Лев Толстой. «Хаджи-Мурат»
О чём эта книга?
«Хаджи-Мурат» — история аварского полевого командира, который во время Кавказской войны переходит на сторону русских. С их помощью он рассчитывает вызволить свою семью, захваченную имамом Шамилем[1475], но вскоре сам становится пленником имперской администрации, решается на побег и гибнет в перестрелке. «Хаджи-Мурат» — одно из последних произведений Толстого, итоговое высказывание писателя о личной свободе и о том, что её подавляет. Это безжалостная характеристика российской колониальной политики, которая опирается на задокументированные факты. А ещё — триумф художественного метода, позволяющего автору с одинаковой глубиной описывать боевые столкновения и светские приёмы, солдат и вождей, русских и горцев, жизнь и смерть.
Когда она написана?
С 10 августа 1896 года — когда Толстой начал писать «кавказский рассказ» под названием «Репей» — до 19 декабря 1904 года, когда он внёс последние изменения в XXIII главу книги, которая теперь называлась «Хаджи-Мурат».
Работа над повестью продвигалась с большим трудом; три года — с 1899-го по 1901-й — Толстой вообще не притрагивался к тексту. В основном это было связано с тем, что в то время писатель был занят романом «Воскресение» (1899), драмой «Живой труп» (1900) и публицистикой. Другая причина — усложнение первоначального замысла: в орбиту повести о побеге и смерти Хаджи-Мурата попали крупные исторические лица — Шамиль и Николай I, что потребовало дополнительных разысканий.
Толстой регулярно упоминал книгу в своих дневниках: восторг («Писал очень хорошо две главы») сменялся разочарованием в себе («Плохо работал. Опять расстрясся»), удовольствие от возвращения к беллетристике («Когда кончил, то захотелось продолжать художественную работу») — стыдом за потраченное время и усилия («Совестно писать пустяки»). Писатель то порывался совсем бросить «Хаджи-Мурата», то возвращался к нему, по много раз отделывая разные фрагменты: так, первые тринадцать глав книги переписывались пять раз, а пятнадцатая глава, посвящённая Николаю I, — восемь. «Хаджи-Мурат» оказался самым мучительным текстом Толстого — и самым сокровенным: он не расставался с рукописью до 28 октября 1910 года, своего последнего дня в Ясной Поляне.
Лев Толстой на площадке перед домом в Ясной Поляне. Фотография Софьи Толстой. 1896 год[1476]
Один из черновиков XXII главы «Хаджи-Мурата»[1477]
Как она написана?
Как и «Война и мир», «Хаджи-Мурат» — стереоскопическое изображение реального военного конфликта: противостояние Российской империи и Северо-Кавказского имамата[1478] описано с разных точек зрения — глазами солдат и генералов, мужчин и женщин, из Петербурга и с передовой. Толстой забирается в голову тем, кто принимает решения, и обнаруживает за их судьбоносными поступками эмоциональную изнанку — борьбу явных желаний и потаённых страхов, столкновение рационального и подсознательного.
Хунзахская крепость, Дагестан. 1880-е годы[1479]
Словно «Воскресение», «Хаджи-Мурат» — пример фундаментальной, остраняющей критики государственных институтов. Толстой не только рассказывает историю героя, но и разоблачает общие места о власти и правосудии, демонстрируя повседневную жестокость аппарата насилия. Одно из следствий этой установки на экстремальную откровенность — крайне натуралистичное и беспрецедентное для русской классики описание убийства Хаджи-Мурата.
Литературовед Владимир Туниманов назвал «Хаджи-Мурата» и раннюю повесть Толстого «Казаки» «кавказской „рифмой“», соединяющей разные этапы жизни писателя. В обоих случаях автор работает с региональным контекстом с тщательностью этнографа и жаром публициста: он на разных уровнях исследует устройство кавказской культуры и намечает конфликт цивилизации (метрополии) и природы (непокорных окраин).
Что на неё повлияло?
1890-е годы — полноправное возвращение Толстого в литературу как бы на новых основаниях: после долгого перерыва он снова испытывает потребность в развёрнутом художественном высказывании, которое бы позволило ему изложить свои идеи в популярной форме. В этом смысле можно сказать, что «Хаджи-Мурата» предвосхитили другие произведения, написанные Толстым в это десятилетие, — от «Плодов просвещения» (1890) и «Дьявола» (1890) до «Сна молодого царя» (1894) и «Хозяина и работника» (1895).
Тема повести определённо связана с перипетиями толстовской биографии. 21 февраля 1895 года он объявил жене о желании уйти из дома: они повздорили из-за того, что писатель отдал «Хозяина и работника» в журнал «Северный вестник», лишив семью доходов от произведения. Через два дня умер их последний — и особенно любимый — ребёнок, шестилетний Ваня. Толстой записал в дневнике: «В первый раз в жизни я чувствую безвыходность». Два мотива — уход из семьи и тревога за детей — соединились в письме, которое писатель хотел оставить на прощание Софье Андреевне в июне 1897 года, и в «Хаджи-Мурате».
