о отдельным вопросам, он по сумме вопросов мог бы почувствовать недоверие и мог бы начать действовать преждевременно. Поэтому я считаю, что мы политически поступили правильно, как марксисты, как ленинцы. Мы выдержали до конца, а потом одним махом прихлопнули этого подлеца навсегда»[352].
Однако существуют и другие исследования, которые, в отличие от Бориса Соколова и Абдурахмана Авторханова, пытаются доказать традиционный взгляд на расстрел маршала и тем самым обелить систему советского правосудия. Автор-составитель сборника документов «Политбюро и дело Берия» профессор Академии военных наук О.Б. Мозохин пишет в предисловии: «Наиболее взвешенные оценки содержит книга Сухомлинова, которая написана на документальных материалах и дает наиболее объективное представление о бывшем наркоме НКВД и министре внутренних дел»[353]. А.В. Сухомлинов, бывший военный прокурор, заслуженный юрист России, автор тридцати научно-исторических работ по вопросам реабилитации жертв политических репрессий, также обращает внимание на странности в деле Берии, которые всегда вызывали вопросы исследователей. Заслуженный юрист сокрушается о том, что в уголовном деле отсутствуют регламентированные фотографии Берии, а есть только неумелое фото в анфас якобы штабного фотографа, скорее всего, взятое из семейного альбома. Дактилоскопирование — обязательная процедура в МВД при аресте — также не проводилось. Причём отпечатки пальцев можно взять даже у трупа, если, конечно, он не был кремирован.
Андрей Сухомлинов объясняет эти обстоятельства весьма упрощённо — у военных, которым доверили арест и содержание Берии, просто не было ни навыков, ни оборудования. Они элементарно не знали, какие процедуры положены по закону. Если бы Берию арестовали сотрудники МВД и поместили в обычный следственный изолятор, то было бы всё: и фото, и отпечатки пальцев. Кажется, Сухомлинову невдомёк, что по такому историческому делу, как суд над Берией, неисполнение положенных процессуальных действий возможно только в том случае, если всё произошло впопыхах. Иначе, если не в первый день, то в первую неделю, а уж тем более за полгода заточения обязательно спохватились бы и привели все документы в образцовый порядок. Но некого было фотографировать, а отпечатки пальцев с пепла никак не снимешь.
Далее Сухомлинов с подробностями (будто бы сам там присутствовал) пишет, что еду Берии носили официантки из столовой для командующего и его заместителей: «Официантки прямо из кухни столовой в сопровождении охраны носили еду Берия в бункер. Обед, как и полагается, состоял из трёх блюд. Ну и, конечно, компот. Всё, что было на обеденном столе командующего округом. Правда, компот Берия попросил заменить боржоми. Просьбу без труда удовлетворили». Он же вспоминает дальше: «…Берия на здоровье не жаловался, но один раз его посещал врач-уролог, поскольку у Лаврентия Павловича началась почечная колика. Дали хорошее лекарство…»[354].
С течением времени обязательно должны были где-нибудь появиться более подробные воспоминания тех, кто действительно видел Берию вблизи. Официантки, как правило, достаточно молоды, и их бы обязательно разыскали как свидетелей заключения дотошные журналисты. Да и сами девушки, несомненно, проявили бы активность после отставки Хрущёва. Также подозрительно и молчание доктора, если таковой был хотя бы у двойника. Если был врач, осматривавший Лаврентия Павловича, то ничто не мешало пригласить его и на подписание акта после убийства Берии. Очевидно, что мотивы написания подобных воспоминаний аналогичны мотивам маршала Москаленко: «Почему бы и мне не заявить о себе, раз по данному «факту» все врут уже столько лет?».
Дальше Сухомлинов приводит похожие на правду свидетельства машинистки, работавшей на том же объекте, где содержался Берия: «Машинистка военного совета и ветеран штаба МВО Екатерина Алексеевна Козлова рассказывает, что на все время нахождения Берия в бункере передвижение по территории внутреннего двора штаба было сначала запрещено, а потом ограничено. Начальник штаба округа генерал-полковник С. Иванов приказал закрасить белой краской все окна на первом и втором этажах, чтобы никто не видел, как водят Берия.
Сопровождал его всегда полковник Юферов с охраной. Он практически каждый день водил Берия на допросы. Екатерина Алексеевна Козлова вспоминает, что многие офицеры в своих кабинетах тайком отчищали краску с окон, чтобы посмотреть на Берия. Интересно было»[355]. Этот рассказ доказывает, что для отвода глаз по двору проводили кого-то, очевидно, весьма отдалённо похожего на маршала. Если бы это был он сам, то такие меры предосторожности были бы абсолютно ни к чему. В общем, все воспоминания о заключении Берии, появившиеся через десятки лет, так же противоречивы и несуразны, как и более ранние показания свидетелей событий и их непосредственных участников высочайшего ранга.
