9 сентября 1953 г. на встрече с делегацией Казахской ССР он озвучил свою эпохальную идею, но ни первый, ни второй секретари ЦК Компартии Казахстана Жумабай Шаяхметович Шаяхметов и Иван Ильич Афонов не поддержали Хрущёва, заявив, что распашка залежных и целинных земель в Казахской ССР не позволит решить зерновую проблему в стране, зато приведёт к разрушению традиционного пастбищного скотоводства. Такого же мнения были руководители Сталинградского, Куйбышевского, Саратовского и Чкаловского обкомов партии. И только руководителям далёких от целины Омской, Новосибирской областей и Алтайского края эта идея понравилась. Поддержали «целинную программу» министры сельского хозяйства СССР и РСФСР Бенедиктов и Лобанов, министр совхозов СССР Козлов, министр заготовок СССР Корниец, зампред Госплана СССР Демидов и, конечно же, президент ВАСХНИЛ академик Лысенко.
25 января 1954 г. на заседании Президиума ЦК состоялось обсуждение записки Хрущёва. Никите Сергеевичу удалось убедить собравшихся в полезности распашки целины, нарисовав радужную картину того, как 13 млн га «новых земель» дадут урожайность 10–11 ц зерна с 1 га, страна дополнительно получит 800–900 млн пудов зерна, что позволит увеличить доходную часть бюджета в 1955–1956 гг. на 17–18 млрд руб. при «капитальных затратах» на освоении самой целины всего в 5,5–6 млрд руб.[416]. Несмотря на столь заманчивую перспективу, ряд членов Президиума ЦК (прежде всего Молотов, Ворошилов и Маленков) высказались против этой затеи. Ещё в октябре 1948 г. было принято Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». Выполнение этого «Сталинского плана преобразования природы» шло довольно успешно. Поэтому они считали, что разумнее было бы направить основные средства на восстановление сельского хозяйства европейской части страны, однако на это потребовалось бы десятилетие, а зерно нужно было сейчас.
Ворошилов, вернувшийся недавно со Смоленщины и поражённый нищетой деревень, высказался о селениях, «где до сих пор пашут на коровах». Хрущёв парировал: государство не имеет возможности развивать одновременно целину и старопахотные земли. Большинство членов «коллективного руководства» поддержали Хрущёва и выбрали вариант, который, как казалось, мог дать быстрый результат. В итоге появилось постановление ЦК «О подъёме целинных и залежных земель как основного средства резкого увеличения сбора зерновых». А ведь на сентябрьском 1953 г. Пленуме ЦК КПСС, посвящённом проблемам сельского хозяйства, сам Никита Сергеевич, повторяя тезисы Маленкова, говорил об «обеспечении материальной заинтересованности колхозов и колхозников в увеличении всех продуктов сельского хозяйства», о повышении закупочных цен, о снижении сельхозналога, а слова «целина» тогда ещё никто не слышал[417].
Испытывавший большой скептицизм в успешности освоения целинных земель Молотов очень образно говорил: «Целину начали осваивать преждевременно. Безусловно, это была нелепость. В таком размере — авантюра. Я никогда не был против освоения целины, хотя Хрущёв меня обвинил главным противником целины. Но я с самого начала был сторонником освоения целины в ограниченных масштабах, а не в таких громадных, которые нас заставили огромные средства вложить, нести колоссальные расходы вместо того, чтобы в обжитых районах поднимать то, что уже готово. А ведь иначе нельзя. Вот у тебя миллион рублей, больше нет, так отдать их на целину или уже в обжитые районы, где возможности имеются? Я предлагал вложить эти деньги в наше Нечерноземье, а целину поднимать постепенно. Разбросали средства — и этим немножко, и тем, а хлеб хранить негде, он гниет, дорог нет, вывезти нельзя <…> А Хрущёв нашел идею и несется, как саврас без узды! Идея-то эта ничего не решает определенно, может оказать помощь, но в ограниченном пределе. Сумей рассчитать, прикинь, посоветуйся, что люди скажут. Нет — давай, давай! Стал размахиваться, чуть ли не сорок или сорок пять миллионов гектаров целины отгрыз, но это непосильно, нелепо и не нужно, а если бы было пятнадцать или семнадцать, вероятно, вышло бы больше пользы. Больше толку»[418].
