Николай Гоголь. Литография с рисунка Эммануила Дмитриева-Мамонова. 1852 год[667]
Рисунок Н. Гоголя (?) к последней сцене «Ревизора». 1836 год[668]
Как она была опубликована?
Как всякое театральное произведение того времени, «Ревизор» прошёл несколько цензурных инстанций, но прохождение это совершилось удивительно быстро, и это породило слухи (как выяснилось впоследствии, обоснованные) об участии в судьбе пьесы самого императора — Николая I. Петербургская премьера состоялась в Александринском театре 19 апреля 1836 года, московская — в Малом театре 25 мая. Отдельное книжное издание вышло в день петербургской премьеры в типографии А. Плюшара.
Что на неё повлияло?
Главным русским комедиографом до Гоголя был Денис Фонвизин, и Гоголь с самого начала собирается превзойти его «Бригадира» и «Недоросля». Несомненно влияние на «Ревизора» грибоедовского «Горя от ума» и «обличительных» комедий предыдущих десятилетий: «Судейских именин» Ивана Соколова, «Ябеды» Василия Капниста, двух пьес Григория Квитки-Основьяненко («Дворянских выборов» и, возможно, известной Гоголю в рукописи и близкой по сюжету комедии «Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе») и других. Очевидное новаторство «Ревизора» состояло в том, что Гоголь не только создал новый, блестящий и афористический язык, но и отказался от моралистической установки, характерной для классицизма: в «Ревизоре» добродетель не торжествует. Источник сюжета «Ревизора» — анекдот, рассказанный Гоголю Пушкиным, но похожих случаев на слуху было много. Вообще же подобный сюжет типичен для комедии ошибок, в которой одного человека принимают за другого. В этом жанре работали и Шекспир, и Мольер, а восходит он к комедиям Плавта.
Как её приняли?
В январе 1836 года Гоголь читал комедию в доме Василия Жуковского. Ответом чтению то и дело становился «шквал смеха», «все хохотали от доброй души», а Пушкин «катался от смеха». Не приглянулась пьеса в этом кругу разве что барону Егору Розену, который назвал её «оскорбительным для искусства фарсом». Пьесу не поняли и многие актёры Александринского театра: «Что же это такое? Разве это комедия?» Несмотря на это, петербургская и московская премьеры «Ревизора» прошли с огромным успехом. Известен отзыв Николая I: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне более всех». Гоголь, однако, счёл петербургскую постановку катастрофой: ему особенно не понравились игра Николая Дюра (Хлестакова) и смазанность финальной немой сцены.
Как многие громкие премьеры, «Ревизор» вызвал возмущение благонамеренной общественности. Несмотря на обилие восторженных отзывов, консервативные критики, в первую очередь Фаддей Булгарин, обвиняли писателя в «поклёпе на Россию»; пеняли Гоголю и на отсутствие «положительных» героев. Как бы в ответ на это недовольство драматург-дилетант князь Дмитрий Цицианов всего через три месяца после премьеры гоголевской пьесы представил её продолжение — «Настоящего ревизора». В ней подлинный ревизор отстраняет от должности городничего (и всё же женится на его дочери), отправляет на военную службу Хлестакова, наказывает вороватых чиновников. «Настоящий ревизор» не пользовался успехом и был сыгран всего шесть раз.
Дмитрий Кардовский. Гости. Иллюстрация к «Ревизору». Серия открыток. 1929 год[669]
О приёме, оказанном «Ревизору», Гоголь написал отдельную пьесу — «Театральный разъезд после представления новой комедии».
Что было дальше?
Позднейшая критика (Виссарион Белинский, Александр Герцен) закрепила за «Ревизором» в первую очередь сатирический, обличительный, даже революционный смысл. Эстетические достоинства пьесы снова вышли на первый план в критике XX века. «Ревизор» никогда не исчезал надолго из репертуара российских театров (причём долгое время шёл в первой редакции, несмотря на существование второй), был не раз поставлен и за рубежом, в советское время экранизирован. Положение главной пьесы Гоголя в русском литературном каноне незыблемо, текст «Ревизора» разошёлся на живущие поныне поговорки (скажем, взятки чиновников до сих пор называют «борзыми щенками»), а сатирические образы и сегодня кажутся узнаваемыми.
Правда ли, что сюжет «Ревизора» подсказал Гоголю Пушкин?
