с предложением альтернативы. Непредсказуемой альтернативы. Предлагаю делать ставку на «вихрастого».
— Дональда Трампа? — не удержался наставник.
— Да, на рыженького, — подхватил Русь. — Неустойчивость психики, отсутствие политического опыта, конкретика бизнес-мышления может сделать его нашим союзником.
— Прямо как во времена Александра Второго, — подала голос Ева. — Будем опять дружить странами.
В этот момент все четверо мужчин посмотрели на Еву. В их глазах не было осуждения, скорее, похвала за знание истории.
Полковнику, привыкшему к скепсису, а то и к жесточайшей критике во время «разбора полётов», показалось, что, как ни странно, его тирады вместо разочарования вызвали видимое одобрение. Даже его наставник, который в иных случаях не упускал возможности напомнить полковнику о вреде фантазёрства, в этот раз воздержался от употребления ненавистного для Руся слова.
— Хорошо, три дня для полного вживления на нашу землю, а потом ты займёшься ковчегом.
Наставник перевёл взгляд на Еву:
— Что ты, милая девушка, скажешь?
— Я останусь здесь, — тихо, спокойно, без тени смущения произнесла Ева. — С Русем.
Полковник благодарно посмотрел на Еву, а трое умудрённых жизнью крепких стариков прикрыли глаза, прислушиваясь к своим телепатическим мыслям, а через мгновение согласно кивнули. Их лица были ровные, без тени улыбок, как будто они знали это заранее. «Не скучно ли им живётся?» — подумал Русь.
— С киевской лаврой пока отложим, сосредоточимся на главном, — развеял благостную короткую тишину голос наставника. — Пробуждением анахаты у людей займётся Ева. Мы тебя выведем на лидеров мнений в этой области, ну а дальше семинары, Интернет, что-то ещё. Подумай, три дня у тебя есть. Придётся готовить людей по старинке — из уст в уши.
Сидя в кресле, Ева согласно кивала. Инициативу перехватил седобородый:
— Мы приехали на двух машинах, одну оставляем тебе. Соседи могли видеть въезжающие две машины и выезжающую одну. Значит, хозяева остались. Это вы. Можно включать свет, гулять, ездить в город. Связь — только эсэмэски, ваши голоса могут быть в их базе. В бардачке все необходимые документы и деньги. Мы попробуем выяснить обстановку вообще и в Нью-Йорке в частности. Отдыхайте и будьте на связи.
Тут встрепенулась Ева:
— Может, чаю?
— В следующий раз.
Мужчины пожали друг другу руки на уровне груди, затем гости вышли.
Русь и Ева подошли к окну и наблюдали, как трое садятся во внедорожник и выезжают через ворота.
— Вот мы и одни, — поворачиваясь к Еве, произнёс Русь.
— Одни и вместе, — подытожила Ева.
Полковник улыбнулся и привлёк девушку к себе. Он уткнулся лицом в её волосы и только сейчас полностью расслабился.
Утро Руся
Запах дерева. На этот раз причиной пробуждения полковника Руся стал запах деревянного дома. Приятное сновидение сменилось ещё более приятной реальностью. Русь потянулся с открытыми глазами и улыбнулся во весь рот. В лёгком сумраке белой ночи блеснули его зубы. Полковника прямо-таки распирало от огромного счастья, которое растекалось по его жилам с каждым биением сердца. Бесшумно встав с постели, Русь направился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Большие часы в гостиной показывали начало пятого, за окнами розовел туман и слышалось пение птиц. Бесшумно ступая, Русь пересёк гостиную и скрылся за дверью ванной. Это была его привычка, вторая натура: быть бесшумным, незаметным, совершать действия без суеты. На этот раз она была вполне оправдана — наверху устроилась Ева, и он не хотел её тревожить.
Минут через пятнадцать Русь вышел на крыльцо дома, одетый в лёгкий тренировочный костюм. Сегодня был один из тех редких дней, когда он мог совершить полную, необходимую для поддержания формы, тренировку. Под навесом стоял серебристый «мицубиси-паджеро-спорт». Отличный внедорожник, без выпендрёжа, не отличающийся от десятков своих собратьев, снующих тут и там по дорогам Карельского перешейка. Чуть поодаль стоял небольшой домик, который соседи принимали за гостевой. На самом деле там располагался уютный спортивный зал со всем необходимым для его профессии оборудованием и примыкающая к нему комната с куполообразным потолком для медитаций и тонких духовных практик. Забор, который охватывал всё это хозяйство, был типовым и мало чем отличался от тех, которыми жители посёлка отгородились друг от друга. Их организации вполне было по зубам приобрести дом где-нибудь в Репино за трёхметровым забором и с круглосуточной охраной. Но если всё необходимое, включая безопасность и анонимность, можно иметь на порядок дешевле, то к чему пустая трата денег?
Русь пересёк двор и через калитку вышел на улицу, по обеим сторонам которой стояли причудливые архитектурные строения — выдумки среднего класса новой России. Дом полковника был крайним, позади него, за забором, шли каменистые гряды, поросшие сосновым лесом. Поселковая улица заканчивалась тропинкой, виляющей между причудливых валунов да островков розоватых кустов вереска, устилающих каждый пригорок.
