Что нового сказал Толстой о психологии ребёнка и подростка?
Толстой сконцентрировался именно на «психическом процессе» и под микроскопом — любимый образ тех лет! — рассмотрел малейшие движения души ребёнка на пути его взросления. Предшественник Толстого, Гончаров, уже описывал инертную среду, убившую живость в маленьком Обломове, отбирал события и эмоции ребёнка соответствующим образом, но не показывал «психический процесс». Толстой же сосредотачивается именно на том, как меняются эмоции и мысли героя, формируя его личность прямо на наших глазах. В дискуссиях 1850–60-х годов обсуждалось, каким образом «лишние» люди могут стать «новыми» людьми, способными к активному созиданию. Толстой показывает тот период формирования человека, когда эти перемены запрограммировать легче всего.
Во времена написания трилогии в дворянской среде всё ещё актуально дистанцированное воспитание ребёнка: родители не занимаются ребёнком сами, ограничиваясь встречей с ним два-три раза в день, чаще всего за завтраком и за ужином. К ребёнку приставлены сначала няня, а потом гувернантка или гувернёр. Цель же гувернёрского воспитания — воспроизвести полноценного члена светского общества и сделать так, чтобы при встрече с родителями ребёнок доставлял им лишь радость. Со стороны ребёнка родители должны были видеть безусловное почтение, примерное поведение, умение молчать, пока к нему не обратятся. Дети до совершеннолетия не были особо включены в жизнь родителей и уж точно не являлись её центром. Трилогия Толстого, наряду с активным развитием в те же годы педагогики, довольно сильно поспособствовала изменению ситуации. Для Толстого ребёнок — уже цельная самоценная личность, в его сознании и душе происходит много уникального и важного. Писатель был сторонником теории Жан-Жака Руссо, согласно которой человек рождается гармоничным и совершенным, а дальнейшее соприкосновение с действительностью и вмешательство в его характер лишь портят его. На этой основе Толстой и построил собственную педагогическую теорию.
Как дневник Толстого связан с повестями трилогии?
Толстой начал вести дневник в 19 лет, после того как был отчислен из Казанского университета: он пытался учиться сначала на факультете восточных языков, а затем на юридическом, но в обоих случаях не преуспел. Молодой Толстой совершенно не понимает, чем хочет заниматься в жизни, страдает от собственной некрасивости и слишком увлекается игрой в карты. Дневник он заводит в целях самовоспитания и будет вести его с небольшими перерывами всю жизнь. В нём он составляет для себя распорядок дня, списки дел, которые помогут ему стать тем человеком, каким он хочет себя видеть, расписывает правила на разные случаи жизни (как общаться с людьми выше себя по положению, как входить в светскую гостиную и как играть в карты, чтобы не проигрываться) и отчитывается, насколько он следовал собственным предписаниям.
Дневник Льва Толстого[888]
В этих записях филолог Борис Эйхенбаум видит истоки трилогии Толстого. Помимо того, что и Николенька напишет себе правила жизни, важно само намерение Толстого рефлексировать над собственным поведением, отмечать «негативные» проявления своего характера и быть одновременно объектом и субъектом воспитания. В некотором смысле трилогия служит той же цели. Кроме того, Эйхенбаум видит в дневнике молодого Толстого своеобразную творческую лабораторию: именно здесь будущий писатель научается пространным внутренним монологам, размышляет о том, как описывать людей, и делает зарисовки, в которых пытается применить свои методические находки на практике. Так постепенно Толстой приходит к идее стать писателем, а отсюда уже один шаг до повести «Детство».
Николенька — это сам Толстой?
Толстой очень резко отреагировал на переименование «Детства» (которое Некрасов озаглавил при публикации «История моего детства»), потому что главным для него был не автобиографизм повести, а типичность описанных в ней этапов взросления. В 1903 году он вспоминал: «Замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства». По мере продвижения от одной редакции «Детства» к другой он последовательно выводил на первый план универсальные для детской жизни эмоции, события и персонажей. Но всё-таки утверждать, что Толстой совершенно не имел в виду себя, нельзя.
Толстым движет глубоко личный интерес, и в образ Николеньки он действительно вкладывает многие свои взгляды и привычки. В произведении обнаруживается много биографических моментов: он встраивает в историю героя события собственной жизни, черпает детали из собственного реального быта. Например, описание дома Иртеньевых соответствует описанию старого, впоследствии проданного и разобранного яснополянского дома Толстых, а эпизод, в котором Николенька обливает за обедом скатерть и старая Наталья Савишна тычет этой скатертью ему в лицо, на самом деле произошёл с писателем в детстве. Почти у каждого важного персонажа трилогии есть прототип из окружения Толстого. Таковы, например, Наталья Савишна, Карл Иванович, сменивший его француз Сен-Жером, бабушка — все они довольно точно списаны с реальных людей.