Впрочем, говорил это Молотов уже в 1980‑е гг., когда результаты целинной авантюры были хорошо видны. Тогда как на февральско-мартовском 1954 г. Пленуме ЦК, принявшем постановление «Об обеспечении зерном страны и подъёме целинных земель» и давшем старт «целинной эпопее», конечно, не было известно, чем это закончится. Интересно, что и Хрущёв не до конца был уверен в успехе. На разведку в Казахстан он отправил своего друга и помощника по вопросам сельского хозяйства со времён Украины Андрея Степановича Шевченко, который убедил его в правильности избранного курса. Действовал Хрущёв стремительно. С первых полос всех газет Советского Союза, а также по радио целинный проект призывал молодёжь вновь показать чудеса героизма в сражении за хлеб, живя фактически во фронтовых условиях. Никакой инфраструктуры, включая жильё, детские сады, даже дороги и зернохранилища, подготовлено не было. С носителями здравых суждений Хрущёв поступал по-сталински решительно, правда, ограничиваясь только их изгнанием с руководящих должностей. Так, 6 февраля 1954 г. по прямому указанию Никиты Сергеевича в Алма-Ате состоялся IX Пленум ЦК Компартии Казахстана, на котором взбунтовавшиеся Шаяхметов и Афонов были сняты со своих постов и направлены первыми секретарями Южно-Казахстанского и Павлодарского обкомов партии. Хрущёв в воспоминаниях обвинял Шаяхметова, кстати, выходца из НКВД, в националистических настроениях: «У меня сложилось впечатление, что здесь имели место политические, точнее, националистические мотивы. Шаяхметов понимал, что если увеличить площади под зерно, то обработать их казахи сами не смогут. В Казахстане жило много людей других национальностей, главным образом украинцев и русских. Он понимал, и никто этого и не скрывал, что придется звать на помощь добровольцев, желающих поехать на освоение целинных земель. Мы-то были уверены, что их найдется нужное количество, а он этого вовсе не хотел, ибо тогда ещё сильнее снизится удельный вес коренного населения в Казахстане»[419].
Должность первого секретаря ЦК КП Казахстана занял Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, снятый с поста министра культуры СССР, а пост второго секретаря — Леонид Ильич Брежнев, который тогда прозябал на заштатной должности заместителя начальника Главного политуправления Министерства обороны СССР. Таким образом, губительная для сельского хозяйства страны целина оказалась для Брежнева тем полем боя, где он смог наконец-то проявить свой «великий полководческий талант», дремавший в годы войны на партийно-политическом поприще. Она стала «звёздным билетом» Брежнева на вершину власти.
Как уже отмечалось выше, противниками освоения целины были не только руководители Казахстана, но и члены «коллективного руководства». Однако они были соблазнены обещаниями быстрого результата, да и вряд ли до конца представляли себе масштаб целинной авантюры. Уже 22 февраля 1954 г. в Москве Хрущёв выступил перед большим собранием комсомольцев с призывом к молодёжи принять участие в освоении целины. А на следующий день начал свою работу очередной Пленум ЦК, полностью посвящённый вопросам сельского хозяйства. В центре его недельной работы был доклад первого секретаря ЦК «О дальнейшем увеличении зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель»[420].
По сути, Пленум явился поворотным пунктом в судьбе нового экономического курса, озвученного Маленковым всего полгода назад. Хрущёв перехватил инициативу и, как повелось ещё со времён царской России, взял курс не на подъём сельского хозяйства путём повышения урожайности, а на увеличение посевных площадей. 27 марта было принято Постановление Совета Министров СССР и ЦК КПСС «Об увеличении производства зерна в 1954–1955 гг. за счёт освоения целинных и залежных земель»[421]. Впрочем, в течение всей целинной эпопеи подобных постановлений будет издано не один десяток.
В том же году на целину двинулась целая армия техники и людей. 120 тыс. тракторов, 10 тыс. комбайнов, десятки тыс. тракторных плугов, сеялок, борон, культиваторов, более 100 тыс. автомашин и другое оборудование, — всего не перечислишь. С учётом того, что всего за этот год промышленность выпустила лишь 137 тыс. тракторов и 37 тыс. комбайнов, на целину было направлено 88 % произведённых в стране тракторов и более 27 % комбайнов. В итоге по всему СССР колхозы и совхозы как минимум на год лишились поступлений новой техники, пахали и сеяли на старой, требующей дорогостоящего обслуживания[422].
Естественно, всё это делалось без должной подготовки и при отсутствии инфраструктуры. Не учитывались природные условия, не были разработаны технологии вспашки именно степных почв (их распахивали как чернозёмные), не было подходящих климату сортов зерновых. Всё это появилось только в 1960‑х гг. Целина потребовала огромных людских ресурсов, которые были отобраны у колхозов и предприятий. На целину приехало 150 тыс. квалифицированных работников, а по комсомольским путёвкам — свыше 350 тыс. чел.[423] По разнарядкам прибывали целые выпуски учителей, врачей и агрономов. Отправляли и молодёжь из «неперспективных» колхозов, и та с удовольствием ехала, так как в этом случае выдавали паспорта.
Условия проживания были экстремальные, но всем хорошо платили: одни только подъёмные были в размере трёх месячных окладов по месту прежней работы, вводились премии за выполнение и перевыполнение плана. В 1954–1961 гг. на освоение целины было направлено около 20 % вложений СССР в сельское хозяйство, хотя эти деньги можно было использовать с большей пользой. В 1955 г. из-за засухи целина практически не дала хлеба. Почти все посевы яровой пшеницы погибли. Десятки тысяч людей, приехавших в эти районы на постоянное жительство, стали уезжать обратно, ведь условий для нормальной жизни там ещё не было создано, как и снабжения продуктами питания.