Маленков повторил предложение об аресте Берия. Теперь, при военных, все проголосовали «за». Маленков приказал Жукову арестовать Берия, что маршал и выполнил, подняв Берия с кресла и завернув ему руки за спину.
Прежде чем увести Берия в комнату отдыха, чтобы ничего не узнала его охрана, ожидавшая в приемной, Жуков спросил Маленкова: «Может быть, арестовать и членов Президиума ЦК, бывших в сговоре с Берия? Маленков не принял предложение маршала Жукова, не хотел, чтобы его обвинили в диктаторстве. Это был крупный политический просчёт Маленкова, за который он позднее поплатился. А маршал Г.К. Жуков обрел врага в лице Н.С. Хрущёва.
Вскоре после ареста Берия Маленкову доложили, что в кабинете Берия, на рабочем столе при обыске был обнаружен лист голубой бумаги, на котором троекратно было красным карандашом написано слово «Тревога!» На следствии Берия признался, что это было предупреждение Хрущёва и Булганина о провале заговора. Если бы Берия перед заседанием заехал в свой кабинет, то он был бы спасен, и все могло кончиться большой кровью. На бланке Совмина с повесткой дня рукой Берия тоже было написано троекратно «Тревога!» Видно он хотел как-нибудь передать этот лист охране, но не удалось. Этот бланк принесли мне»[327].
Этот лихо закрученный сюжет годится только для второразрядного политического детектива. Видно, что Суханов, с одной стороны, приписывает своему шефу лавры главного организатора преступления, а с другой стороны, сразу же оправдывает главу правительства. При этом он доказывает, что арест и последующее убийство маршала — это контртеррористическая операция.
Многие годы по свету гуляет байка, что Берия в день ареста якобы вернулся из Германии, не подтверждённая ни одним источником, даже его сыном. Скорее всего, она была запущена самим Хрущёвым. Безусловно, готовить захват власти намного проще во время отсутствия главного разведчика страны. А если Берия никуда не уезжал, то о решительном дне и часе могло знать не более двух-трёх надёжных, а главное, лично заинтересованных участников, но никак не все члены Политбюро. Вероятная утечка информации была для Хрущёва смертельно опасна. Существование этой расхожей выдумки ещё раз доказывает, что безудержное враньё «непосредственных свидетелей» всегда многолико, а правда одна.
Но какие же мотивы всех этих грубейших несостыковок в воспоминаниях? Возможная причина — проблемы с памятью, но не могут ведь они быть такими острыми у всех участников событий. Скорее всего, дело в другом. В глазах истории лучше выглядеть подневольными «сказочниками», сочинившими небылицы, чем пособниками убийства маршала, второго человека в государстве. Но не все участники событий опустились до «сказок», а очевидно, только те, кому действительно было, что скрывать в осуществлении преступного сговора, приведшего к государственному перевороту в пользу Хрущёва.
Так, в подробных мемуарах члена Политбюро Лазаря Кагановича нет ни одного слова про судьбоносное заседание, фактически резко перевернувшее конфигурацию власти в СССР. При этом показательны оговорки Кагановича. Вот некоторые фрагменты его выступления: «Конечно, товарищи, нам могут с законным правом поставить вопрос — хорошо, что вы действовали решительно и покончили с авантюристическими замыслами Берия и с ним лично, а где вы были раньше, почему вы допустили в самое сердце руководства такого человека? Этот вопрос естественно возникает и у присутствующих, и у каждого из нас, кто хочет честно сам себе дать ответ на этот вопрос, разобраться и правдиво ответить на него. Этот вопрос возникнет и у членов партии»[328]. В новом правительстве, в Политбюро и даже в партии вскоре не нашлось места и самому Кагановичу, так же, как Маленкову и Молотову. Всю власть в стране захватил Хрущёв, а значит, до глубины души оскорбленный Лазарь Моисеевич никак бы не прошёл в мемуарах мимо этого криминального эпизода, если бы он был в реальности.
Подобный же вывод, но уже о суде над Берией, можно сделать по воспоминаниям маршала Конева, который был председателем на данном, судьбоносном для Берии и власти в СССР, процессе. Но и в них нет ни слова об этом весьма примечательном факте его биографии. Думаю, что это обстоятельство также подтверждает гипотезу о том, что решение суда и нескольких судей подготовил Руденко. Документы были подписаны председателем суда и подшиты к делу, при этом их часть, в том числе приговор, подлинник которого не обнаружен до сих пор, были заверены в копиях и также отправлены в секретный архив на хранение.
