Ещё одно доказательство того, что суд над Берией был фикцией и декорацией, — состав суда. Берию судило Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР, в котором председательствовал Маршал Советского Союза И.С. Конев. В состав суда входили: председатель ВЦСПС Н.М. Шверник, первый заместитель председателя Верховного суда СССР Е.Л. Зейдин, генерал армии К.С. Москаленко, секретарь Московского обкома КПСС Н.А. Михайлов, председатель Совета профсоюзов Грузии М.И. Кучава, председатель Московского городского суда Л.А. Громов, первый заместитель министра внутренних дел СССР К.Ф. Лунев. Среди всех этих «уважаемых» товарищей только двое — Зейдин и Громов — были профессиональными судьями. Остальные, может быть, и читали Уголовный кодекс, но соответствовавшего образования и опыта не имели и в подобном мероприятии участвовали впервые в жизни, попав туда на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР.
Не был исключением в этом плане и второй Маршал Победы Иван Конев, успешней других в легендарном 1945 г. рвущийся взять Берлин. Но Сталин, по ведомым только ему соображениям, рассудил, что правильнее будет, если главным триумфатором завершения войны и взятия Берлина станет Георгий Жуков. В дальнейшем, после войны, чтобы ни одному из Маршалов Победы не было обидно, а главное, чтобы отодвинуть их подальше от политического влияния и возможного заговора, оба они были сосланы командовать периферийными военными округами в разных концах страны — Жуков на Урал, а Конев на Украину, но не в Киевский военный округ, а подальше — в Прикарпатье.
Изолирован от влияния в армии был и ещё один Маршал Победы из первой тройки — Константин Рокоссовский, назначенный министром обороны «суверенной» Польши. Принцип «дальше едешь, тише будешь» срабатывал безотказно. Маршалы Победы, не получившие должностей министра обороны или хотя бы его заместителей, хоть и были основательно унижены, но всё же их судьбу не сравнить с предшественниками 1930‑х гг., маршалами первой пятёрки: Михаилом Тухачевским, Александром Егоровым и Василием Блюхером. Вот бы Берии проникнуться хотя бы толикой сталинской осторожности! Он же наивно полагал, что видимость коллективного руководства сама по себе существенно снижает степень риска. Вполне возможно, что реформатор Китая Дэн Сяопин, пристально изучающий советский опыт, извлёк необходимые уроки. Он, как и Берия, сделал себя не первым в партийно-государственной иерархии, но зато вооружённые силы Китая были под его полным контролем, что гарантировало невозможность военного переворота.
Но вернёмся к председателю суда над Берией маршалу Коневу. Его самолюбие было, конечно, в немалой степени ущемлено тем, что сразу же после смерти Сталина маршал Жуков, как и в берлинской операции, получил преференции, но теперь уже от новой власти и был возвращён в белокаменную на престижную должность заместителя министра обороны. Через три месяца и Коневу был предоставлен шанс на «возвращение из ссылки». Вот только «оплачивать» его пришлось председательством «лжесуда» над Лаврентием Берией и подписанием фальшивых документов. Сделка с совестью, конечно, немалая, но на жизнь и смерть Берии это уже не влияло. Хочется думать, что маршал, прошедший через ад войны и, конечно, видевший вклад Берии в Победу и на Кавказе, и в войне в целом, никогда бы не подписал решение на расстрел другого маршала. Всё же 1937–1938 гг., когда за подобное ослушание сам Конев бы пошёл к стенке, были позади.
В результате, не торопясь, чтобы повышение в должности не выглядело платой за предательство если не жизни, то памяти Берии, менее чем через два года после суда, маршал Конев был возвращён в Москву на должность заместителя министра обороны. Но Жуков опять был впереди и занимал уже должность министра. В итоге, оправдывая мудрые поговорки «цыплят по осени считают» и «хорошо смеётся тот, кто смеётся последним», маршал Конев оказался в огромном выигрыше и снова помог Хрущёву, в очередной раз переступив через себя уже в ранге не просто первого заместителя министра обороны, но одновременно командующего Вооружёнными силами стран — участниц Варшавского договора. Жуков не только был унижен и оскорблён бесцеремонным снятием с должности, но стал единственным маршалом, кто не был назначен хотя бы на второстепенную почётную должность инспектора Вооружённых сил.
Как видим, усыплять свою совесть в угоду новому диктатору-политикану и в суде над маршалом Берией, и в политическом уничтожении маршала Жукова товарищам было не привыкать. «Доблесть и отвагу» в служении Хрущёву проявлял и маршал Конев, когда давил танками и топил в крови мирных людей во время венгерского восстания против советского засилья в 1956 г. Тогда погибло несколько тысяч венгров.
