В «Левше» Платов необходим не только как связующая две эпохи фигура, но и как сторонник радикальной националистической позиции, которая становится для Лескова отправной точкой в художественном изложении его собственных взглядов на русского человека и российскую государственность.
Почему нельзя чистить ружья кирпичом?
Тема бережного хранения оружия, похоже, появилась в сказе Лескова благодаря встрече с оружейником. Лето 1878 года он провёл с сыном в Сестрорецке, «в доме какого-то оружейного мастера, из молодых», как вспоминает об этом Андрей Лесков. Там писатель познакомился с помощником начальника местного оружейного завода полковником Hиколаем Eгоровичем Болониным, который водил его по цехам этого завода. Хотя Болонин так и не признался Лескову, откуда взялось присловье об англичанах, которые стальную блоху сделали, и туляках, которые блоху подковали, он рассказал ему «о варварском обращении с огнестрельным оружием при „Павловичах“, когда пушки отчищались с неумолимой тщательностью и так ярко блестели на солнце, что надо было жмуриться, глядя на них, а ружья чистились толчёным кирпичом или песком и снаружи и снутри. Все винтики в них держались слегка отпущенными, чтобы при выполнении ружейных приёмов, особенно при взятии „на караул“ при встрече начальствующих лиц, ружья „стонали“ от чёткости артикула». Значит, встреча с Болониным отчасти могла повлиять на «Левшу». Последняя воля героя сказа заключалась в том, чтобы в русской армии ружья не чистили кирпичом:
— Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся. ‹…› Государю так и не сказали, и чистка всё продолжалась до самой Крымской кампании. В тогдашнее время как стали ружья заряжать, а пули в них и болтаются, потому что стволы кирпичом расчищены.
В предисловии к «Левше» Лесков с характерной для себя амбивалентностью, полушутя, говорит, что в его произведении «выясняется некоторая секретная причина военных неудач в Крыму». Это подчёркивает противоречие, которое лежит в основе всей истории. С одной стороны, «наши» «посрамили и унизили англичан», с другой — потерпели от англичан поражение в Крымской войне.
Лев Толстой. «Смерть Ивана Ильича»
О чём эта книга?
Хроника болезни и умирания мелкого судейского чиновника. Книга о том, как человек переживает приближение конца, как убегает от осознания того факта, что смерть неизбежна, и как всё это меняет его понимание прожитой жизни.
Когда она написана?
Начало 1880-х для Толстого — время «духовного переворота»: он пересматривает собственную жизнь и формулирует свой символ веры. Замысел рассказа о «простой смерти простого человека» относится к 1881 году; его первоначальное название — «Смерть судьи». В это же время Толстой готовит к публикации «Исповедь», заканчивает «Исследование догматического богословия»[1450] и «Соединение и перевод четырёх Евангелий»[1451] и начинает работу над трактатами «В чём моя вера?»[1452] и «Так что же нам делать?»[1453]. Название «Смерть Ивана Ильича» впервые упоминается в письме Софьи Андреевны Толстой к Татьяне Кузминской[1454] от 4 декабря 1884 года — она сообщает, что муж читал отрывок из нового рассказа: «…вот пишет-то, точно пережил что-то важное». В первых редакциях повесть — это дневник Ивана Ильича, позже Толстой начинает писать от лица автора. Окончательная редакция текста датирована 25 марта 1886 года.
Лев Толстой. Москва, 1885 год[1455]
Дом в Долго-Хамовническом переулке (сейчас — улица Льва Толстого), где жила семья Толстых начиная с 1881 года.
Фотография 1920 года[1456]
Как она написана?
«Смерть Ивана Ильича» — одна из вершин толстовской интроспекции: автор следит не только за меняющимися чувствами и мыслями, осознанными или неосознаваемыми мотивами поступков, но даже за мельчайшими физиологическими ощущениями. Повесть знаменует поворот к «позднему Толстому»: автор как будто пытается приглушить красоту слога, язык становится суше. По выражению литературоведа Сергея Бочарова, «слово автора начало сокращаться и упрощаться, сжиматься, оно начало засыхать и в то же время до крайности обостряться». Риторические фигуры «Смерти Ивана Ильича» напоминают о толстовских трактатах, создававшихся в одно время с повестью, но если в публицистике Толстого все точки окончательно расставлены, здесь на задаваемый героем вопрос «зачем?» автор не даёт прямого ответа.
Что на неё повлияло?
Знакомство Толстого с Иваном Мечниковым, прокурором тульского суда, история его последующей болезни и смерти. Уход из жизни близких людей — Ивана Тургенева (1883) и князя Леонида Урусова[1457] (1885). Собственные размышления о смысле смерти, проходящие через самые разные тексты Толстого — от ранних дневниковых записей до сцены смерти князя Андрея в «Войне и мире», от рассказа «Три смерти» до «Исповеди» и религиозно-философских сочинений 1880-х годов.