Да. Если о том, что замысел «Мёртвых душ» тоже был подарен Пушкиным, мы знаем только со слов Гоголя, то в случае «Ревизора» сохранились документальные свидетельства. Это, во-первых, письмо Гоголя к Пушкину от 7 октября 1835 года, в котором тот сообщает о начале работы над «Мёртвыми душами» и просит прислать какой-нибудь «смешной или не смешной, но русский чисто анекдот» для пятиактной комедии (обещая, что она выйдет «смешнее чорта»), а во-вторых, черновой набросок Пушкина: «Криспин приезжает в Губернию на ярмонку — его принимают за… Губерн[атор] честной дурак — Губ[ернаторша] с ним кокетничает — Криспин сватается за дочь». Криспин (правильнее — Криспен) — герой сатирической пьесы Алена-Рене Лесажа «Криспен — соперник своего господина», но Пушкин наделил этим именем своего приятеля Павла Свиньина, который выдавал себя за важного чиновника в Бессарабии. Впрочем, и самого Пушкина принимали за ревизора, когда тот путешествовал по России, собирая материалы к «Истории Пугачёва». Ещё несколько анекдотов в таком роде ходили в обществе в то время и были, несомненно, известны Гоголю. Таким образом, как указывает Юрий Манн, главная ценность пушкинского совета была в том, что он обратил внимание Гоголя «на творческую продуктивность сюжета и подсказал некоторые конкретные повороты последнего»[670]. Возможно, впрочем, что анекдот о мнимом ревизоре Гоголь слышал от Пушкина и до письма от 7 октября. Владимир Набоков вообще считал, что «Гоголь, чья голова была набита сюжетами старых пьес с тех пор, как он участвовал в школьных любительских постановках (пьес, посредственно переведённых на русский с трёх или четырёх языков), мог легко обойтись и без подсказки Пушкина»[671]. В русской истории было достаточно реальных молодых авантюристов, дурачивших даже вельмож; самый разительный пример — Роман Медокс, с которым сопоставляет Хлестакова Юрий Лотман.
Неизвестный художник. Портрет Александра Пушкина и Николая Гоголя. Первая четверть XIX века[672]
В «Ревизоре» Пушкина вскользь упоминает Хлестаков: «С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ — „Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё…“ Большой оригинал». В черновой редакции «Ревизора» Пушкину уделено больше места — Хлестаков рассказывает дамам, «как странно сочиняет Пушкин»: «…Перед ним стоит в стакане ром, славнейший ром, рублей по сту бутылка, какову только для одного австрийского императора берегут, — и потом уж как начнёт писать, так перо только тр… тр… тр…»
Как «Ревизор» устроен композиционно?
Внешне «Ревизор» сохраняет классицистическую структуру триединства места, времени и действия[673], но Гоголь подтачивает это триединство, например заставляя проснувшегося Хлестакова думать, что его знакомство с Городничим произошло вчера (странным образом это убеждение разделяет и слуга Осип)[674]. Первое и пятое действия — своего рода обрамление пьесы. В них нет заглавного героя (если мы полагаем таковым Хлестакова, а не настоящего чиновника с секретным предписанием), они разворачиваются в схожих условиях: завязка и развязка пьесы происходят дома у Городничего, а эмоциональное наполнение этих сцен тем контрастнее, что ложным по ходу пьесы оказывается и предполагаемое развитие действия (за ревизора приняли не того), и развязка (вместо счастливого сватовства и возвышения — катастрофа). Кульминация пьесы — ровно посередине, в третьем акте: это сцена вранья, в которой Хлестакову нечаянно удаётся взять такой тон, что он повергает чиновников города в ужас. Этот ужас, контрастирующий с безалаберной хлестаковской болтовнёй, — предвестие окончательного краха в немой сцене.
Кто всё-таки главный герой «Ревизора»?
Если вдуматься, ревизор в «Ревизоре» вообще не фигурирует. Хлестакова можно считать ревизором только в ироническом смысле, хотя под конец пьесы он удивительно вживается в роль «крупного чиновника из столицы, притом ублаготворённого взятками»[675]. Для зрителей, знающих о подложности Хлестакова, ревизор на протяжении всей пьесы — фигура отсутствия.
Гоголь считал Хлестакова главным героем комедии и досадовал, что из-за актёров, не вытягивающих эту роль, пьеса должна скорее называться «Городничий»[676]. В Хлестакове для Гоголя была важна универсальность: «Всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым, но натурально, в этом не хочет только признаться; он любит даже и посмеяться над этим фактом, но только, конечно, в коже другого, а не в собственной. И ловкий гвардейский офицер окажется иногда Хлестаковым, и государственный муж окажется иногда Хлестаковым…» С тем большей обидой он воспринимал провал этой роли: «Итак, неужели в моём Хлестакове не видно ничего этого? Неужели он просто бледное лицо, а я, в порыве минутно-горделивого расположения, думал, что когда-нибудь актёр обширного таланта возблагодарит меня за совокупление в одном лице толиких разнородных движений, дающих ему возможность вдруг показать все разнообразные стороны своего таланта. И вот Хлестаков вышел детская, ничтожная роль! Это тяжело и ядовито-досадно».