Повсеместно практиковалась фальсификация отчётности, когда недостающие тонны приписывались или перекупались в других хозяйствах. Реальный скот, в свою очередь, старались сдать наименее качественный, больной, старый, с недовесом. Среди отдалённых хозяйств была распространена практика «заочной» сдачи — к приёмным пунктам скот приписывался, а по факту оставался в хозяйствах, в случае чего наверх докладывали, что животные «погибли при транспортировке»[440].
Это был «театр абсурда». Как можно накормить народ, отбирая у него еду, вычитая деньги из зарплаты, заставляя покупать мясо и сдавать его государству? Это вообще трудно себе вообразить. Такое могло возникнуть только в совершенно больных головах. А в Рязанской области мясная эпопея закончилась настоящей древнегреческой трагедией с гибелью героя, в прямом и переносном смыслах этого слова. Но об этом чуть позже.
Наступление на частную экономическую инициативу Хрущёвым началось ещё в 1956 г. 6 марта вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии инициативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели», в котором запрещалось увеличивать размер приусадебного участка колхозников за счёт общественных земель и даже рекомендовалось сокращать его[441]. Всё это делалось, конечно, «по просьбам трудящихся». Колхозы получали право изменять устав артели (вот вам и независимый экономический субъект), определять количество скота в личных хозяйствах колхозников, решать, кому можно пользоваться приусадебными участками, выпасами и сенокосами.
27 августа 1956 г. увидело свет Постановление Совета Министров СССР «О мерах борьбы с расходованием из государственных фондов хлеба и других продовольственных продуктов на корм скоту», п. 1 которого запрещал «повсеместно как в городской, так и в сельской местности кому бы то ни было скармливание скоту и птице хлеба, муки, крупы, картофеля и других продовольственных продуктов, покупаемых в государственных и кооперативных магазинах»[442]. В тот же день вернулись сталинские сельхозналоги, отменённые в период Берии и Маленкова. Указ Президиума Верховного Совета СССР «О денежном налоге с граждан, имеющих скот в городах», обязывал владельцев скота (кроме колхозников), проживающих в столицах союзных республик, областных, краевых центрах и центрах автономных республик, платить за одну голову скота в год: за корову — 500 руб., свинью старше двух месяцев — 150 руб., овцу или козу старше года — 40 руб., рабочую лошадь — 1500 руб., другой рабочий скот — 750 руб. (все ставки в неденоминированных рублях)[443]. Советам министров союзных республик предоставлялось право вводить денежный налог на владельцев скота в крупных городах, не являющихся республиканскими, краевыми и областными центрами. Разумеется, власти на местах этим правом воспользовались — никто не хотел оказаться белой вороной.
Далее в «театре абсурда» 20 августа 1958 г. было принято постановление Бюро ЦК КПСС по РСФСР «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих посёлках». Пожировали, товарищи, и хватит. Партия старается для вашего же блага. Вы же, вместо того, чтобы тщательно работать на вверенных вам государством станках или фермах, отвлекаетесь на всяких коров и свиньей, кормите их хлебом и другими продовольственными товарами, которых и так не хватает. Мало того, вы создаёте антисанитарные условия. Нехорошо это, неправильно. Постановление коснулось ни много ни мало 12,5 млн городских семей, или 60 млн человек (30 % численности СССР), имевших к 1958 г. огороды и скотину. Началась натуральная конфискация домашнего скота в крупных населённых пунктах, рабочих посёлках и райцентрах. Доходило до того, что свободно пасущуюся у дороги козу или корову хватали милиционеры и везли сдавать государству!
Только-только люди вздохнули чуточку свободней, обзавелись кое-какой живностью, пили своё молоко, ели масло и сметану, осенью надеялись забить поросёнка и всю зиму жить с салом и мясом, а не стоять в очередях в магазинах за тощей говядиной и постной свининой. По сути, они ведь собирались облегчить жизнь родному государству, сняв с него часть бремени по снабжению продовольствием. Мы как-нибудь сами, будто бы говорили ему люди, выращивая свиней на городских окраинах. Не надо о нас заботиться, у вас вон какие проблемы — атомная бомба, ракеты, самолёты. Ангару перекрывать надо, этим занимайтесь, а с мясом и молоком мы сами разберёмся.
Но нет. Изъятый скот передавали в колхозы и совхозы, где, конечно, содержать его не имелось возможности. Естественно, животные шли под нож. Таким образом начала «выполняться» программа «догнать и перегнать Америку по мясу». Поголовье скота, которое постепенно увеличивалось в личных хозяйствах после маленковской реформы 1950‑х гг., было уничтожено практически в течение нескольких месяцев. Люди, оставшиеся без собственного мяса, вынуждены были идти в те же магазины и покупать его там, где оно было в дефиците. Запустился порочный круг, разорвать который стало впоследствии невозможно. Мало того, у колхозников стали сокращать и отбирать приусадебные участки, мотивируя это тем, что личное хозяйство отвлекает от работы на благо Родины. Вернулась сталинская политика — трудитесь только на колхоз, работайте хорошо, и всё у вас будет: и мясо, и молоко, и хлеб. Крестьянин работал, а потом шёл в магазин и ничего из этого там не обнаруживал.
