Старый цыган утешает Алеко, который осознал, что Земфира его не любит: «Здесь люди вольны, небо ясно, / И жёны славятся красой». В среде цыган социальные отношения не строятся в соответствии с «законами» и условностями, но лежат вне всяких правил, организованы «естественным образом» в полном соответствии с желаниями человека. Для пущей убедительности старый цыган сводит «теорию» и «жизнь» — рассказывает собственную историю. Любовь старика к Мариуле — история «старая», это свидетельство о традиции, давнем обыкновении. Мариула любила цыгана, тогда ещё молодого, «только год» (Земфира же любит Алеко два года). Поведение Мариулы подчёркивает её свободу от любых внешних обязательств: она оставила мужа ради, по сути, случайного увлечения (два цыганских табора «Две ночи вместе ночевали. / Они ушли на третью ночь»), при этом «бросив маленькую дочь». Последствия для старика оказались поистине ужасны: «…с этих пор / Постыли мне все девы мира». Тем не менее поведение Мариулы не вызывает у него особого удивления и порицания: «Кто в силах удержать любовь?» Практика полностью соответствует теории. Алеко ревнив — именно поэтому он не принимает цыганской свободы.
Почему Алеко изгоняют из табора?
Важно, что Алеко не казнят, а изгоняют. Он не несёт того наказания за убийство, которое предусмотрено гражданскими законами «городской» жизни. Собственно, именно это и сообщает Алеко отец Земфиры при прощании: «Мы дики, нет у нас законов». Однако эта «дикость» вполне в руссоистском духе трактуется Пушкиным как позитивное качество, отсутствие государственного насилия: «Мы не терзаем, не казним».
Старый цыган выносит приговор Алеко — это не авторское суждение, оно принадлежит одному из персонажей поэмы, носителю определённого мировоззрения. Судьба Алеко — это не цыганская «дикая доля», а страсти цивилизованного человека, который хочет «воли» «только для себя». Однако, как известно, «свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого». Когда оказывается, что Земфира, не скованная «законом», любит другого, Алеко вдруг вспоминает о «своих правах», т. е. о «законе», от которого он изначально бежал. Он воспринимает Земфиру («подругу») как свою «законную жену», если угодно, как «собственность». По наблюдению Юрия Лотмана, здесь Пушкин прямо следует за Руссо, который писал в трактате «О происхождении неравенства»: «Караибы — народ, менее других удалившийся от естественного состояния, — наиболее миролюбиво разрешают возникающие на этой почве столкновения: им почти не знакомо чувство ревности, хоть они и живут в жарком климате, где страсти эти всегда, по-видимому, бывают более деятельны»[238].
В сцене изгнания Алеко Пушкин дополнительно подчёркивает «добродетельность» цыган: «Мы робки и добры душою, / Ты зол и смел». «Доброта» и «робость» не синонимичны христианскому смирению. Они служат свойствами свободного естественного человека в доцивилизованный и дообщественный период его бытия, это этика анархии и тотальной свободы вне рамок морали.
Здесь уместно вспомнить и о расхождении между Пушкиным и Руссо по вопросу о первобытном состоянии человека. В изображении французского философа люди в естественном состоянии были принципиально одиноки. Это существенно, поскольку, по Руссо, как только возникает общество, союз между людьми, сразу же является и неравенство, а за ним и другие пороки, свойственные просвещению и цивилизации. У Пушкина мы видим иную картину: цыгане связаны между собой, но живут при этом по законам природы. Впрочем, выводы читатель должен делать сам.
В чём смысл эпилога к поэме?
В эпилоге Пушкин намеренно усложняет сюжет поэмы. На первый взгляд, мораль истории кажется понятной: Алеко не прошёл испытание цыганской вольностью, его погубили бушевавшие в нем «страсти». В итоге он оказался изгнан из счастливого «природного» мира табора. Однако выясняется, что естественная свобода цыган — вымысел, фикция. Поэма заканчивается следующими стихами:
Но счастья нет и между вами,
Природы бедные сыны!..
И под издранными шатрами
Живут мучительные сны.
И ваши сени кочевые
В пустынях не спаслись от бед,
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.
Счастья нет не только в городах, но в мире цыган. Общество, не знающее пороков, — это всего-навсего поэтический вымысел.
Что именно наводит автора на эту печальную мысль, не вполне понятно, однако итоговый вывод заставляет иначе — в куда более трагическом свете — посмотреть на содержание поэмы: проблема состоит не только и не столько в личности Алеко, сколько в самом мироустройстве, где страсти не знают преград и способны проникнуть даже в самое простое и свободное сообщество людей.
Александр Грибоедов. «Горе от ума»
О чём эта книга?