Начинал свою тренировку Русь без особых усилий, с прогулки и одновременно дыхательных упражнений. Так, постепенно, он переходил в состояние концентрации. Зачем выполнять различные движения, если не замечать при этом малейшие нюансы состояния тела, психики и куда ещё более тонкой составляющей — энергетики? Русь пришёл к этому осознанию ещё в далёкой молодости при освоении первых уроков карате. С тех пор у него так и повелось: вошёл в состояние концентрации — тренируйся, а по-другому никак.
После дыхательной гимнастики йогов, уже находясь в состоянии, Русь побежал по извилистой тропке. Бег по пересечённой местности был излюбленным его занятием. Полковник никогда не бегал на расстояние, чтобы одолеть положенное количество километров, или на скорость и время. Нет, Русь добивался одного — он хотел, чтобы его дыхание оставалось ровным на подъёмах и спусках, во время ускорений и торможений, даже при прыжках через ямы, камни или низкий кустарник. Состояние саттвы, как называют его йоги, или уравновешенность тела и психики, — вот что было целью полковника уже не одно десятилетие.
Свернув с тропы, Русь побежал к каменистой гряде, где среди хаотично разбросанных валунов и выступающих зубцов скал можно было заняться настоящим паркуром. Тело у полковника было уже достаточно разогрето, все суставы отлично смазаны синовиальной жидкостью, так что без особого труда он начал перепрыгивать через препятствия с последующими кувырками и кульбитами. Проверку своего тела и внутреннего баланса полковник завершил на самом краю скалистого обрыва, пройдя на руках с вытянутыми вверх ногами. Но и этого ему показалось мало. Спустившись вниз, он сел на мшистую землю, скрестил ноги и начал практиковать мантры. Это была очень тонкая настройка внутренней энергосистемы, но без неё механизмы интуиции, сверхсознания и других возможностей улетучились бы уже через неделю.
Подровняв позвоночник, Русь вдохнул через нос и на выдохе стал издавать низкий звук, похожий на рычание льва. С пятого раза он удовлетворился звуком, сложил пальцы в мудру, показанную ему учителем по йоге лет тридцать назад, и сконцентрировался на вибрациях внизу живота. Он знал, чем ровнее психика, тем мощнее и правильнее будут вибрации. В эти минуты он старался полностью развязать все связи с окружающим миром, чтобы полностью погрузиться в мир звуков.
Между тем окружающая природа затихла. Солнечные лучи уже освещали верхушки деревьев, гранитные зубцы скал пробивались сквозь листву и хвою, выхватывая пятна мха и вереска на земле. По мере того как утробный рык Руся превращался в подобие раскатов грома, его кожа высохла, осталась лишь испарина на лбу. Глаза его были закрыты, на лице — намёк на улыбку, всё внимание сосредоточено на звуке или, вернее, вибрациях, которые он издавал. Своё тело, особенно его плотные фракции в виде костей, он превращал в своеобразный резонатор или колокол, издающий громоподобные звуки. Достигнув самой низкой ноты в это утро, Русь принялся прогонять вибрации по позвоночнику снизу-вверх, наполняя светом каждую из семи чакр. Это был завтрак для его внутренней энергетики. С каждым вдохом он заполнялся внешней праной, и каждый выдох передавал энергию духа его внутренней сути, сопровождая этот процесс громоподобными раскатами, отскакивающими от гранитных скал и теряющимися в глубине окружающего леса.
Почувствовав, что почти вся энергия, входящая в него при вдохе, превращается в звук и вибрацию, Русь удовлетворённо закончил свою практику лайя-йоги. Поднявшись, он направился обратно к дому, не думая ни о чём, не концентрируясь и как-то специально не расслабляясь. Просто шёл, будучи никем и одновременно всем окружающим миром: цветущим багряно-фиолетовым цветком иван-чая, каплями росы на иголках ели, серебряной паутиной, мощными стволами деревьев, могучей твердынью матушки-земли. Русь набрался природной силы, чтоб прокачать себя с помощью железа в спортзале.
Вернувшись в спящий посёлок, полковник окинул взглядом дома и по-отечески улыбнулся. Он охранял покой и сон, делал, по возможности, жизнь человеческой, на основе старых традиций. «Пусть спят, ещё не пришло их время, — думал Русь. — У Евы это была первая операция, и, как ни крути, это жёсткий режим жизни». У Руся ещё с юности в голове засели некоторые принципы из тибетской «Чжуд-ши»: «После жизни в жёстком режиме день — на отдых, после — можно опять трудиться».
С этими мыслями о труде и усилиях Русь вошёл в спортзал «гостевого» дома. У него прямо чесались руки. Совершив пару-тройку махов руками и наклонов туловища, Русь начал с мёртвой тяги. Размялся и разогрелся на своём весе в девяносто пять и потом пошёл по пирамиде вверх. Со ста сорока перешёл на одно повторение, не рискуя после длительного перерыва. Штанга требовала к себе такого же уважения, как и женщина. Например, через неё нельзя перешагивать, иначе она может отомстить. Премудрости работы с железом Русь постигал ещё восемнадцатилетним юнцом, хотя тогда ему не казалось, что он очень молод и неопытен. Тем не менее соблюдение советов старших товарищей по залу помогло ему уберечься от многочисленных травм, преследующих его сверстников.