В итоге 2 июня 1962 г., по имеющимся сомнительным министерским данным, были убиты 26 человек, ещё один умер в больнице. Ранения получили 87 человек[509].
Несложно представить, какой шок у людей в Новочерскасске вызвал сам расстрел. Никто из протестующих не собирался свергать советскую власть, люди шли на митинг с портретами Ленина под красным знаменем. И хотя кто-то на остановленном тепловозе поезда Саратов — Ростов написал «Хрущёва — на мясо», недовольство у людей вызывала только политика власти, а не сама власть. Люди требовали «Мяса, молока, повышения зарплаты», кое-где в лозунгах возникало требование «квартир». Никто не верил, что «родная советская армия» может стрелять в свой народ. Советская пропаганда очень долго внушала людям, что на такое был способен только царский режим (Кровавое воскресенье 1905 г., Ленский расстрел 1912 г.). Большая часть протестующих выросла и сформировалась при советской власти. Воспитанные на революционных фильмах, они ничего плохого не видели в забастовках и демонстрациях, в отстаивании своих прав.
Листовка вот такого содержания появилась в городе в ночь с 1 на 2 июня.
«О липовых ленинцах.
Сталина вы критиковали, сторонников частично в гроб загнали, остальных от руководства отстранили, но цены на все продукты и товары в апреле каждый раз снижать они не забывали. Хрущёв из года в год в магазинах цены поднимает, заработок рабочим при этом он снижает, невольно возникает вопрос у нас, кто — враг народа был или есть. Какие же вы лгуны и лицемеры и власти жаждущие псы, народа угнетатели. К чему стремитесь вы? Сталин и сторонники его последовательно к коммунизму шли и всех вели, при этом не смотрели на проделки капитала и не указывали пальцем так, как вы лгуны»[510].
Масла в огонь днём подлил директор Новочеркасского электровозно-вагонного завода (НЭВЗ) Курочкин, который сказал бастующим рабочим: «Если не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером»[511]. К счастью, участь Марии-Антуанетты его не постигла, с головой он не расстался, хотя после был уволен.
О том, в какой нищете жили рабочие, которых Хрущёв расстреливал, приговаривал к смертной казни и длительным срокам заключения, можно описывать долго. Приведём несколько примеров из исследования историка В.В. Козлова «Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе».
Одной из участниц выступления была 38‑летняя уборщица НЭВЗ М.А. Залетина. Она имела четыре класса образования, воспитывала троих детей (один из которых, очевидно, из-за её нищеты, содержался в детском доме). Уборщица выкрикивала в толпу у поезда: «Получаю 30 руб., у меня двое детей, и их нечем кормить, а муж погиб». Все своё возмущение несправедливостью жизни она выплеснула на коммунистов: «Толстопузые, бить коммунистов», «Что, толстопузый, загоняешь людей на работу, не будем работать. Наели брюхи, напились крови, а нам нечем жить»[512], — кричала Залетина руководству завода 1 июня.
Когда к одному из тех, кто действительно пытался как-то организовать рабочих, 25‑летнему Сергею Сотникову, отцу двух малолетних дочек, пришли следователи КГБ описать имущество семьи, выяснилось, что «имущества, подлежащего описи, не имеется». А между прочим, Сотников был вполне благонамеренным и серьёзным молодым человеком, членом КПСС, командиром цеховой народной дружины. Он поступил на НЭВЗ после окончания семи классов средней школы токарем-карусельщиком, там и проработал семь лет вплоть до ареста. Отец Сотникова погиб на фронте, мать работала санитаркой в больнице. И вот этого искреннего, честного и порядочного человека безжалостное и скорое хрущёвское правосудие приговорило к смертной казни.
Конечно, не все жили в такой нищете. Например, 36‑летний тракторист электродного завода Григорий Катков (отец двоих детей, с пятиклассным образованием) получал вместе с женой хорошую зарплату. Пополам с братом Григорием он владел половиной большого каменного особняка, была у него ещё и автомашина «Москвич-401», которую Катков собирался заменить на новую «Волгу» и для этого стоял в очереди. Катков не бедствовал, но и он принял активное участие в протестах. Вместе с другим, состоятельным по тогдашним меркам рабочим-электриком Андреем Коркачем, жена которого работала директором магазина, что по советским меркам считалось символом неправедного богатства, вышел на протест.
Рабочие в первую очередь руководствовались идейными мотивами. «Коркач по своей натуре рвач», — заявляло следствие. Следователи удачно апеллировали к обывательскому сознанию, в котором людьми могло двигать только желание наживы. Только вот человек, в голове которого крутятся мысли лишь о собственном материальном благополучии, вряд ли пойдёт на баррикады, предпочтя свои шкурные интересы рабочей солидарности. Андрей Коркач оказался одним из семи приговорённых к высшей мере наказания — расстрелу.
10 июня 1962 г. состоялось заседание Президиума ЦК КПСС № 35. На нём обсуждались новочеркасские события. Докладывал Ф.Р. Козлов, кроме него выступили три человека — А.И. Микоян, Л.Ф. Ильичёв (верный идеолог Хрущёва) и сам Никита Сергеевич. Остальные, а среди них были практически все участники будущего заговора против Хрущёва, предпочли промолчать. Организаторы вооружённого подавления новочеркасских волнений свои кровавые действия оценили положительно: «Хорошо провели акцию. Другого выхода у нас не было. Большинство поддерживает»[513].