Кроме того, Толстой изображает жизнь ребёнка и юноши из определённого социального слоя, к которому принадлежит сам: здесь и доходы с нескольких имений, и домашнее образование детей, и иностранные гувернёры, и активная светская жизнь, и большие карточные проигрыши. Социальное положение становится предметом рефлексии Николеньки и довольно сильно определяет его поступки и отношение к людям.
Но всё-таки Толстой пишет не мемуары, а литературное произведение. Он меняет состав семьи, по сути, придумывает образ матери и центральное для «Детства» переживание её смерти, а фигура отца не имеет ничего общего с его собственным отцом и списана с соседа Толстых Александра Исленьева, который даже узнал себя в персонаже. Образ Николеньки — тоже составной: в нём отразились черты незаконнорождённого сына Александра Исленьева — Владимира Иславина. Так что можно сказать, что Николенька — это и Толстой в конкретных биографических чертах, и характерный представитель его социального круга в типовых моментах воспитания, и просто ребёнок, если брать за основу характерные эмоции и события любого детства.
Был ли прототип у учителя Карла Иваныча?
Да, этот персонаж, как и другой учитель Николеньки — француз Сен-Жером, — списан с реального человека. В случае Карла Ивановича это — Фёдор Иванович Рёссель, первый учитель юного Толстого. Писатель заимствует для трилогии не только его образ, его тёплое отношение к детям, но и историю увольнения: учитель был готов отказаться от жалованья, только бы остаться со своими подопечными.
Приглашение иностранного гувернёра было обычной практикой для дворянских семей, которые хотели дать домашнее образование детям, приготовить их к университету, а возможно, и к дальнейшей государственной службе, да и вообще научить светским манерам. Начиная со второй половины XVIII века чаще всего для этого выбирали французов — именно французские воспитатели должны были сменять русских или немецких нянек. Причём ценились гувернёры, не утратившие связь с родиной и обладавшие парижским выговором. Связано это было не только с модой на французский язык и подражанием французским манерам, установившимися со времён Елизаветы Петровны, но и с тем, что государственное делопроизводство тоже часто велось на французском языке, так что знать его было необходимо.
Считалось, что приступать к обучению ребёнка следует, как только он начинает говорить и уверенно держаться на ногах. Гувернёр составлял учебный план и определял круг чтения своего подопечного. Помимо французов, гувернёрами часто бывали немцы, а со второй половины XIX века всё чаще нанимали англичан (английская гувернантка была и у детей Льва Толстого). Разумеется, у каждого из них были свои представления о том, как воспитывать ребёнка, а главное — к какому образцу эрудированности и светских манер стремиться. Никакого единого представления о системе начального и среднего образования не было — набор предметов варьировался в зависимости от того, какого гувернёра удавалось нанять.
История, которую рассказывает о себе Карл Иваныч, сильно романтизирована — на оригинальные события явно наложены фильтры и сентиментализма с его гиперчувствительностью, и романтизма с его яркими поступками героев. Но она характерна в том смысле, что гувернёрами чаще всего становились люди бессемейные и по тем или иным причинам не нашедшие себе применения дома («Я был чужой в своём собственном семействе!» — патетически восклицает Карл Иваныч: будущего гувернёра не любил его приёмный отец, и, видя это, Карл Иваныч пошёл в солдаты вместо своего брата). В «Записках охотника» Тургенев рассказывает комичный случай: помещик спасает француза, пришедшего вместе с наполеоновской армией, из рук крестьян, которые собираются его утопить, чтобы пленник научил его детей играть на фортепиано и говорить по-французски, при этом француз на фортепиано играть не умеет. Но комичен этот случай лишь отчасти, поскольку заполучить гувернёра прямо из-за границы и в самом деле было большой удачей. Гувернёрами часто становились иностранцы, обрусевшие уже не в первом поколении, так что язык, которому они учили подопечных, мог значительно отличаться от того языка, на котором говорили французы и англичане, живущие во Франции и в Британии.
Какими языками владеют дети Иртеньевы и что это значит?
Выбор немца Карла Ивановича в качестве первого гувернёра Николеньки можно трактовать по-разному: то ли это знак относительно консервативных взглядов его родителей на воспитание, то ли следствие несколько затянувшегося детства героя. И скорее всего — второе: сестру Николеньки Любочку, всего годом старше его, уже воспитывает француженка Мими, а после переезда в Москву бабушка Николеньки говорит, что пора бы уже нанять ему француза и всерьёз приняться за его воспитание. Уже повзрослевший герой закономерно считает непременной составляющей comme il faut в человеке «отличное знание французского языка, особенно выговор». Когда отец Николеньки женится во второй раз, Николенька относится к мачехе несколько презрительно, потому что она плохо владеет французским — ошибки выдают в ней принадлежность к более низкому социальному кругу.