– В четверг вечером? – Кэмпион навострил уши. – Спрашивали у всех?
– А как же! Я задал вопрос Пиллоу… Забавный такой чудак, Кэмпион, с виду почтенный главный садовник; в жизни не подумаешь, что сыщик. Так вот, я у него спросил, определили ли время смерти, а он не ответил. Только усмехнулся.
Мистер Кэмпион сел на краешек кресла напротив.
– Его интересовало какое-то определенное время?
– Да. С восьми до девяти вечера. Такое нудное занятие! Опросили каждого в конторе. Бедная Керли чуть не спятила. Джон не мог сообразить, где был, и ей пришлось перерыть все записи про его встречи, обзвонить любопытных друзей, деловых знакомых. Наконец выяснили: он присутствовал на ужине в честь психолога Лютцова в клубе «Гусиное перо». Секретарь вспомнила – Джон пришел без десяти восемь, а ушел то ли в одиннадцать, то ли в двенадцать. Сама Керли ехала в метро по морденской линии. Я гулял до без десяти девять. Джина сидела одна дома, ждала Пола. Обычные, повседневные дела, но если спрашивают внезапно, память отказывает. Честно говоря, меня беспокоит вот что: насколько понимаю, смерть бедняги объяснить просто – в комнату просочился угарный газ, вызвал отравление. Но запертая дверь? Я предложил Пиллоу такую версию – Пол вошел в хранилище, а ключ оставил снаружи в замке. Дверь захлопнулась, кто-нибудь из сотрудников заметил торчащий из нее ключ, повернул его и отнес на место, наверх. А теперь, наверное, от страха не скрывает правду.
– Что ответил на это сержант Пиллоу?
– Ты же знаешь полицейских! – пожал плечами Майк. – Умники чертовы. Заявил, что выяснит, и продолжил меня допрашивать.
– А как держится твой кузен? – полюбопытствовал мистер Кэмпион.
– Кто, Джон? – Майк позволил себе слабую улыбку. – Сказочно неподражаем. Вообще не сознает, что происходит. С полицией разговаривает, как с безвестными литературными агентами, а в свободное время сочиняет короткие туманные заметки в газеты, объясняющие задержку с похоронами. Джон думает только о «Барнабас и партнеры». Он так долго верил в святость репутации фирмы, что не замечает грядущего скандала. Всех сотрудников заставил ходить в траурных повязках – будьте так любезны – и договорился в крематории Голдерс-Грин об очень тихой, респектабельной церемонии на следующий день после предварительного слушания.
– Миссис Бранд, конечно, не прочь уступить организационные хлопоты Джону, – предположил Кэмпион и наполнил пустой бокал.
– Джина? Нет, ничуть, – с горечью сказал гость. – Думаю, она всегда понимала, что Пол в большей степени принадлежит не ей, а фирме. Он… Он пренебрегал Джиной.
Майк опустил глаза, сосредоточенно защелкал зажигалкой. Прикурил. Мистер Кэмпион хранил молчание, и Майк продолжил:
– Пол не страдал особой чуткостью. У него была удручающая привычка: он с исступлением гонялся за всем красивым, получал, а потом забывал. И так во всем. Не ценил того, что имел.
– Ты бы на его месте ценил, да? – мягко произнес мистер Кэмпион, поворошив уголек в камине.
Майк, как ни странно, не стал прятать глаза.
– В том-то и беда, – спокойно кивнул он, открыто посмотрев на друга.
– Как далеко все зашло?
– Совсем недалеко, – пылко заверил гость. – Она мною не особо увлечена. Я просто под рукой, и мы, конечно, бываем где-то вместе, вот и все. Ты не понимаешь Джину, Кэмпион. Никто не понимает. Я всей душой надеюсь, что мы сумеем оградить ее от этого кошмара.
Мистер Кэмпион задумчиво помолчал. Выходит, под спокойной гладью жизненного моря, омывающего фирму «Барнабас и партнеры», бушуют нешуточные страсти и силы. Предстоят открытия: одни чудовищные, другие жалкие, третьи поразительно неожиданные. Сидящий перед Альбертом человек не думал не гадал, что однажды полиция и пресса направят свои прожекторы на его семью, что ничего не получится ни спрятать, ни уберечь, а маленькие сокровенные тайны обретут в их слепящем свете неестественный, гротескный вид.
Вслух Кэмпион сказал совсем другое:
– Тебе давно следовало жениться, Майк.
Тот вздрогнул.
– Я чертовски рад, что этого не сделал. Все и так слишком сложно. И вообще, не понимаю, почему мы болтаем о каких-то тайных романах, когда над нами нависла беда… Ой, а это кто?!
Последняя реплика относилась к женскому голосу в прихожей. Звонка они не слышали, а потому, когда Лагг ввел закутанную в черное гостью, были захвачены врасплох.
– Джина! Что ты здесь делаешь? – вскочил Майк.
Его недавней нервозности и след простыл. Хорошо держит себя в руках, одобрительно подметил мистер Кэмпион.
Джина посмотрела на Майка, не сказала ему ни слова и резко повернулась к Кэмпиону.
– Ты ведь не против моего прихода? – торопливо произнесла она. – Я с ума схожу одна дома, все гадаю, что там в полиции. Даже за доктором послала. Альберт, что будут делать во вторник?
– Говорить-говорить-говорить и записывать все в тетрадь, – шутя заявил Майк. – Давай-ка садись в это дорогое на вид кресло и позволь Кэмпиону угостить тебя «дамой в белом».
Джина подняла к Майку встревоженные серые глаза. Он ответил на ее испытующий взгляд улыбкой.