Лично Хрущёв, дававший санкцию на расстрел, и его озлобившиеся прихвостни, столкнувшиеся со своим народом и напуганные его мощью, приняли решение осудить бунтовщиков по «всей строгости закона», чтобы другим неповадно было. Широкой огласке дело решили не предавать, «засекретив» даже сам факт волнений. Однако в Новочеркасске секретность была бессмысленна, там решили устроить показательные процессы.
Первый, наиболее важный для властей открытый процесс проходил 14–20 августа 1962 г. Судили тех, кого власти решили отнести к организаторам и зачинщикам беспорядков. Семерых — А.Ф. Зайцева, М.А. Кузнецова, В.Д. Черепанова, Б.Н. Мокроусова, А.А. Коркача, С.С. Сотникова, В.Г. Шуваева — приговорили к расстрелу. В ходе других процессов 103 человека получили сроки заключения от 2 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима.
Судебные процессы должны были не только запугать жителей Новочеркасска, но и доказать им, что танки в город вводили правильно, что у власти не было иного выхода, как расстрелять толпу хулиганов и кровавых бандитов. И Хрущёв, и вся верхушка ЦК следили за процессом с неменьшим вниманием, чем Сталин за московскими процессами 1930‑х гг. КГБ, Прокуратура СССР, Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР регулярно информировали высшее руководство страны о судилище, на котором обвиняемым даже не позволили нанять частных адвокатов, приставив ко всем защитников по назначению от государства.
С первой информацией КГБ и Прокуратуры СССР, датированной 16 августа 1962 г., ознакомились члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС. На полях документа остались визы Н.С. Хрущёва, Г.И. Воронова, А.И. Микояна, А.Н. Косыгина, Л.И. Брежнева, Н.М. Шверника, О.В. Куусинена, Л.Ф. Ильичёва, М.А. Суслова, Д.С. Полянского, В.В. Гришина[514].
По большому счёту, ещё одно из хрущёвских кровавых злодеяний осталось безнаказанным. Кризис легитимности этой власти был преодолён впоследствии снятием Хрущёва, на его грехи были списаны ошибки режима, однако никакого второго ХХ съезда не последовало. У власти оставались люди, причастные к расстрелу, а повторять «ошибку Хрущёва» и разоблачать его в 1964 г., подобно развенчанию культа личности Сталина в 1956 г., желающих не нашлось. И вскоре преступный режим удобной для главарей системы превратился в «геронтологический пансионат».
После отстранения Хрущёва от власти многие осуждённые были освобождены из мест лишения свободы, однако официально реабилитация началась лишь в конце 1980‑х гг. Все понёсшие наказание были оправданы указом № 858 Б.Н. Ельцина от 8 июня 1996 г. «О дополнительных мерах по реабилитации лиц, репрессированных в связи с участием в событиях в городе Новочеркасске в июне 1962 года».
§ 4. Конец «хрущёвщины»
Ровно через 20 лет история повторилась. После 1957 г. безграничность власти Хрущёва стала сродни сталинской, когда в годы больших репрессий были уничтожены главные военачальники и всё ленинское Политбюро. Разница была лишь в том, что оппоненты Никиты Сергеевича в полном составе, кроме несчастного Берии, ушли в политическое небытие, но остались живы.
Как раз к 1958 г. созрели первые плоды хрущёвской политики. Началось падение экономики, но неугомонный строитель коммунизма не успокаивался. Жажда бурной деятельности толкала его на всё новые и новые необдуманные шаги. Компенсировал все провалы бездарных хрущёвских «игр в управление экономикой» уже упомянутый талантливый хозяйственник Алексей Косыгин, прилагавший максимум усилий для развития нефтегазового комплекса страны. В частности, в 1960 г. было начато строительство эпохального нефтепровода «Дружба», а уже к концу 1964 г. в социалистические страны мощной рекой потекло «чёрное золото». Однако весьма дорогие для страны хрущёвские «забавы» не прошли даром. Если на первоочередные расходы, такие как закупки продовольствия за границей (прежде всего зерна), строительство хрущёвок и развитие добычи полезных ископаемых, деньги выделялись, то на остальные потребности их остро не хватало.
В 1920‑е гг. (порой бездумно называемые сталинскими) ситуация была в корне иная. Промышленностью и финансами руководили талантливые выдвиженцы Ленина — Алексей Рыков и Григорий Сокольников соответственно. Результатом их слаженной работы было соотношение экспорта сырой нефти и нефтепродуктов один к десяти, то есть 500 тыс. к 5 млн т. За период правления Хрущёва ситуация разительно изменилась — если ещё в 1955 г. нефтедобыча составляла 70,8 млн т, то через 10 лет, к моменту его смещения, она выросла до 241,7 млн т. Экспорт к середине 1960‑х составил 43,4 млн т сырой нефти и 21 млн т нефтепродуктов, то есть соотношение стало 2 к 1 в пользу сырой нефти.