Как она была опубликована?
В 1886 году, в очередной, двенадцатой части «Сочинений графа Л. Н. Толстого», издававшихся Софьей Андреевной Толстой.
Как её приняли?
Современники оценивают повесть как одну из вершин творчества Толстого и мировой литературы вообще. «Ни у одного народа, нигде на свете нет такого гениального создания, — пишет Толстому Владимир Стасов[1458] 25 апреля 1886 года. — Всё мало, всё мелко, всё слабо и бледно в сравнении с этими 70-ю страницами». Пётр Чайковский 12 июля 1886 года пишет в дневнике: «Прочёл „Смерть Ивана Ильича“. Более чем когда-либо я убеждён, что величайший из всех когда-либо и где-либо бывших писателей-художников, — есть Л. Н. Толстой. Его одного достаточно, чтобы русский человек не склонял стыдливо голову, когда перед ним высчитывают всё великое, что дала человечеству Европа…» Николай Лесков находит в повести важное социальное содержание: в статье «О куфельном мужике и проч.» он пишет о том, насколько равнодушны к чужому горю «так называемые образованные люди русского общества», и как «над всем этим бесчувственным сонмищем высоко возвышается и величаво стоит… „куфельный мужик“, который всех участливее, потому что он живёт, зная, что ему „самому помирать придётся!“». Авторитет Толстого к этому времени непререкаем, и если его религиозно-философские сочинения (находящиеся, впрочем, под цензурным запретом) вызывают споры, то достоинства новой повести не ставятся под сомнение почти никем.
Что было дальше?
Владимир Набоков в «Лекциях о русской литературе» называет повесть «самым ярким, самым совершенным и самым сложным произведением Толстого». Описанные Толстым переживания отчуждения, заброшенности, трагического абсурда, охватывающие человека на пороге смерти, станут предметом исследования философов-экзистенциалистов: исследователи отмечают, что концепция «бытия-к-смерти»[1459] Мартина Хайдеггера во многом совпадает с мыслями о смерти в повести Толстого. Мотивы повести найдут продолжение в самых разных произведениях, имеющих дело со смертью: Чехов в рассказе «Архиерей» вернётся к переживанию смерти как освобождения, Бунин в «Господине из Сан-Франциско» вновь покажет, как смерть обессмысливает привычное обыденное существование, для Кафки («Превращение»), Беккета («Мэлон умирает») и модернистской литературы в целом будут важны описанные Толстым ощущения абсурда и отчуждения, связанные с переживанием собственной смертности.
Существует несколько вольных экранизаций повести, самая известная из них — «Жить» Акиры Куросавы (1952), а самая курьёзная — «Иван под экстази» (2000), независимое американское кино о сексе, наркотиках и смерти голливудского продюсера. Ближе всего к духу повести подходит картина Александра Кайдановского «Простая смерть» (1985).
Как Толстой понимает смерть?
«Если человек научился думать, про что бы он ни думал, он всегда думает о своей смерти» — эти слова Толстого, сказанные в 1902 году в крымской Гаспре (когда сам Толстой был тяжело болен), приводит в своих воспоминаниях Горький. Мысли о смерти пронизывают дневник Толстого (он ведёт его с перерывами с 1847 по 1910 год), его художественные произведения, публицистику и философские трактаты: смерть — отправная точка или, скорее, непробиваемая стена, от которой отталкивается толстовская мысль. С мыслью о смерти невозможно примириться: человеческое «я» не в состоянии представить и принять необходимость разрушения самого себя. И вместе с тем мысль о смерти вырывает человека из круговорота обыденности и возвращает к главным вопросам: зачем мы живём, что мы должны делать, в чём смысл и оправдание жизни.
Кульминационная точка переживаний Толстым собственной смертности — эпизод, случившийся 1 сентября 1869 года и известный под названием «арзамасский ужас», Толстой пишет о нём в неоконченной повести «Записки сумасшедшего» (1884–1903). Остановившись по пути в Пензенскую губернию в небольшой гостинице в Арзамасе, посреди ночи Толстой переживает необъяснимый страх и чувствует физическое присутствие смерти: «Да что это за глупость, — сказал я себе, — чего я тоскую, чего боюсь». — «Меня, — неслышно отвечал голос смерти. — Я тут». Смерть создаёт неразрешимое, непостижимое для разума противоречие («Ничего нет в жизни, а есть смерть, а её не должно быть»). Перед лицом смерти теряет смысл вся прошедшая и предстоящая жизнь: «Я живу, жил, я должен жить, и вдруг смерть, уничтожение всего. Зачем же жизнь? Умереть? Убить себя сейчас же? Боюсь. Дожидаться смерти, когда придёт? Боюсь ещё хуже».