По сути, это было второе, уже хрущёвское, раскулачивание. У людей было, что брать: все категории личных хозяйств показывали стабильный рост, причём больший, чем колхозы и совхозы. К примеру, рост поголовья крупного рогатого скота в совхозах и колхозах с 1954 по 1958 г. составил около 16 % (32,1 млн голов в 1954 г. и 37,3 млн в 1958 г. соответственно), в то время как в ЛПХ колхозников и служащих рост составил ок. 25 % (23,2 млн и 29,1 млн соответственно)[444]. Но уже в 1961 г. поголовье в ЛПХ снизилось до 23 млн[445].
Что же произошло в Рязани? 15 декабря 1958 г. открылся очередной Пленум ЦК КПСС, на котором выступил и Хрущёв со своим докладом «Итоги развития сельского хозяйства за последние пять лет и задачи дальнейшего увеличения производства сельскохозяйственных продуктов». Заслушав и обсудив доклад, партийцы единогласно его одобрили и решили взять курс на претворение планов Никиты Сергеевича в жизнь. Однако Хрущёву надо было найти яркий показательный пример. Исполнитель этого «смертельного номера» был найден сразу после пленума. Им оказался первый секретарь Рязанского обкома партии, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета Алексей Николаевич Ларионов. Он руководил областью почти 12 лет, правда, довольно средне, поскольку в последние годы стал сильно выпивать. Ощущая своё шаткое положение, он предложил на Рязанской областной партийной конференции, состоявшейся в первых числах января 1959 г., увеличить производство мяса в сравнении с прошлым годом в 2 раза, с 50 до 100 тыс. т. Через несколько дней этого Ларионову показалось мало, и на совещании передовиков сельского хозяйства области он поставил перед ними новую задачу: в течение 1959 г. увеличить производство мяса в 3 раза — до 150 тыс. т.
Хрущёву, находившемуся в это время в Белоруссии, сообщили о почине, а также о сомнении некоторых ответственных работников в реальности выполнения этих обязательств. Также бытует мнение, что это именно Хрущёв подтолкнул Ларионова к увеличению производства не в 2, а в 3 раза. В любом случае, Никита Сергеевич дал команду опубликовать принятые Рязанью обязательства в центральных газетах. Пропагандистская машина заработала. Ларионову в случае успеха была обещана даже должность председателя Совета Министров РСФСР. Хрущёв добивался, чтобы рязанскую инициативу подхватили все области. Давление оказывалось колоссальное, и мало кто выдержал. Так, Ставропольский край принял обязательство увеличить в 1959 г. производство мяса в 2,5 раза. То же сделал и Краснодарский край, а Московская область и Белоруссия обещали поднять производство в 2 раза. Началась кампания «кто больше сдаст», захлестнувшая всю страну.
Правда, практически сразу, ранней весной 1959 г., в ЦК КПСС стали поступать сигналы (большей частью — анонимные) о случаях обмана государства в Рязанской области и других регионах РСФСР. В ЦК была составлена соответствующая записка с изложением конкретных фактов, которая оказалась на столе Хрущёва, но тот предпочёл закрыть на это глаза[446]. Блефовать перед гражданами России, да и перед Западом, который отслеживал наши успехи, было важнее для него, чем реальное дело.
Первый секретарь ЦК КПСС собирался сделать из Рязанской области маяк сельскохозяйственного производства, поэтому записки об истинном состоянии дел его не волновали. Он действительно стал уделять рязанцам особое внимание. Нет, не кормами и удобрениями, не механизацией ферм одарил он животноводов, а засыпал область наградами ещё до того, как она приступила к выполнению своих обещаний. Так, уже в феврале 1959 г. региону вручили орден Ленина. Только вот орденом коров не накормишь, как и не добьёшься существенных сдвигов быстрее, чем за 3–4 года, даже с высочайшей обеспеченностью кормами.
На узких совещаниях среди руководителей районов Ларионов постоянно подчёркивал, что повышенные обязательства по сдаче мяса нужны не для него лично, а для ЦК, для Никиты Сергеевича, для внутренней и внешней политики СССР. Если область не выполнит свои обещания, то в кабинете Ларионова нужно будет установить специальные крюки, на которых должны будут повеситься все секретари обкома и председатель облисполкома[447]