Он мерил шагами малую гостиную, сцепив за спиной пухлые руки. Его короткие седые волосы торчали дыбом, усы щетинились.
Остальные присутствующие тоже не сидели. Мистер Кэмпион стоял прислонившись к каминной полке; при этом у него было такое отсутствующее лицо, что он казался скорее восковой статуей, нежели живым человеком. Маркус, уткнувшись подбородком в грудь и спрятав руки в карманы, замер у дальнего окна. Люстра без абажуров, с плафонами в виде направленных вверх кувшинок, заполняла комнату ярким беспощадным светом, и во всем доме стояла тяжелая, почти невыносимая атмосфера. Дверь была закрыта, однако время от времени дом оглашали пьяные вопли: кузен Джордж, заливая священный стол покойного главы колледжа Святого Игнатия виски и содовой, требовал принести ему то одно, то другое.
Он настоял на том, чтобы дверь в библиотеку не закрывали, и теперь бросал обидные замечания вслед тем, кто осмеливался показаться ему на глаза и пройти мимо – к лестнице или к входной двери.
Тихий старинный особняк кипел. Традиции, бережно хранимые здесь на протяжении пятидесяти лет, были грубо сметены в сторону, устои подорваны, и, казалось, сама мебель стонет и воет от столь кощунственного поведения нового хозяина.
Дядя Уильям, получив самый страшный удар судьбы под конец и без того тяжкого испытания, был вне себя. Случись в стране революция, он бы не переживал ее так глубоко и болезненно, как то, что происходило сейчас в его доме.
Ужин обернулся фиаско. Тетя Китти осталась в своей комнате, где Джойс до сих пор пыталась уложить ее в постель. Кузен Джордж, к счастью, предпочел не выходить из библиотеки, и ужин ему подали туда же (потом еще добрых полчаса из комнаты летели его громкие оскорбления в адрес кухарки). Миссис Каролина тоже не пришла, и это стало самым сильным потрясением для домочадцев. Миссис Фарадей сидела во главе стола с тех пор, как в 1896 году похоронили ее мужа, и лишь во время тяжелых болезней иногда оставалась в своей комнате.
Дядя Уильям вновь взорвался:
– Я не понимаю эту женщину! Если она не хочет вышвырнуть его из дома, почему не разрешает нам обратиться в полицию? Этот тип выдумал какую-то грязную историю, а она приняла ее всерьез… Как будто в самом деле поверила, ей-богу!
Маркус пожал плечами.
– Негодяю удалось ее убедить.
Дядя Уильям остановился как вкопанный и вытаращил глаза – казалось, они вот-вот вылезут у него из орбит.
– Уж не хотите ли вы сказать?.. – начал он и умолк, затем обратился к Кэмпиону: – И вы тоже думаете, будто Джорджу что-то известно? Силы небесные, вы и впрямь решили, что кто-то в этом доме – кто-то из нас – прикончил старика Эндрю – и Джулию?! После всего, что было сказано на слушании?! – Он резко опустился на стул. – Господь всемогущий!
Маркус выпрямился и тоже беспокойно зашагал по комнате.
– Я считаю, миссис Фарадей просто обязана послать за полицией. Очень жаль, что она решила этого не делать. Странно это.
– Мать уже стара, – сказал дядя Уильям, вскакивая на ноги. – Мне кажется, здесь я должен взять дело в свои руки и пойти в полицию – да, я готов отплатить им добром за причиненное мне зло! Пусть им будет стыдно. Говорю вам, Джордж – негодяй и мерзавец! – завопил он высоким голосом. – Явился в дом, где царит траур, и ведет себя как… пьяный анархист! Кидается на людей с кулаками! – Он потер ушибленную щеку. – Я бы выпорол его розгами, будь на то моя воля, – и плевать, что возраст уже не позволяет. Да, я пойду в полицию. Фарадей, не Фарадей – пусть бросят его за решетку, – мстительно добавил он. – Ну все, решено. Я иду!
– Нет, – пробормотал мистер Кэмпион.
Дядя Уильям злобно вытаращился на него.
– Что вы сказали, сэр?!
– Нет, не ходите в полицию. Нам еще надо разгадать эту загадку. Пусть Джордж до поры до времени побудет здесь.
Дядя Уильям вновь плюхнулся на стул.
– Валяйте, травите меня… – обреченно проговорил он. – Все меня травят. Так, а это еще как понимать?
Из библиотеки стали раздаваться громкие вопли. Маркус поспешил к двери, распахнул ее, и в комнату тут же влетела красная Джойс. В коридоре гремел пьяный и невероятно грубый голос дяди Джорджа:
– Не будь такой недотрогой! Дай на тебя посмотреть, малышка! Эх, жаль, я не могу встать. Только на тебя и можно смотреть в этом… мавзолее!
Это стало последней каплей для бедного Маркуса, чьи утонченность и чопорность, бережно взращиваемые на протяжении тридцати лет, в считаные дни испарились без следа. Он стиснул кулаки, надулся и побагровел. В этот миг Джойс успела вскинуть руку и положить ладонь ему на лицо, чем слегка охладила его пыл, а Кэмпиону дала время промчаться через комнату и втащить Маркуса обратно.
– Погоди! – взмолился он. – Потерпи немного!
Джойс захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Маркус, как и все люди, которые редко приходят в бешенство, совсем перестал соображать. Его лицо налилось краской, а глаза превратились в щелки.
– Ну уж нет! – просипел он. – Я этого типа проучу… голову ему оторву. С дороги!