Не совсем понятно, из каких соображений Андрей Сухомлинов взял на себя роль адвоката и непосредственного свидетеля. Он пишет: «Его и держали отдельно и расстреляли здесь же в бункере, отдельно. Транспортировать его по Москве в другое место казни необходимости не было. Тем более исполнитель — Павел Батицкий выполнил эту акцию прямо в бункере, я бы сказал с удовольствием. Отметки врача нет, это, конечно же, плохо. Но посудите сами: Москаленко и Батицкий — это ведь не штатные тюремные исполнители. Они, видимо, даже и не знали, что по инструкции МВД нужно в таких случаях врача вызывать. Тем более что штабная поликлиника находилась рядом, в этом же здании. А вот Р.А. Руденко это должен был знать хорошо, но с высоты своего положения на эту мелкую деталь он, видимо, внимания не обратил. Мертв Берия — это главное.
Остальных шестерых осуждённых вечером 23 декабря повезли туда, откуда их брали утром. В Бутырку. Туда их перевели в конце следствия, там их и расстреляли.
Процедура эта для Бутырки не новая и отлаженная. Здесь-то врач всегда наготове. Круглосуточно»[356].
В общем, это один к одному пересказ официальной версии. Это как нужно было «доисследоваться», чтобы об оклеветанных заслуженных генералах-орденоносцах писать, как о вещах, которых «брали утром» на суд? Особенно «научно» выглядит утверждение, что будущий маршал, генерал-полковник Батицкий, как какой-либо садист, стрелял в безоружного маршала и вчера ещё заместителя председателя правительства, Героя Социалистического Труда, кавалера пяти орденов Ленина с удовольствием. Сам Батицкий о сладострастном удовольствии от убийства никогда не писал. Если бы ему, как Руденко и Москаленко, казнь, в которой они, по легенде, добровольно приняли участие, доставляла удовольствие, то что мешало им здесь или в «Бутырках» собственноручно уничтожить и прочих генералов — «предателей, изменников и т. д.», поразвлекавшись убийствами, как стрельбой в тире. Данная ситуация умышленно доведена до абсурда, чтобы высветить нелепое утверждение Андрея Сухомлинова относительно удовольствия от убийства. Но главное, что совершенно неправдоподобно выглядит официальная легенда о казни маршала.
Отвечая на вопрос, как поступили с трупом Берии, при отсутствии акта о его кремации автор пишет: «Я думаю, что по той же причине, почему не было отметки врача. Поручили военным отвезти на грузовике труп в крематорий. Они отвезли, сдали и уехали. Какие там ещё акты для штаба МВО? Военные и знать не знают, как оформляется кремация тел преступников и куда деваются невостребованные прахи. Представляю, как докладывал тому же Москаленко старший машины: — Товарищ командующий! Труп негодяя Берия сдан в крематорий»[357].
Андрей Сухомлинов, проповедующий и защищающий официальную версию расстрела, не одинок. Её так же бездоказательно придерживаются многие известные историки, в частности, уже упомянутый нами профессор Академии военных наук Олег Борисович Мозохин, автор книг и более 40 статей по истории отечественных спецслужб советского периода, автор-составитель сборников документов «Политбюро и дело Берия» и «Дело Лаврентия Берии». Список приверженцев продолжает историк Никита Васильевич Петров, специалист по истории органов ВЧК — ОГПУ — НКВД, по его утверждению, державший в руках «дело Берии». В одном из своих интервью он говорил: «Для меня нет никаких сомнений: Берия действительно дожил до суда, осуждён и расстрелян. Властям незачем было подделывать документы для хранения их в архивах — писать рукой Берии письма из заключения, подписывать за него протоколы допросов, ставить следствию неудобные вопросы — а их Берия ставил!»[358] Как видим, оттого, что историк Никита Петров подержал в руках документы по казни Берии, аргументов у него не прибавилось. А вопрос «зачем» выглядит, извиняюсь, наивным. Так что повторю главный аргумент по этому поводу ещё раз.
Затем, чтобы Хрущёву и его подельникам доказать правосудность приговора и не войти в историю уголовниками, устроившими настоящий военный переворот, который привёл главного организатора заговора, не члена правительства, а всего лишь одного из секретарей ЦК Хрущёва к единоличной, по сути диктаторской, власти. Ведь совершенно очевидно, что выстрелом в Берию было выбито кресло председателя правительства из-под Георгия Маленкова. Сколько он «провисит» в воздухе, было уже делом Хрущёва, захватившего власть и вскоре окончательно переигравшего и политически похоронившего всех бывших председателей правительства — Молотова, Маленкова и Булганина, а также маршала Жукова и опытных старожилов сталинского Политбюро. Они дружным строем ушли в политическое небытие.
На начальном этапе послесталинской вакханалии не был возвращён к высшему политическому управлению талантливый, заместитель председателя Совета Министров СССР, то есть самого Сталина, член Политбюро 1948–1952 гг., будущий глава правительства почти всего брежневского периода — Алексей Косыгин. И только после того как Хрущёв окончательно захватил всю полноту власти в партии и правительстве, в 1957 г. Косыгин был возвращён сначала в кандидаты, а затем и в члены Политбюро.