лице проступила сеточка кровеносных сосудов.
– Ну прямо испарился… – сипло проговорил он. – В этом доме творится какая-то бесовщина!
Его собеседник не стал упоминать, что все уже давно это поняли, и тактично промолчал.
– Там ведь были и патроны, – проговорил дядя Уильям. – Это я сейчас только вспомнил. Валялись врассыпную на дне сундука. Если полиция пронюхает, чую, мне несдобровать. – Он уставился на Кэмпиона мутными голубыми глазками и прошептал: – А они знают, из какого пистолета убит Эндрю? Вы ничего про это не слышали? Ужас… ужас!
Он сел в свое зеленое кожаное кресло и беспомощно покосился на графин с виски. Его худшие опасения оправдались, и он потупил голову.
– Знать бы, где сейчас прячется этот подлец! – неожиданно взревел он. – Куда смотрит Скотленд-Ярд? Они же кого угодно хоть из-под земли достанут, разве нет? И все-таки про Джорджа мне лучше помалкивать. Я разок упомянул его имя инспектору – так старуха меня потом полчаса распекала. C какой стати я вынужден терпеть эти ужасы, – рычал он, багровея, – прикрывая задницу подлеца и шантажиста, который за всю жизнь ни дня не проработал! Небось он прокрался в дом, взял револьвер и застрелил из него Эндрю. Если Эндрю вообще убили из моего револьвера. Это ведь еще не доказано?
– А неважно, – спокойно ответил Кэмпион. – Даже если его застрелили из армейского пистолета, их в стране несколько сотен тысяч.
Дядя Уильям просиял.
– В самом деле! Однако же я уверен, что это дело рук Джорджа. Слишком неожиданно он явился на тот воскресный ужин. Между прочим, ему никто даже дверь не открывал. Он запросто мог просидеть несколько часов в какой-нибудь комнате. Мерзавец приходит и уходит, когда ему вздумается – точно у себя дома! Но матушка его всегда выдворяет. В старухе до сих пор есть что-то от амазонки, ей-богу.
Он умолк и призадумался, потом вдруг снова заговорил:
– Признаться, у меня внутри все перевернулось, когда он вошел в гостиную. Это же надо – только гири упали, а он тут как тут! Ну точно в какой-нибудь глупой мелодраме – по молодости я что-то подобное читал. Старуха почему-то его защищает, и мне это не нравится.
Мистер Кэмпион, обладавший даром самоустраняться в нужный момент, молча облокотился на каминную полку. Старик продолжал:
– Она живет прошлым. Давно забытые скандалы пугают ее больше, чем любые нынешние беды. Уж чем этот мерзавец Джордж может ее шантажировать – ума не приложу. Вряд ли чем-нибудь серьезным. Взять хотя бы эту историю, после которой она лишила Эндрю его доли наследства.
Последние слова заинтересовали мистера Кэмпиона.
– Буря в стакане?
– По мне – так да. В конце концов, отцу – царствие ему небесное – сейчас уже все равно, ему ничем не навредишь. Но эта книжонка, которую написал Эндрю, вывела мать из себя. «Лицемеры, или Маска учености». Идиотское название. Я так ему и сказал.
– Первый раз слышу, – признался Кэмпион.