Не слишком ли очевидна оценка ими хрущёвских способностей к управлению государством? Удержаться у власти он мог, лишь играя на корыстных интересах членов ЦК. Поэтому падение председателя правительства Николая Булганина было медленным, незаметным и всё же не до уровня конкретного предприятия, как у Маленкова. Партийный билет, в отличие от маршальского звания, останется при нём. Более того, почти год после «бунта» он ещё оставался председателем Совета Министров. Хрущёв, очевидно, помнил великую услугу бывшего министра обороны по уничтожению главного реформатора маршала Берии и даровал Булганину должность председателя Совета народного хозяйства одной из самых благодатных областей — Ставропольской. Это, конечно, далеко от недавнего кресла председателя правительства, но зато в подчинении Булганина была не только вся промышленность и сельское хозяйство, но и всесоюзные здравницы — жемчужины СССР.
Если бы Хрущёв сразу после Маленкова сам занял пост председателя правительства, то убийство Берии совершенно явно было бы государственным переворотом в глазах всего мира и истории. Он же, по сталинской традиции, не торопился ставить точку. Игра за главенство в стране была выиграна одним выстрелом с предварительным приручением Булганина и надломленного сталинским издевательством Маршала Победы. Другое силовое ведомство — МВД — после ликвидации Берии было поставлено под полный партийный контроль, а значит, управлялось не простым, а с сентября 1953 г. первым секретарём ЦК КПСС, то есть Хрущёвым. Возглавлял МВД насмерть напуганный расстрелом всех коллег и своего шефа Сергей Круглов.
Отсутствие сколько-нибудь правдивых мемуаров, связанных с ликвидацией Берии, заставляет сегодня по крупицам восстанавливать картину произошедшего. Вполне возможно, что большинство членов Политбюро (за исключением Булганина) верили в версию ареста и расстрела Берии по приговору суда, чем наверняка успокаивали свою совесть. Навещать Берию в бункере и смотреть в глаза вряд ли рвался кто-нибудь из бывших товарищей. Но если бы даже такое настроение и появилось, то свой для Хрущёва Генеральный прокурор такого разрешения в интересах следствия конечно бы, не дал. Неслучайно, по воспоминаниям Серго Берии, никто, в том числе из членов суда, ему никогда не говорил, что видел отца после официальной даты ареста. Отсутствие шансов на свидание с посторонними позволяло Хрущёву совершенно спокойно разыгрывать для Политбюро и истории спектакль под названием «Справедливое правосудие».
К моменту снятия Николая Булганина с поста председателя Совета Министров СССР Хрущёв расчётливо отправил на пенсию слишком авторитетного и не до конца предсказуемого министра обороны — Маршала Победы Георгия Жукова, поменяв его на обязанного ему за поручительство перед Сталиным[312] провинившегося во время войны, маршала Родиона Малиновского. Поэтому «выдворение» Булганина, не имеющего поддержки ни в армии, ни в органах, прошло спокойно. Хрущёв получил всё, даже формальные диктаторские полномочия «разоблаченного» им «самодержца» Сталина и триумфально завершил многоходовую, начатую в 1953 г. операцию захвата и легитимизации партийной и государственной власти уже в марте 1958 г. Сбылось предсказание «Интернационала»: «Кто был ничем, тот станет всем». Победа Хрущёва вновь наглядно продемонстрировала, что даже примитивная политтехнология, опирающаяся на максимальную беспринципность и величайшую подлость, на карьеризм и боязнь разоблачения преступлений, способна побеждать более умных и совестливых, сосредоточенных на реформах и не ожидающих удара из-за угла. Вряд ли он, в отличие от Сталина, когда-то читал или даже слышал об итальянском философе Никколо Макиавелли, но власть захватывал по его, усвоенной от Сталина, кальке, нагло играя на струнах человеческих слабостей.
§ 2. Официальную версию ареста уничтожают «свидетели»
Сделав экскурс в не столь далёкое будущее, вернёмся в последний день жизни маршала Лаврентия Берии. Черновую работу в деле его ликвидации, несомненно, выполнили три основательно мотивированных генерала: генерал-полковник К.С. Москаленко (буквально через месяц, в августе 1953 г. ставший генералом армии, а через два года, в 1955 г. — маршалом), его подчинённый, без пяти минут генерал-полковник, а в будущем маршал П.Ф. Батицкий и ещё один генерал-лейтенант — Н.С. Хрущёв. Он не получил маршальского жезла, но взял «главный приз» заговора в виде единоличной власти над огромной страной с ядерным оружием, 15 союзными республиками, социалистическим лагерем и созданной Лаврентием Берией ракетно-космической отраслью, уже рвущейся преодолеть земное притяжение. Но сначала план ареста-убийства надо было претворить в жизнь, или, вернее говоря, в смерть ненавистного «пахаря». В мемуарах Хрущёв и сам, очевидно, до конца не вдумываясь в текст, отмечал нереальность официальной версии ареста Берии: «Наша охрана подчинена лично ему. Во время заседания охрана членов Президиума сидит в соседней комнате. Как только мы поднимем наш вопрос, Берия прикажет охране нас самих арестовать. Тогда мы договорились вызвать генералов. Условились, что я беру на себя пригласить генералов. Я так и сделал, пригласил Москаленко и других, всего человек пять. Маленков с Булганиным накануне заседания расширили их круг, пригласив ещё Жукова. В результате набралось человек 10 разных маршалов и генералов, их с оружием должен был провезти в Кремль Булганин. В то время военные, приходя в Кремль, сдавали оружие в комендатуре. Мы условились, что они станут ожидать вызова в отдельной комнате, а когда Маленков даст им знать, то войдут в кабинет, где проходит заседание, и арестуют Берию»[313]. Вячеслав Молотов говорит примерно о том же: «Через комнату у Поскребышева сидела группа военных во главе с Жуковым. В комнате Поскребышева была приготовлена группа военных для ареста. Маленков нажал кнопку. Это был пароль. Маленков председателем был, ведал кнопкой. Вошли военные во главе с Жуковым. Маленков говорит: «Арестуйте Берию!»[314].