Организовывать противозаконный, убийственный арест руководителя спецслужб в Кремле, где все стены ещё со сталинских времён наверняка «имели уши», — чистое безумие. Совершенно не факт, что не прослушивался кем-то из оперативных дежурных тот роковой кабинет Сталина, в котором обосновался Маленков. Они в считаные минуты или даже секунды могли начать действовать и, если не расстрелять, то обезоружить десяток, а то и сотню неповоротливых генералов. Пусть вероятность кремлёвской тревоги составляет и не 100 %, но исключить её и смертельно рисковать тёртые сталинские подельники, конечно же, не могли. Не факт также, что кто-либо, например, Маленков, не предупредит Берию, поэтому обсуждения, даже заочного, в стенах Кремля при живом маршале не могло быть. Из всех этих «россказней» неумолимо напрашивается только один вывод: официальная версия ареста Берии в Кремле на заседании Политбюро лжива от начала и до конца. Она не выдерживает элементарного столкновения со здравым смыслом. Просто удивительно, как столько лет она являлась преобладающей в среде историков и в официальных кругах, вплоть до Военной коллегии Верховного суда РФ, отказавшей в реабилитации явно несудимого маршала.
Главный организатор Хрущёв не мог пойти на такой огромный риск. Суда и тюрьмы в случае провала ему было бы не избежать. Абсолютно непонятна не только с процессуальной, но и с психологической точки зрения официальная процедура ареста. Позиция Маленкова просматривается в конспекте его выступления. Арест Берии силами военных, без предъявленных обвинений, без санкции генерального прокурора и даже без согласия главного на тот момент лица в СССР, председателя правительства, иначе как военным переворотом не назовёшь. И не только потому, что с арестом Берии падение Маленкова было неминуемо, а так как с этого момента, пусть и в несколько завуалированном виде, власть в стране по факту перешла даже не к первому секретарю ЦК КПСС, а к самозванцу Хрущёву. В своих действиях он опирался на министра обороны Николая Булганина, «скороспелого» командующего МВО Кирилла Москаленко, нового Генерального прокурора СССР Романа Руденко и приученного соблюдать субординацию Маршала Победы Георгия Жукова. Чтобы скрыть истинное содержание происходящего после устранения Берии, Хрущёв начал постепенный процесс легитимизации уже захваченной им власти. Основные его вехи — молниеносное назначение генерал-полковника Москаленко командующим Московским военным округом, то есть фактически главным охранителем переходного режима в столице. Другим столпом был назначен новый Генеральный прокурор Руденко, срочно вызванный с Украины. Через два месяца состоялось назначение Хрущёва первым секретарём ЦК КПСС и наконец, через 5 лет, в 1958 г. — председателем правительства СССР.
§ 3. Технология переворота на внезапности и вероломстве
Но вернёмся к судьбоносному для страны убийству. Логичней всего выглядит сценарий, о котором говорит престарелый охранник усадьбы маршала Иван Малиновский — Берию убили в день его «ареста», но не дома: «Это было в пятницу, 26 июня 1953 года, через три с половиной месяца после смерти Сталина. В тот день мы находились в Сосновке. Берия, как обычно, уезжал в Москву после полудня. Мне показалось, Нина Теймуразовна была чем-то взволнована, по крайней мере, провожая мужа до машины, что-то возбужденно говорила ему и активно жестикулировала руками. Я стоял в стороне и не прислушивался. Лаврентий Павлович, напротив, выглядел совершенно спокойным, расслабленным, смотрел на жену и улыбался», — вспоминает он о событиях того дня, далее утверждая: — «Я до сих пор считаю, что Лаврентия Павловича казнили в день задержания, а документы суда сфабриковали задним числом, лишь бы придать видимость законности. Слишком Хрущёв ненавидел и боялся Берию, чтобы даже ненадолго оставлять его в живых. Никита сам хотел стать царем, да ничего не получилось. И поделом ему!»[329]
Наиболее вероятна такая версия случившегося. Главное действующее лицо — Хрущёв, сталинский ликвидатор тысяч партийных кадров в крупнейших регионах, в том числе своих наставников и заместителей, которым не раз смотрел в глаза в Москве и Киеве. Он должен был совершенно здраво рассудить, что если грубейшим образом нарушать закон, захватывая силами военных второе лицо государства, да к тому же министра внутренних дел, то действовать нужно с гарантированным успехом, поскольку, как известно, раненый зверь опасен вдвойне. Иное дело — убитый.
Правда была не нужна никому, кроме Серго Берии. Требовалось, чтобы ни сын, ни жена маршала не тревожили вчерашних друзей семьи, а к ним относились все до единого члены Политбюро, их жёны и чуть ли не в первую очередь сам «друг» Никита. Просьбы о свидании с убитым были вполне ожидаемы. Поэтому в «лучших сталинских традициях» члены семейства Берии были самым бессовестным и беззаконным способом арестованы, а позднее высланы из Москвы. Для того чтобы из бункера текли нужные слухи, по двору время от времени проходил некто, весьма отдалённо похожий на Берию.
Рассмотрим следующий весомый, хоть и косвенный факт, свидетельствующий и об убийстве Берии вместо ареста, и о том, что окружение Хрущёва догадывалось об этом. Известный нам помощник Маленкова Д.Н. Суханов в 1956 г. проходил по уголовному делу о краже ценностей при вскрытии сейфа одного из помощников Берии Г.А. Ордынцева и получил десять лет. Исследователь Кирилл Столяров приводит материалы дела в книге «Палачи и жертвы». Избежавший расстрела Ордынцев, осуждённый на восемь лет лагерей, пожаловался Генеральному прокурору СССР Руденко, что во время обыска