— Нет! — сказала Уля всё ещё с тем стремительным выражением в глазах, с каким она читала. — Нет!.. Я бы улетела с Демоном… Подумайте, он восстал против самого бога!
— А что! Нашего народа не сломит никто! — вдруг сказала Любка с страстным блеском в глазах. — Да разве есть другой такой народ на свете? У кого душа такая хорошая? Кто столько вынести может?.. Может быть, мы погибнем, мне не страшно.
Как поэма отразилась в других видах искусства?
Драматичный сюжет «Демона» и музыкальность лермонтовского стиха привлекали внимание русских композиторов. Впечатление от поэмы перенёс в свою Третью симфонию в 1874 году Эдуард Направник, а в 1886 году в Мариинском театре Борис Фитингоф-Шель поставил оперу «Тамара». Но главным и самым известным «лермонтовским» музыкальным произведением стала опера «Демон», поставленная в 1875 году Антоном Рубинштейном в Мариинском театре. Композитор сделал акцент на «восточном колорите» поэмы — отчасти в ущерб философской проблематике. Как и текст Лермонтова, опера подверглась цензурным гонениям: в 1871 году её первую версию запретили к постановке, поскольку «общее очертание драмы имеет характер, несовместный с учением нашей церкви, и может затронуть в публике религиозное чувство, тем более что подобные сопоставления Ангела с Демоном на сцене доселе не являлись…». После корректировок постановку одобрили; несмотря на все сложности при её создании и скепсис коллег Рубинштейна, она считается одним из лучших его произведений. Известный беллетрист Пётр Боборыкин писал об успехе композитора: «Напиши он только одного „Демона“, — он и то оставил бы по себе имя русского композитора. „Демон“ после опер Глинки стал на сцене кульминационным пунктом по всеобщему признанию в той всё разрастающейся толпе, которая и в столице, и в провинции делается способной ходить в оперу не из простого любопытства, не из обезьянства моды».
В связи с оперой Рубинштейна о Демоне начинает думать художник Михаил Врубель. Падший ангел занимал его не меньше, чем самого Лермонтова. В 1891 году он проиллюстрировал новое собрание сочинений Лермонтова, в том числе поэму «Демон». По словам Сергея Дурылина[746], «Врубель поражал всех, кто пристально вглядывался в его творчество, необыкновенной близостью к Лермонтову. Эта близость не значит — только особая внимательность художника-иллюстратора к иллюстрируемому писателю — внимательность, переходящая в талант распознавания стиля его произведения»[747]: художнику удавалось передавать оттенки эмоций героев, от иллюстрации к иллюстрации они менялись сообразно движению замысла Лермонтова. А вот воспоминания Любови Блок: «Дома всегда покупали новые книги. Купили и иллюстрированного Лермонтова в издании Кушнерёва. Врубелевские рисунки к Демону меня пронзили… Но они-то как раз и служили главным аттракционом, когда моя просвещённая мама показывала своим не менее культурным приятельницам эти новые иллюстрации к Лермонтову. Смеху и тупым шуткам, которые неизменно, неуклонно порождало всякое проявление нового — конца не было. Мне было больно (по-новому!). Я не могла допустить продолжения этих надругательств, унесла Лермонтова и спрятала себе под тюфяк; как ни искали, так и не нашли». Главные демоны Врубеля — картины «Демон сидящий» (1890), «Демон летящий» (1899) и «Демон поверженный» (1901–1902).
Лермонтовская поэма живёт в других видах искусства и сегодня. В 2003 году в Театре им. Моссовета «Демона» поставил Кирилл Серебренников, отдав главную роль Олегу Меньшикову («В поэме Лермонтова разлито ощущение нестабильности. Вот-вот землетрясение начнётся. Кавказ, в общем… Может быть, этой самой страстности нам не хватает в жизни, в окружающей среде…» — говорил режиссёр). В 2014-м «Демона» поставил в Театре им. М. Н. Ермоловой хореограф Сергей Землянский: этот спектакль — пластически-музыкальная интерпретация поэмы без единого слова. Наконец, «Демона» — несколько иронически и сквозь фильтр «Молодой гвардии» Фадеева — вспоминают герои недавней пьесы Андрея Родионова и Екатерины Троепольской «Зарница»: «Когда Ульяна Громова читала „Демона“, / Ей было нужно, чтобы ей сопереживали, / И иногда для этого годится даже Лермонтов. / Должно быть что-то, что нас объединяет». На сегодня это, пожалуй, последний вариант взаимоотношений русского искусства с блестящей и во многом неуместной поэмой.
Михаил Лермонтов. «Герой нашего времени»
О чём эта книга?