В середине 1820-х годов Александр Чацкий — молодой остроумный дворянин и пылкий гражданин — после трёхлетнего отсутствия возвращается в Москву, где он вырос в доме крупного чиновника Фамусова, и спешит к любимой девушке — дочери Фамусова, Софье. Но культурная дистанция с прежним окружением оказывается непреодолимой: Софья полюбила лицемера и карьериста Молчалина, а самого Чацкого за неуместные проповеди объявляют сумасшедшим.
Спустя несколько лет после победы в Отечественной войне и московского пожара патриотический подъём сменяется ропотом против наступившей реакции («аракчеевщины»), а патриархальный московский уклад уходит в небытие — и напоследок оказывается запечатлён язвительным москвичом.
Когда она написана?
Грибоедов задумал свою главную пьесу в 1820 году в Персии, где служил по дипломатической линии (есть свидетельства, что замысел возник раньше, но они недостоверны). Первые два действия Грибоедов написал в Тифлисе, куда ему удалось перевестись осенью 1821 года и где он впоследствии сделал карьеру при генерале Ермолове. Оставив на время службу весной 1823 года и собрав на московских балах новый материал для комедии, Грибоедов пишет действия III и IV летом 1823 года в селе Дмитровском Тульской губернии, где гостит у своего старинного друга Степана Бегичева. В начале лета 1824 года, отправившись в Санкт-Петербург пробивать готовую комедию через цензуру, Грибоедов в дороге придумывает новую развязку и уже в Петербурге сильно перерабатывает комедию. Он просит Бегичева никому не читать оставшейся у него рукописи, потому что с тех пор Грибоедов «с лишком восемьдесят стихов, или, лучше сказать, рифм переменил, теперь гладко, как стекло». Работа над комедией продолжалась ещё долго — последней авторизованной версией считается так называемый Булгаринский список, который Грибоедов вручил своему издателю и другу Фаддею Булгарину 5 июня 1828 года, накануне своего возвращения на Восток.
Иван Крамской. Портрет писателя Александра Сергеевича Грибоедова. 1875 год[239]
Как она написана?
Дмитрий Кардовский. Иллюстрация к комедии «Горе от ума». 1912 год[240]
Разговорным языком и вольным ямбом. То и другое в русской комедии было абсолютным новшеством. До Грибоедова вольный ямб, то есть ямб с чередующимися стихами разной длины, использовался, как правило, в маленьких стихотворных формах, например в баснях Крылова, иногда в поэмах с «несерьёзным содержанием», таких как «Душенька» Ипполита Богдановича. Такой размер позволяет наилучшим образом использовать и привлекательность стихотворных средств (метр, рифму), и интонационную свободу прозы. Строки разной длины делают стих более свободным, близким к естественной речи; язык «Горя от ума» со множеством неправильностей, архаизмов и просторечий воспроизводит московский выговор эпохи даже фонетически: например, не «Алексей Степанович», а «Алексей Степаноч». Благодаря афористичному слогу пьеса сразу после появления разошлась на пословицы.
Как она была опубликована?
Закончив первый вариант комедии, которая сразу же была запрещена цензурой, Грибоедов в июне 1824 года отправился в Петербург, надеясь там благодаря своим связям провести пьесу на сцену и в печать. Тем временем «Горе от ума» уже широко ходило по рукам в списках.
Потеряв надежду издать комедию целиком, 15 декабря 1824 года драматург опубликовал фрагменты (явления 7–10 действия I и всё действие III) в булгаринском театральном альманахе «Русская Талия», где текст подвергся цензурной правке и сокращениям. Последовавшее за публикацией обсуждение в печати ещё стимулировало читательский интерес и тиражирование рукописных копий. Драматург и переводчик Андрей Жандр рассказывал, что у него «была под руками целая канцелярия: она списала „Горе от ума“ и обогатилась, потому что требовали множество списков»[241]. Отдельным изданием комедия впервые была напечатана уже после смерти автора, в 1833 году — полностью, но с цензурными купюрами. Ни это издание, ни последующее, 1839 года, не остановило изготовление списков — писатель и критик Ксенофонт Полевой писал позднее: «Много ли отыщете примеров, чтобы сочинение листов в двенадцать печатных было переписываемо тысячи раз, ибо где и у кого нет рукописного „Горя от ума“? Бывал ли у нас пример ещё более разительный, чтобы рукописное сочинение сделалось достоянием словесности, чтобы о нём судили как о сочинении известном всякому, знали его наизусть, приводили в пример, ссылались на него и только в отношении к нему не имели надобности в изобретении Гуттенберговом?»[242]
Таким образом, «Горе от ума» стало первым произведением, массово тиражировавшимся в самиздате. Полностью и без купюр комедия была напечатана только в 1862 году.