Из всего сказанного напрашивается главный вывод — «суд» над Берией был заочной фикцией, созвучной гоголевским «мёртвым душам», которые в царской России можно было продавать, а при Хрущёве — судить. Зато блага, которые получили все «живые души» — участники спектакля, — были вполне материальные. Так, наиболее именитый «судья» Николай Шверник, вскоре облагодетельствованный Хрущёвым вслед за Москаленко, Батицким, Руденко и Коневым, был переведён из профсоюзов на более престижную партийную работу — самую высокую инквизиторскую должность председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. В 1957 г., после полной победы Хрущёва над Маленковым и старейшими членами Политбюро, Шверник после немалого перерыва вернулся в этот высший политический орган партии и государства. Хранители тайн, ещё хорошо помнящие 1937–1938 гг., благодаря старой выучке были готовы на любую подлость, которая всегда «диктовалась интересами партии и народа», а кроме того, способствовала росту в должности и увеличению наградного «иконостаса». А что бывает за разглашение тайн или бунт совести против партии и «светлых идеалов» коммунизма, они давно и хорошо усвоили. Поэтому члены суда, подписав обвинительные бумаги на отсутствующего Берию, то есть совершив преступление, подобно исполнителям убийства, были кровно заинтересованы хранить молчание.
Никого из участников преступления не обошли хрущёвские карьерные и наградные блага. Исключением стал лишь Георгий Жуков, которого армия и народ вполне могли поддержать в борьбе за высшее кресло, занятое главным заговорщиком и самозванцем. Во всяком случае, его возможный тандем с бывшим министром обороны, а затем председателем правительства Булганиным мог быть для Хрущёва чрезвычайно опасен. Поэтому во время визита в Югославию в 1957 г. Жуков был смещён с должности министра обороны. А позже в политическое небытие был тихо отправлен Николай Булганин. Его место занял Хрущёв, и на семь долгих лет вновь установилась узаконенная совмещением двух высших должностей «абсолютная монархия». От истинной она отличалась лишь тем, что царевичей править государством, а часто и армией, учили с раннего детства, а «выскочка государь» поднимал целину, проводил «кукуризацию всей страны», уничтожал артели, ЛПХ и другие зачатки бизнеса по собственному недалёкому разумению.
29 мая 2000 г. Военная коллегия Верховного суда РФ отказала в реабилитации с огромной вероятностью несудимого маршала, на счету которого были величайшие достижения тех бурных лет. Конечно же, Лаврентий Берия, как и все руководители того времени, не мог остаться не забрызганным кровью, летящей во все стороны по воле жестокого диктатора. Но его «кровавое пятно» 1937–1938 гг., когда он эффективно налаживал жизнь в одной из самых небольших республик СССР — Грузии — несоизмеримо меньше, чем у «передовика» репрессий Хрущёва, которому Сталин в соответствии с его «талантом» в этой сфере деятельности поручил столицу и Московскую область, а затем Украину, где репрессии не утихали вплоть до 1950‑х гг.
Не лучше была репутация и у остальных членов Политбюро тех лет: Молотова, Маленкова, Кагановича, Микояна, Жданова, Ворошилова, Калинина и др. На их совести — непосредственные подписи на расстрельных списках, грубейшее неисполнение постановлений о депортации народов в части компенсации сданной государству собственности, что привело к огромным жертвам. Но главное их преступление — это членство в Политбюро 1930‑х гг., а значит, участие в выработке политического курса «ежовых лет». Сегодня Верховный суд должен обратиться к новым исследованиям с привлечением экспертного сообщества, чтобы принять объективное решение по всем партийным чиновникам кровавых лет сталинского правления. Пора положить конец демонизации бессудно убитого самого эффективного деятеля тяжелейших лет нашей истории.
§ 5. Удар по Маленкову и здравому смыслу
Некоторые начинания Лаврентий Павловича, например, в области экономики, были «убиты» практически вместе с ним, в вопросах внутренней политики продержались до смещения Маленкова, а наработки в ядерно-космической сфере помогают нам оставаться сверхдержавой в области вооружения до сих пор.
8 августа 1953 г. на Внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР Маленков выступил с докладом «О неотложных задачах в области промышленности и сельского хозяйства и мерах по дальнейшему улучшению материального благосостояния народа»[359]. Начал он с бюджета, отметив, что расходы на развитие образования, медицины, науки, культуры и социальной сферы повысились на 7 %. Напротив, затраты на оборону были снижены: эта сумма составила 20,8 % от всех расходов бюджета, в то время как в 1952 г. она достигала 23,6 %[360].
Далее Маленков перешёл к главному, заявив, что с 1925 г., то есть с начала курса на индустриализацию, производство средств производства увеличилось в 55 раз, а средств народного потребления — только в 12. Глава правительства поставил задачу, по-прежнему уделяя основное внимание тяжёлой индустрии, выровнять темпы роста группы отраслей «А» с группой отраслей «Б», тем самым обеспечив повышение материального и культурного уровня советского народа. Он призывал не просто увеличить производство