Наконец, Толстой провёл огромную исследовательскую работу. «Когда я пишу историческое, я люблю быть до малейших подробностей верным действительности», — сказал он Ивану Корганову, который ребёнком видел Хаджи-Мурата и поделился с автором своими воспоминаниями. Следуя этому принципу, писатель освоил обширный — по меньшей мере 172 сочинения — круг источников. Назовём самые главные: многотомный «Сборник сведений о кавказских горцах», «Двадцать пять лет на Кавказе» Арнольда Зиссермана, «Воспоминания» Владимира Полторацкого, «Плен у Шамиля» Евграфа Вердеревского, «Император Николай Первый. Его жизнь и царствование» Николая Шильдера и мемуары об императоре, подготовленные художницей Екатериной Юнге по просьбе Толстого. Помимо прочего, писатель перечитал беллетристику николаевского времени — повести Александра Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек» (1832) и «Мулла-Нур» (1836), которого раньше критиковал за обилие романтических клише. Вероятно, к числу источников можно отнести и собственные сочинения Толстого о Кавказе: «Набег» (1852), «Записки маркёра» (1853), «Рубку леса» (1855), «Разжалованного» (1856), «Казаков» (1862) и «Кавказского пленника» (1872).
Лев Толстой и Владимир Чертков в Ясной Поляне. 1909 год[1480]
Как она была опубликована?
После смерти Толстого в 1910 году его бумагами распоряжался друг и соратник писателя Владимир Чертков. Готовя вместе с Павлом Буланже трёхтомное издание «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого» (в числе которых был и «Хаджи-Мурат»), он сам решил отдать книги властям на предварительный просмотр: это должно было обезопасить их от конфискации после публикации. Министерство двора намекало Черткову, что главным цензором Толстого хочет стать император Николай II — подобно тому, как его прадед Николай I был цензором Пушкина, — но в итоге эта обязанность была возложена на начальника Главного управления по делам печати Алексея Бельгарда.
Он обнаружил в «Произведениях» много «противозаконного». В частности, по мнению Бельгарда, в «Хаджи-Мурате» «император Николай I подвергается недопустимым, крайне грубым и оскорбительным для его памяти нападкам»; помимо прочего, «изложены в дерзостной, неуважительной форме отзывы о нём как носителе верховной власти, а также о царствовавших ранее государях и государынях».
В результате первое издание повести (Москва, 1912 год) вышло с несколькими цензурными пропусками. Глава про Николая I была сокращена более чем вдвое: четыре с половиной страницы вместо десяти. От XVII главы осталось одно предложение: «Аул, разорённый набегом, был тот самый, в котором Хаджи-Мурат провёл ночь перед выходом своим к русским».
В том же 1912 году в берлинском Издательстве И. П. Ладыжникова[1481] увидела свет бесцензурная версия «Произведений» — «Хаджи-Мурат» был опубликован в третьем томе. Однако следует заметить, что обе — московская и берлинская — редакции книги ориентировались на один и тот же текст Буланже, не имевшего доступа к первоначальным рукописям Толстого. Полное, основанное на автографах писателя издание «Хаджи-Мурата» вышло только в 1950 году в 35-м томе полного собрания сочинений Толстого, в нём были устранены ошибки переписчиков и авторские описки и представлены варианты и конспекты повести.
Как её приняли?
Довольно прохладно. Василий Розанов считал поздние произведения Толстого слабыми и назвал страницы «Хаджи-Мурата», посвящённые Николаю I, «позорными». Издатель «Нового времени» Алексей Суворин[1482] высказался ещё резче: «Против „Капитанской дочки“ чего же это стоит. Говно».
Но с годами репутация повести упрочилась. Марк Алданов[1483] сказал Ивану Бунину: «Великая русская литература… кончилась на „Хаджи-Мурате“». Исаак Бабель рекомендовал учиться на этой повести простоте и точности изложения: «Там ток шёл от земли, прямо через руки, прямо к бумаге, без всякого средостения, совершенно беспощадно срывая всякие покровы чувством правды, причём когда эта правда появлялась, то она облекалась в прозрачные и прекрасные одежды». А обожавший русскую классику философ Людвиг Витгенштейн советовал «Хаджи-Мурата» своим друзьям и коллегам, ставя его выше несколько прямолинейного «Воскресения»: «Его [Толстого] философия представляется мне самой верной, когда она скрыта в повествовании».
Что было дальше?
В последние годы жизни Толстой почти не сочинял художественную прозу, сосредоточившись на дневниках, статьях и письмах. Во многом это связано с после