Крупные крестьянские хозяйства предполагалось раскулачить, вместо них создать сельские производственные товарищества по образцу советских колхозов, а все предприятия (даже средние и мелкие) — национализировать. В стране царила разруха, а СЕПГ объявила борьбу за повышение производительности труда, повысив норму выработки на 10 %, разумеется, без увеличения оплаты. В апреле 1953 г. в ГДР резко поднялись цены на мясо, яйца и сахар, а рабочий день был увеличен. От такого «счастья» граждане ГДР эмигрировали сотнями тысяч. С января 1951 г. по апрель 1953 г. из ГДР в Западную Германию сбежали 447 тыс. чел.; из них только за четыре месяца 1953 г. — свыше 120 тыс.[281] И без того закрытая внутригерманская граница была дополнительно укреплена к маю 1952 г.
Но положение ГДР стремительно ухудшалось. 18 мая 1953 г. Берия представил проект постановления Президиума Совмина СССР по вопросам ГДР. Документ гласил: «Поручить тт. Маленкову, Берия, Молотову, Хрущёву, Булганину в трехдневный срок выработать, с учётом обмена мнениями, на заседании Президиума Совета Министров СССР предложения о мерах по исправлению неблагополучного политического и экономического положения, создавшегося в Германской Демократической Республике <…> В предложениях определить политические и экономические установки, направленные на то, чтобы: отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне; пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия; пересмотреть в сторону сокращения намеченные пятилеткой чрезмерно напряженные планы хозяйственного развития»[282].
Эти радикальные предложения Берии, фактически отменявшие планы строительства социализма на востоке Германии, были согласованы с большинством членов Президиума Совмина. Проект постановления завизировали председатель Совмина Георгий Маленков, его первый зампред Николай Булганин, секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв. Против высказался только министр иностранных дел Вячеслав Молотов. 2 июня 1953 г. на основе проекта Берии было принято распоряжение Совмина СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР»[283], в котором указывалось, что для исправления создавшегося положения необходимо «признать неправильным в нынешних условиях курс на форсирование строительства социализма в ГДР, взятый СЕПГ». Молотов, голосовавший против первого проекта, вспоминал: «И вот мы в своём мидовском проекте записали: «Не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР». А Берия предложил выбросить слово «форсированный». Мы-то предлагали не форсировать, а он предложил слово «форсированный» вычеркнуть, и тогда получалось: «не проводить политику строительства социализма в ГДР». «Почему так?» А он отвечает: «Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно»[284].
До чего эти мудрые слова Берии похожи на главный тезис Дэна Сяопина, с которого началось построение капитализма с китайской спецификой: «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей»! Однако Молотов решительно стоял на своём, и участники заседания практически раскололись — Молотова поддержал Хрущёв, а Маленков не занял никакой позиции. Берии пришлось пойти на уступки — критике подверглась только «форсированная» политика строительства социализма. А вот как описывал это совещание Хрущёв: «Первым взял слово Молотов. Он решительно выступил против такого предложения и хорошо аргументировал свои возражения. Я радовался, что Молотов выступает так смело и обоснованно. Он говорил, что мы не можем пойти на это, что тут будет сдача позиций, что отказаться от построения социализма в ГДР — значит, дезориентировать партийные силы Восточной, да и не только Восточной, Германии, утратить перспективу, что это капитуляция перед американцами. Я полностью был согласен с Молотовым и тотчас тоже попросил слова, поддержав Молотова»[285].
Это постановление застало правительство ГДР врасплох, но ярый сталинист Вальтер Ульбрихт, хоть и признал, что были «некоторые нарушения социалистической законности», со скрипом стал проводить «новый экономический курс», который предполагал снижение цен, отказ от тотальной коллективизации и даже возвращение в частную собственность некоторых национализированных мелких предприятий. Только с отменой повышенных норм выработки не спешили, правда, только до восстания 16–17 июня 1953 г. Но не будем забегать вперёд.
Берии всё-таки удалось убедить Молотова, что создание «конфедеративной» нейтральной Германии вовсе не означает ухода СССР из Европы. При малейшей необходимости наши танки быстро вернутся в Берлин. 12 июня 1953 г. постановление Президиума ЦК КПСС о создании нейтральной «германской конфедерации» было готово, и лидеров ГДР Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта вызвали в Москву для ознакомления с ним. На встрече с Берией, Молотовым, Маленковым и Хрущёвым немецкие товарищи «объединяться» с ФРГ отказались и улетели обратно. Такой поворот событий настолько поразил «коллективное руководство», что было решено отправить командующего Группой советских войск в Германии генерал-полковника Андрея Гречко и верховного комиссара СССР в Германии Владимира Семёнова в Берлин, чтобы немедленно арестовать Ульбрихта и Пика и военным самолётом доставить их обратно в Москву. Но этому помешало уже упомянутое восстание[286].
