Как её приняли?
Первые критики в основном сосредоточили внимание на социально-исторических вопросах: гибели дворянской России и переходном состоянии общества. Консерваторы журили Чехова за симпатию к «новым людям», либералы, напротив, были недовольны тем, что Петя Трофимов рассуждает о будущем устаревшими словами. Чаще всего звучала претензия, что автор любуется безволием своих героев и не предлагает «позитивной программы» — не отвечает на вопрос, какой будет новая жизнь. После 1917 года эта открытость финала трактовалась вполне определённо: впереди революция, и в наступившей после неё новой жизни не останется места ни помещикам, ни буржуа, ни интеллигентам.
Виктор Борисов-Мусатов. Весна. 1898–1901 годы[1570]
Что было дальше?
Чехов предвосхитил многие из драматургических новаций XX века: пьесы «открытой формы», пьесы для чтения, театр абсурда. Освобождение «Вишнёвого сада» от традиционной трактовки, заданной первой постановкой МХТ, повлекло за собой бесчисленное множество новых интерпретаций. Пьеса до сих пор входит в списки самых влиятельных театральных текстов и обязательного чтения для актёров в России, Европе и США.
Как правильно: «Вишнёвый сад» или «Ви́шневый сад»?
В XIX веке нормой считалось ударение на первый слог, к началу XX века оба варианта существовали на равных правах, зато стали расходиться в значении. Поначалу Чехов собирался назвать свой сад ви́шневым, но позже выбрал второй вариант, который казался более образным, романтическим. Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве» вспоминал, как понял, почему Чехов так радуется придуманному названию: «„Ви́шневый сад“ — это деловой, коммерческий сад, приносящий доход. Такой сад нужен и теперь. Но „Вишнёвый сад“ дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. Такой сад растёт и цветёт для прихоти, для глаз избалованных эстетов».
Где мог находиться этот вишнёвый сад?
Если верить Ивану Бунину, такого вишнёвого сада вообще не могло быть: «…вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишнёвых: в помещичьих садах бывали только части садов, иногда даже очень пространные, где росли вишни, и нигде эти части не могли быть, опять-таки вопреки Чехову, как раз возле господского дома, и ничего чудесного не было и нет в вишнёвых деревьях, совсем некрасивых, как известно, корявых, с мелкой листвой, с мелкими цветочками в пору цветения (вовсе непохожими на то, что так крупно, роскошно цветёт как раз под самыми окнами господского дома в Художественном театре)». Но Бунин прав и неправ одновременно: если верить «южным версиям» местонахождения сада, то он просто не вполне принадлежит русской усадебной традиции.
Фирс в пьесе говорит, что сушёную вишню из имения отправляли возами в Харьков и Москву. Лопахин регулярно ездит по делам в Харьков. Варя мечтает ходить по святым местам, сначала в Киев, потом в Москву. Значит, имение Раневской близко к Малороссии. Возможно, ближайший к имению город — это Белгород. Но есть и другие варианты. Например, версия, что в основе чеховской пьесы лежит история одесской помещицы Васильевой, которая унаследовала усадьбу с вишнёвым садом, а потом продала её за долги. Правда, продажа состоялась в 1909 году, зато Васильева вроде бы была знакома с Чеховым. В 2013 году историко-топонимическая комиссия Одессы установила мемориальную табличку по адресу, где находилась усадьба, и высадила там вишнёвые деревья.
Есть и подмосковная версия: имение Раневской могло быть в Истринском районе, где находилась усадьба Бабкино, в которой Чехов три года жил дачником и наблюдал, как она уходит за долги. Этой версии придерживается Борис Зайцев, который заодно отмечает, что «место в банке для Гаева в конце „Вишнёвого сада“ находилось в Калуге, куда он и уехал из Бабкина». Но в тех местах вишнёвые сады действительно не высаживали.
В разных постановках Раневская — то старуха, то молодая женщина. Сколько ей на самом деле лет?
Первоначально Чехов писал Раневскую как «комическую старуху», однако в молодой труппе МХТ не было подходящей актрисы, и драматург даже грозился отдать пьесу театру, в котором такая актриса есть. Постепенно образ Раневской в тексте изменился, Чехов переписал её для своей жены Ольги Книппер-Чеховой. В 1903 году Ольге было 35 лет — столько же Раневской. Известно, что она рано вышла замуж, её родной дочери Ане — 17 лет (24-летняя Варя — приёмная дочь). Часто в спектаклях Раневская оказывается гораздо старше, потому что или её почётная роль достаётся заслуженным театральным дамам, или Аню играет недостаточно молодая актриса. Второй вариант случился на премьере в МХТ. Хотя в письмах Немировичу-Данченко Чехов упорно настаивал на том, что Аню должна играть непременно молоденькая и тоненькая девочка, которая говорила бы звонким голосом, Станиславский отдал роль своей 37-летней жене. С этого, возможно, и началась путаница.