Об исключительном человеке, который страдает и приносит страдания другим. Лермонтовский Печорин, как сообщает авторское предисловие, — собирательный образ, «портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Несмотря на это — или благодаря этому, — Лермонтов сумел создать одного из самых живых и привлекательных героев в русской литературе: в глазах читателей его нарциссизм и любовь к манипулированию не затмевают ни глубокого ума, ни храбрости, ни сексуальности, ни честного самоанализа. В эпоху, уже почти расставшуюся с романтизмом, Лермонтов пишет «историю души» романтического героя и подбирает для его действий подходящих статистов и впечатляющие декорации.
Когда она написана?
В 1836 году Лермонтов начинает писать роман («светскую повесть») «Княгиня Лиговская», главный герой которого — 23-летний Григорий Печорин. Работа над романом затягивается, её прерывает ссылка Лермонтова на Кавказ после написания стихотворения «Смерть Поэта». В конце концов Лермонтов забрасывает первоначальный замысел (неоконченная «Княгиня Лиговская» будет опубликована только в 1882-м, через 41 год после гибели автора). Вероятно, в 1838 году, во время отпуска, он приступает к «Герою нашего времени», куда переносит не только героя, но и некоторые мотивы предыдущего романа. 1838–1839 годы — очень насыщенные для Лермонтова: к этому же периоду относятся несколько редакций «Демона», «Мцыри», «Песня про купца Калашникова», два десятка стихотворений, среди которых «Поэт», «Дума», «Три пальмы», «Молитва». Накануне отправки «Героя нашего времени» в печать Лермонтов примет участие в дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом и за это будет переведён служить на Кавказ, где через год погибнет — на другой дуэли.
Как она написана?
У «Героя нашего времени» уникальная для своей эпохи композиция: он состоит из пяти отдельных повестей, неравнозначных по объёму текста и количеству действия и расположенных не по хронологии: мы сначала узнаём давнюю историю из жизни главного героя («Бэла»), затем встречаемся с ним лицом к лицу («Максим Максимыч»), потом узнаём о его смерти (предисловие к «Журналу Печорина») и, наконец, через его записи («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист») восстанавливаем более ранние эпизоды его биографии. Таким образом, романтический конфликт человека с окружением и с самой судьбой разворачивается почти детективно. Зрелая лермонтовская проза, наследуя пушкинской, спокойна по темпераменту (в отличие от ранних опытов Лермонтова, таких как незаконченный роман «Вадим»). Она часто иронична — романтический пафос, к которому не раз прибегает Печорин («Я, как матрос, рождённый и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится…»), поверяется интроспекцией, самоанализом, а романтические штампы разоблачаются на сюжетном уровне — так устроена «Тамань», где вместо любовного приключения с дикой «ундиной» начитанный Печорин чуть не оказывается жертвой контрабандистов. Вместе с тем в «Герое нашего времени» присутствуют все составляющие классического романтического текста: исключительный герой, экзотическая обстановка, любовные драмы, игра с судьбой.
Портрет М. Ю. Лермонтова. Гравюра на стали Ф. А. Брокгауза в Лейпциге, 1863 год. По фотографии с акварели А. И. Клюндера. 1839 год[748]
Что на неё повлияло?
В огромной степени — «Евгений Онегин». Недавно возникшая традиция русской «светской» повести — от Пушкина до Николая Павлова[749] и Владимира Одоевского. Уже существующий «кавказский текст» русской литературы — сверхромантические повести Бестужева-Марлинского, поэмы Пушкина. Известные путевые записки (тот жанр, который сейчас называют травелогом) — в первую очередь пушкинское «Путешествие в Арзрум»[750]. Разумеется, собственный опыт жизни и военной службы на Кавказе. Западная приключенческая проза (Вальтер Скотт, Фенимор Купер), которая на тот момент была новейшим образцом прозы как таковой: «Лермонтова захватил вихрь культурной революции. ‹…› Приключенческий жанр давал ему возможности обобщить романтический опыт, создать русский роман, ввести его в общеевропейское русло и сделать достоянием профессиональной литературы и массового читателя»[751]. Европейская романтическая литература вообще, в том числе проза французских романтиков, где действует разочарованный, мятущийся герой: «Рене» Шатобриана, «Исповедь сына века» Мюссе, произведения «неистовой школы»[752], отдельно нужно говорить о влиянии более раннего романа Бенжамена Констана «Адольф» (впрочем, по мнению исследователей, все эти влияния были опосредованы Пушкиным[753]). Наконец, Байрон и Шекспир: по замечанию филолога Анны Журавлёвой, сквозь поэзию и биографию Байрона в романе «явственно прорезается шекспировское (гамлетовское)»: например, когда Печорин неожиданно даёт понять, что ему известен заговор Грушницкого с капитаном, это отсылает к «пьесе в пьесе» «Мышеловка» из шекспировской трагедии[754]