Как видим, само заседание и процедуру ареста Молотов описывает довольно скупо, зато Никита Сергеевич, оболгав и демонизировав Берию, и спустя много лет любуется удачной выдумкой о своём главном «подвиге», круто изменившем всю его жизнь и судьбу огромной страны. Отмечая свою преступную «доблесть», он подчеркивает ничтожную роль остальных в осуществлении заговора. Например: «всего набралось человек 10 разных маршалов и генералов». А также: «Микоян высказывался последним. Он выступил (не помню сейчас деталей его речи) со следующим заявлением: повторив то, что сказал мне, когда я с ним беседовал перед заседанием, заявил, что Берия может учесть критику, что он не безнадежен и в коллективе сумеет быть полезным.
Когда все высказались, Маленков как председатель должен был подвести итоги и сформулировать постановление. Но он растерялся, и заседание оборвалось на последнем ораторе. Возникла пауза. Вижу я, что складывается такое дело, и попросил Маленкова, чтобы он предоставил мне слово для предложения. Как мы и условились, я предложил поставить на пленуме вопрос об освобождении Берии (это делает Президиум ЦК) от всех постов, которые он занимал. Маленков все ещё пребывал в растерянности и даже не поставил мое предложение на голосование, а нажал сразу секретную кнопку и вызвал таким способом военных. Первым вошел Жуков, за ним Москаленко и другие.
В кабинет вошло человек 10 или более того. И Маленков мягко так говорит, обращаясь к Жукову: «Предлагаю вам как председатель Совета Министров СССР задержать Берию». Жуков скомандовал Берии: «Руки вверх!». Москаленко и другие обнажили оружие, считая, что Берия может пойти на какую-то провокацию. Берия рванулся к своему портфелю, который лежал у него за спиной на подоконнике. Я Берию схватил за руку, чтобы он не мог воспользоваться оружием, если оно лежит в портфеле»[315].
Ну, конечно, героический поступок … Вот только никакого оружия не было, как, скорее всего, не было ни портфеля, ни Берии, ни Политбюро в его присутствии.
Недалекий Хрущёв, очевидно, не заметил, что из его воспоминаний следует, что предложение об отстранении и аресте Берии даже не было вынесено на голосование: «Маленков все ещё пребывал в растерянности и даже не поставил мое предложение на голосование»[316]. Он, строго говоря, сваливает преступление по не санкционированному Генеральным прокурором аресту на Маленкова. Жуков же, в изложении Хрущёва, как верный прислужник, которому дали команду «взять», ринулся выполнять её без единого документа и письменного приказа. Напомню, что на тот момент ещё не было ни грамма публичной лжи выплеснуто на второго, если не первого, человека в государстве. Но главное, что Маленков, по признанию того же Хрущёва, и по дошедшему до нас конспекту его выступления, был сторонником перевода Берии на министерскую должность. Это значит, что он никогда бы ни мягким, ни железным голосом, глядя в глаза, не дал бы абсолютно противозаконную команду на арест сподвижника и друга, тем более не санкционированный Генеральным прокурором, которого ещё не успели подменить на специально вызванного Хрущёвым с Украины Р.А. Руденко. Сам Маленков свою якобы команду на арест никогда не подтверждал, в отличие от Жукова, которому сильно уж не хотелось вновь путешествовать по второсортным округам, как при Сталине, или того хуже — угодить на пенсию, вместо того чтобы занять должность министра обороны СССР. Правда, хрущёвская плата за лояльность была недолгой. Пенсия, депрессия и инфаркт были не за горами.
Хрущёв «скромно» умалчивает, что Берия оставался неприкосновенным депутатом Верховного Совета СССР, то есть заговорщики не имели законного права на арест. То, что в своих мемуарах без зазрения совести описал Хрущёв, может быть квалифицированно только как незаконное задержание и похищение одного из главных лиц государства, с водворением его даже не в тюрьму, а в военный бункер, абсолютно не предусмотренный законом для таких целей. Подобных наглых, совершенно неприкрытых противозаконных преступлений, на уровне бандитизма, ни разу не позволял себе даже Сталин. Совершенно непонятно, почему за 70 лет не дана правовая оценка собственноручно описанным преступным действиям Хрущёва и компании.