Джойс заплакала, сама того не понимая: слезы беззвучно катились по ее щекам, и она даже не пыталась их вытереть.
– Не надо! – воскликнула она. – Хватит и без того неприятностей! Не надо! Не надо!
Дядя Уильям, с интересом наблюдавший за сценой, – он с радостью увлекся происходящим, чтобы отвлечься от царившего у него в голове хаоса, – внезапно выпрямился и встал во весь рост. Выудив из кармана огромный белый платок, он оттолкнул молодых людей и вытер девушке лицо.
– Ну, ну, милочка, – заворковал он. – Не плачьте, не плачьте. Скоро этого негодяя посадят за решетку – а может, и повесят. Полно вам, полно!
Его вмешательство спасло ситуацию. Нелепая убежденность дяди Уильяма в том, что арест кузена Джорджа решит все их проблемы, почему-то произвела на молодых людей успокаивающий эффект. Маркус обнял невесту за плечи и отвел к камину.
Мистер Кэмпион и дядя Уильям остались у двери.
– Бедняжка, – хрипло проговорил старик. – Чтоб этому гаду пусто было! Не носи он имя Фарадеев, я бы с удовольствием отправил его на виселицу.
Мистер Кэмпион не успел ничего ответить: в этот миг в комнату вошла Элис. Она решительно закрыла за собой дверь и, набрав в грудь побольше воздуху, заговорила:
– Дела плохи, сэр. Сделайте что-нибудь! Она – там!
Все недоуменно уставились на нее, а Джойс переспросила:
– Кто там, Элис? Что случилось?
– Хозяйка, мисс… – едва не плача, ответила горничная. – Она пошла к этому… человеку одна, а он не в себе, мисс, вы же сами видели. Вдруг он ее убьет?!. – Элис открыла дверь и показала пальцем на библиотеку. – Смотрите, она закрыла за собой дверь!
Дядя Уильям выглянул в коридор и убедился, что дверь в библиотеку закрыта.
– В самом деле! Но что мы можем предпринять? Полагаю, она знает, что делает… и не очень-то обрадуется нашему вмешательству. Ох…
– Я их подслушала, – заявила Элис без всякого стеснения. – Я стояла у двери и слушала, что там происходит. Она тихо что-то говорит, а он только ругается. Но мне не удалось разобрать ни слова. Я бы сама к ним вошла, да вы ведь знаете, какая она своенравная… – Горничная умолкла.
Все машинально посмотрели на мистера Кэмпиона.
– Не будем спешить. В конце концов, миссис Фарадей сама приняла это решение. Если уж она не найдет управы на кузена Джорджа, никто не найдет.
– Это точно! – воскликнул дядя Уильям, оживившись. – Пусть матушка с ним разберется. Ей-богу, через пять минут он выбежит оттуда с поджатым хвостом.
Элис не поверила, но, раз от остальных помощи ждать не приходилось, на своей идее помешать разговору хозяйки с обидчиком она поставила крест. Сложив руки на груди, она встала посреди дверного проема.
– Если позволите, мисс, – пробормотала она, – я подожду здесь. Когда она позовет или закричит, я смогу быстро прийти на помощь, а если вдруг выйдет, то я сразу спрячусь за дверь.
Прошло пятнадцать страшных минут. В малой гостиной стояла мертвая тишина, никто не осмеливался заговорить. Дядя Уильям сидел в одном зеленом кресле, Джойс устроилась в другом, а Маркус присел на подлокотник. Мистер Кэмпион находился рядом с книжным шкафом, Элис стояла в дверном проеме.
Когда минула, казалось, целая вечность, дядя Уильям заерзал на месте.
– Пора бы уже этому гаденышу оттуда выползти! Еще пять минут – и я отправлю кого-нибудь за полицией. За что мы платим им зарплату, если эдакий негодяй может запросто войти в чужой дом и устроить такое безобразие!
Элис тихо шагнула в комнату.
– Кто-то идет, – прошептала она.
Все внимательно прислушались. Из коридора донесся металлический щелчок открывающегося засова. Один вопрос крутился в голове каждого из присутствующих: кто выйдет сейчас из библиотеки? Кто одержал верх? Чья взяла?
Тут, разбив вдребезги все их надежды, раздался пьяный, почти нечленораздельный вопль кузена Джорджа:
– Вы у меня попляшете! Юлите сколько влезет – меня не проведешь!
Затем по полу быстро застучала трость миссис Каролины.
Элис взяла себя в руки, достала из буфета вазу для цветов и замерла у входа в ожидании хозяйки. Когда та вошла, она молча покинула комнату и закрыла за собой дверь.
Миссис Каролина на секунду остановилась на пороге и обвела взглядом собравшихся. Она была по-прежнему удивительно спокойна и сдержанна, хотя ее рука на набалдашнике трости слегка дрожала. Она переоделась в черное платье, которое обычно надевала по вечерам, и накинула на голову кружевную косынку.
– Маркус, принеси сюда стул. – Миссис Каролина постучала по полу. – Вот сюда. Я устала стоять.
Сев в ярде от дверей, она еще раз окинула взглядом публику и кивнула, разрешая им занять места.
– Уильям, – сказала она. – Будь так добр, ступай в мой кабинет и подожди меня там. Перед сном я хочу с тобой поговорить.
Дядя Уильям с поразительной – учитывая обстановку – покорностью встал и вышел за дверь, лишь в коридоре позволив себе выразить возмущение. Миссис Каролина кашлянула.