– Все будет хорошо. Не переживай. Выглядишь замечательно. Очень красивый воротничок. Твоего дизайна? Как он называется – жабо или берта?
– Майк, это невыносимо. – Она вновь отвернулась. – Альберт, расскажи, что происходит.
Джина упала в кресло, повернув к Кэмпиону бледное умоляющее лицо.
– Он знает не больше нашего, Джина. Зато коронер, по его словам, – человек толковый, ошибки допускает редко, – успокаивающе произнес Майк, выдвинул вперед еще одно кресло, сел между гостьей и Кэмпионом.
Джина ухватилась за эти слова, как утопающий за соломинку.
– Людям ведь свойственно делать ошибки, да? – медленно заговорила она. – Полицейские все понимают иначе, хуже, чем в действительности. Я это вчера вечером заметила, когда меня допрашивал инспектор Таннер. Я кое-что ему рассказала, он записывал, и было видно, что для него… для него это выглядит совсем не так…
– Расскажи и нам, – предложил Кэмпион, протягивая гостье бокал.
Та смущенно молчала, лицо обрело естественный цвет.
– Теперь уже, наверное, неважно. Боюсь, я веду себя далеко не лучшим образом.
– Выкладывай.
– В общем… – Джина кашлянула. – Майк, я не знала, что ты тоже тут будешь. Возможно, тебя это удивит или шокирует, но так уж вышло, и не я одна виновата.
Она вновь нерешительно помедлила. Двое мужчин не сводили глаз с маленькой, хрупкой гостьи в изысканном наряде.
– Инспектора интересовал вечер четверга. Я рассказала: за ужином мы с Полом хотели кое-что обсудить, я прождала его до девяти, потом позвонила Майку и попросила со мной прогуляться.
Джина замолчала.
– Инспектор спросил, что именно мы с Полом хотели обсудить. Я ответила. Полицейский, по-моему, посчитал это важным. Может, конечно, я просто вообразила, но…
– И что вы хотели обсудить?
Опасность Кэмпион учуял чуть раньше, чем услышал ответ.
– Развод. Я уже некоторое время уговаривала Пола дать мне развод.
– Развод? – Шепот Майка заполнил комнату.
Джина медленно подняла на него глаза.
– Не надо. Не надо! Никакого осуждения – хотя бы пока. Я просто рассказываю, о чем сообщила инспектору. Тот очень заинтересовался, – продолжила она. – Спросил, говорили ли мы об этом раньше, я ответила – да, говорили, много раз, и Пол слышать ничего не хотел. Но в среду я ходила к адвокату, тогда для меня многое стало ясно. Я поняла свое положение. Узнала, что накрепко привязана к Полу, если только он… он… не начнет меня бить или не бросит. Поэтому я умоляла его провести вечер дома, все обсудить.
– И ты рассказала это инспектору? – Майк говорил едва слышно.
– Он из меня вытянул, – сокрушенно признала Джина. – Что, очень плохо, Альберт? Очень?
Мистер Кэмпион встал. Лицо его было мрачным.
– Вряд ли, – наконец произнес он как можно убедительней. – Ты же не в одиночестве ждала Пола? Ужин должна была подать служанка?
– Да, конечно, – беззаботно кивнула Джина. – Миссис Остин была со мной до восьми часов.
– До восьми? – Брови мистера Кэмпиона взлетели вверх.
– Ну, не до ночи же мне ее держать. Пол опаздывал на целый час, я сказала миссис Остин, что мне уже все равно, когда он явится, и отпустила ее.
– О боже! – воскликнул мистер Кэмпион. Затем, помолчав, повторил: – О боже!
Глава 5Слушание
Наверное, это естественно, когда та смесь тревоги, раздражения и волнения, которая обычно царит за кулисами любительского спектакля, возникает и в семье, готовящейся к публичному выступлению: будь то свадьба, похороны или, как в данном случае, слушание.
Во вторник шестнадцатого числа Джон, одетый в соответствии с предстоящим испытанием, спустился в квартиру Джины в половине восьмого утра. К тому времени, как часы пробили без четверти девять, он успел трижды позвонить Майку и обвинить потрясенную миссис Остин в том, что Керли до сих пор нет.
Джина благоразумно сидела в своей комнате, предоставив старшему кузену возможность в ярости метаться по гостиной.
Наконец пришла Керли – розовая, запыхавшаяся от подъема по ступеням, – и Джон с облегчением стал ворчать:
– Меньше часа! Опаздывать нельзя. А Скруби до сих пор нет. Вот ведь черт! Я ведь просил быть пунктуальным. И вы, мисс Керли, передали ему это по телефону. Все должны быть здесь к девяти. По-моему, я выразил мысль ясно.
Мисс Керли тщетно пыталась подоткнуть свои редкие седые локоны под модную треуголку – та совершенно ей не шла и к тому же сидела очень туго.
– Вы же знаете, он в Хэмпстеде живет, мистер Уидоусон, – примирительно сказала старушка. – Помните, я говорила: он просил его не ждать, поскольку приедет сразу в суд.
Джон упал в кресло, положив безупречный котелок на столик, находящийся на расстоянии вытянутой руки.
– М-да, надеюсь, ему, как адвокату, известно, что опаздывать на судебное разбирательство нехорошо. Мисс Керли, позвоните Майку. Скажите, его все ждут. Похоже, никто не понимает, что к подобным делам приковано внимание общественности – причем совсем нежелательное для фирмы нашего положения. Я любил Пола, мисс Керли, вы знаете, но вечная погоня кузена за сенсацией очень мешает чтить его память так, как хотелось бы.