Почему Раневская не послушала Лопахина, ведь имение можно было спасти?
План Лопахина хорош с точки зрения финансовой выгоды, но Раневская непрактична. За пять лет до событий, описанных в пьесе, Раневская бежала из имения, потому что здесь утонул её маленький сын. В Париже у неё уже сложилась другая жизнь, она любит человека, который каждый день присылает ей телеграммы и умоляет вернуться. Жить в имении Раневская не будет, даже если его не продадут, к тому же она разорена, а имение огромно — его нужно содержать. При этом она сентиментальна: вернувшись на родину, предаётся воспоминаниям, видит свою детскую комнату, старых слуг, вспоминает маму, и ей вдруг кажется, что без вишнёвого сада она не понимает своей жизни, а «если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом». Она не может сохранить сад своей молодости, а заниматься дачниками, конечно, не собирается. Вместо этого она пустит всё на самотёк, на волю случая, а потом заберёт деньги и уедет во Францию, уже навсегда.
Лопахин не может поверить в собственное счастье, однако немедленно вырубает доставшийся ему вишневый сад. Почему?
Традиционная интерпретация предполагает, что Лопахин — человек дела, ему чужды сантименты Раневской, и если она не готова прислушаться к голосу разума, Лопахин сам реализует свою бизнес-идею. Вторая по популярности интерпретация — месть бывшим хозяевам, самоутверждение крестьянского сына, чьи предки были крепостными в этом самом имении: «Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на всё происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню». Но есть и третий вариант, который часто реализуют в постановках: Лопахин влюблён в Раневскую и мстит ей от бессилия. Он ждал её приезда, осыпал комплиментами, занимал деньги без счёта, готов был помочь спасти землю, а она не оценила его великодушия, не прислушалась, да ещё и навязчиво сватала за него свою приёмную дочь Варю, девушку хорошую, но некрасивую, глупенькую и богомольную. Лопахин умеет быть деликатным, к тому же его просили не рубить сад до отъезда Раневской, и всё-таки семейство уезжает под звук топора, который, по замыслу Лопахина, она непременно должна услышать.
Почему «Вишнёвый сад» — это комедия?
На самом деле это не один, а два вопроса: является ли «Вишнёвый сад» комедией по формальным признакам и можно ли считать пьесу смешной? На первый вопрос в XXI веке отвечать гораздо проще, чем сто лет назад: устоялись такие понятия, как «лирическая комедия» (кстати, его впервые применил Максим Горький, и именно в описании «Вишнёвого сада»), трагикомедия, драмеди, да и вообще жанры становятся всё более гибридными. В 1904 году чеховские пьесы оценивали в более строгой жанровой системе. Классическая комедия предполагает борьбу за приземлённые цели (женитьба, богатство и т. д.), которую нелепые персонажи ведут нелепыми средствами; конфликт разрешается без серьёзных последствий для обеих сторон. Очевидно, что большинство чеховских современников видели в развязке «Вишнёвого сада» трагедию: потеря имения, вырубка сада как символ гибели старой культуры, разорение и разлучение семьи, тревожная неопределённость будущего, старый Фирс, забытый в опустевшем доме до весны и обречённый на смерть. В этом контексте и персонажи выглядят фигурами трагическими, а их цели — сохранить прошлое или, наоборот, построить будущее — высокими. Но даже при таком прочтении нельзя не заметить чисто комических персонажей (Яша, Епиходов, Дуняша), множество комедийных сценок («Епиходов кий сломал», «Петя с лестницы упал», монологи Гаева, фокусы Шарлотты, глухота Фирса, который на всё отвечает невпопад). Все действующие лица пьесы могут вызывать жалость или раздражение, потому что смешны в своей наивности, нерешительности, противоречивости, неприспособленности к жизни. Как сформулировал в своей лекции Набоков, «мир для него [Чехова] смешон и печален одновременно, но, не заметив его забавности, вы не поймёте его печали, потому что они нераздельны».
Почему герои пьесы всё время отвечают друг другу невпопад?
Общим местом в интерпретации чеховских текстов стало понятие «коммуникативного провала»: герои не слушают и не слышат друг друга, потому что они погружены в себя, слишком сосредоточены на собственных переживаниях и «выключены из собеседника». Это часто, если не сказать обязательно, реализуется в постановках: например, существует спектакль «Три сестры» Тимофея Кулябина, целиком поставленный на языке жестов, — действующие лица буквально не слышат друг друга из-за глухоты. Однако неверно считать, что герои Чехова говорят чепуху. Просто если раньше в драме было принято буквально проговаривать мотивировки действий в монологах, то Чехов изобрёл свой приём: психологические мотивировки и характеристики персонажей у него спрятаны в подтекст. Как, собственно, и в реальной жизни: люди редко говорят именно то, что хотят сказать, а в особо драматические моменты вообще не находят слов — смысл приходится угадывать, и всегда есть р