16 июня 1953 г. в Восточном Берлине началась массовая забастовка строительных рабочих, переросшая в стихийную демонстрацию. Экономические требования быстро переросли в политические. 17 июня, после того как РИАС (Радиостанция американского сектора Берлина) передала требования демонстрантов, на улицы Восточного Берлина вышли десятки тысяч человек. Но руководства ГДР в Берлине уже не было: утром они сбежали в Карлсхорст под защиту советских войск. В тот же день массовые выступления начались в других городах ГДР: Дрездене, Лейпциге, Магдебурге, Гере, Галле и Йене. Всего волнения охватили 400 населённых пунктов, а в демонстрациях по всей стране участвовало от 3 до 4 млн чел. В Гёрлице восставшие взломали двери тюрьмы и освободили всех заключённых. В некоторых городах были убиты наиболее одиозные партийцы и полицейские. До обеда советские войска в события не вмешивались, но когда в Берлине несколько человек взобрались на Бранденбургские ворота, сорвали красный флаг и разорвали его, нужно было отвечать. В час дня по приказу военного коменданта советского сектора Берлина генерал-майора Петра Диброва в Восточном Берлине было введено чрезвычайное положение. В город вошли 20 тыс. солдат и 600 танков. В Берлин прибыл начальник Генштаба Вооружённых сил СССР маршал Василий Соколовский, взявший на себя общее руководство полумиллионной Группой советских войск в Германии. В 167 городских и сельских округах ГДР из 217 тоже был введён особый режим[287].
Между тем германское руководство попыталось убедить наших военных, что это не их политика привела к кризису, а он организован из Западного Берлина. Они признали, что ситуация на самом деле критическая. Впрочем, в Москве это и так понимали. Однако подавление берлинского восстания нельзя назвать особо кровавым. По официальным данным, всего 17 июня погибли 25 и были ранены 378 человек. По уточнённым данным Центра исторических исследований в Потсдаме, число жертв, подтверждённых источниками, составляет 55 человек, из них четыре женщины[288]. К вечеру на улицах Берлина оставались только советские солдаты и полиция ГДР. Во многих других населённых пунктах ГДР волнения продолжались вплоть до 21 июня, а военное положение в Восточном Берлине сохранялось до 10 июля.
После ареста Берии его позиция по Восточной Германии начётчиками коммунизма была немедленно поставлена ему в вину. Вот что заявил по этому вопросу под давлением обстоятельств его недавний сподвижник Судоплатов: «События в Восточной Германии вскоре вышли из-под нашего контроля отчасти из-за инициативы Берии <…> Берия, проводя свою линию и спекулируя лозунгом демократической, объединенной и нейтральной Германии, сказал: «Нам вообще не нужна постоянно нестабильная социалистическая Германия, существование которой целиком зависит от поддержки Советского Союза» <…> Однако Берия не оставил мысль о воссоединении Германии. Демонстрация силы, как он надеялся, лишь усилит наши шансы в достижении компромисса с западными державами по вопросу мирного объединения Германии. Запад, считал он, расстанется с иллюзией, будто советское присутствие в Германии может быть устранено путём массовых выступлений»[289].
В результате в решениях июльского пленума ЦК было записано: «… вражескоеполитическоелицоБерияособеннонаглядно выявилось при обсуждении германского вопроса в конце мая этого года. Предложения Берия по этому вопросу сводились к тому, чтобы отказаться от курса на строительство социализма в Германской Демократической Республике и взять курс на превращение ГДР в буржуазное государство, что означало бы прямую капитуляцию перед империалистическими силами»[290]. Состоявшийся суд сделал Берию главным виновником берлинских событий: «Незадолго до американской провокации 17 июня 1953 года в Берлине Берия выступил с проектом отказа от строительства социализма в Германской Демократической Республике. Тогда же им под видом реорганизации аппарата уполномоченного МВД в ГДР были проведены преступные мероприятия, приведшие к отсутствию необходимой информации о деятельности американской агентуры и затруднившие борьбу с подрывными элементами в ГДР