Закончив свои манипуляции, полковник выпрямился, насколько это было возможно в спортивном кресле, чтобы перевести дух. Ева уже стояла, облокотившись о выступающее «бедро» задней колёсной арки. Потрясающе красивая в красном платье, несмотря на ночной сумрак, рядом с мощным спорткаром — чем не рекламный постер! В левой руке она держала чёрный парик, а правой помахала Русю. «Иду», — мысленно откликнулся полковник, поднимая обе двери вверх. Он выбрался из жёлтой кабины и подошёл к Еве.
— Как ты? — немного усталым голосом выдохнул он.
— Хорошо посидели. Романтический вечер, — негромко произнесла Ева.
Полковник обнял Еву взял из её рук парик и положил его на красную крышу автомобиля. Потом привлёк к себе и поцеловал. Он прижал голову Евы к своей груди, начал гладить по волосам и приговаривал:
— Всё хорошо, у нас получилось. Всё закончилось.
Только сейчас полковник начал приходить в себя и почувствовал гул в голове, пульс в висках и ломоту во всём теле. Чтобы не рухнуть в мокрую от росы траву, он ещё теснее прижал к себе Еву. «Господи, да она же тоже в полуобморочном состоянии», — подумал он. Эта мысль разогнала туман перед его глазами, и он увидел бегущих к автомобилям молчаливых парней. Один из них, тот, что повыше, остановился перед ним и спросил:
— Всё в порядке, товарищ полковник?
— Да, забирайте груз, — Русь кивком показал на раскинутые жёлтые крылья «чайки», в недрах которой приходил в себя начинавший показывать признаки жизни Капитан Америка. — Нам куда?
— Сейчас подъедет машина. — С этими словами расторопный парень мигнул фонариком в сторону конца просеки. — Что-нибудь нужно?
— Мы в порядке. Да, родная? — последние слова полковник прошептал в ухо Евы сквозь её белые пряди.
— Это не закончится никогда, — проговорила Ева.
— Что?
— Всё это, — девушка оторвала голову от груди полковника и повела глазами вокруг.
— Это верно, — признался Русь. — Сладкие бонусы к нашим отношениям. Но мы любим друг друга, а раз так, то нас Бог бережёт.
— Это утешает.
— Тебе не холодно?
— Ещё нет.
— Сейчас приедет машина за нами и отвезёт домой.
— Скорей бы, — по-детски пролепетала Ева и опять тесно прижалась щекой к груди полковника.
Неясные в предрассветных сумерках вершины деревьев совсем скрылись в тумане. Просека или взлётно-посадочная полоса, устроенная на этих землях Новгородчины могучими предками, с тех пор ничем не зарастала, представляя собой непонятную аномалию посреди густого леса. Сейчас она была похожа на канал, заполненный белым туманом, посреди которого в размытом свете фар копошились люди.
В своих сообщениях Центру полковник заведомо точно указал место приземления и теперь, несколько удручённый собственной беспомощностью, полностью полагался на своих соратников, которые всё подготовили согласно его плану. Он знал, что сюда направляются два эвакуатора для транспортировки спорткаров обратно в Питер. Машина сопровождения, машина для них, микроавтобус с оперативниками. Для безопасности весь транспорт оставался в лесу, в конце просеки, переходящей в грунтовую дорогу, утыкающуюся в асфальт между Великим Новгородом и Лугой. Сейчас все эти молчаливые люди занимались своей работой, а они с Евой оказались в центре событий.
У него промелькнула мысль, что наставник уже в курсе результата операции и прямо посреди ночи он свяжется с кем надо из руководства города и области и объяснит свою позицию. Он знал, что с доводами наставника будет трудно не согласиться, что большие начальники почешут свои затылки и, как всегда в подобных случаях, пытаясь удержаться в своих креслах, будут вынуждены помалкивать и кое-что спускать на тормозах. Ну а демонстрация силы — лучший вербовщик.
Слабость во всём теле и распирающие изнутри эмоции создали волну, переходящую в дрожь. Тело Евы также дрогнуло несколько раз в объятиях полковника.
— Свидание на славу. Но не до такой же степени, — шутливо заметил Русь.
— Ну тебя, — сказала Ева и ласково стукнула его кулаком в грудь. — Как ни странно, я тебя люблю ещё крепче, несмотря на то что ты пригласил меня в этот мокрый лес.
— Да, моё обаяние растопит любой туман.
— Ты — невозможный.
— Но нужный и любимый. — Полковник расцепил руки и взял девушку за локоть: — Прошу в авто, мадемуазель.
Из тумана выкатилась приветливая морда «мицубиси», и полковник повёл Еву к машине.
Русь и Ева в машине
«Довольно, пора спать!» — несколько раз пробормотал полковник то ли себе, то ли Еве, покачиваясь на заднем сиденье машины. Он заботливо прикрыл девушку пледом, о котором предусмотрительно упомянул в своём сообщении Центру. Зная, как она будет одета, когда они окажутся посреди мглы ночного леса и сколько времени займёт путь назад, как не позаботиться о такой мелочи?
«Здоровье — не мелочь. Я — ладно, а у Евы какое будет воспоминание об операции, если она простудится? Другое дело — лихо, по-молодецки всё решили, и опять живи, радуйся. Без кашля, соплей и сиплого голоса. Отоспаться надо будет, а в остальном ничего не поменяется», — продолжал рассуждения полковник.
С полковником обычно так бывало: чем больше он уставал, тем труднее засыпал; чем больше его одолевала усталость, тем упорнее продолжала работать его голова, правда, теперь уже на холостом ходу, затуманенная смутными и более отчётливыми видениями только что произошедшего, картинами настоящего и разного рода смутными предчувствиями. Полковник знал природу этого явления, поэтому эмоционально не входил в депрессию, просто отдавался этому состоянию, ожидая, когда оно пройдёт само собой.
А дело тут было вот в чём. Ещё в далёких восьмидесятых годах прошлого века ему, восемнадцатилетнему юнцу (тут полковник ухмыльнулся, потому что тогда он себя не считал юнцом или не оформившимся человеком), попала в руки книга П. Д. Успенского «Четвёртый путь», изданная в «самиздате». Среди прочего там указывалось, что мыслительный центр — самый медленный в человеке. Гораздо быстрее работают двигательный, инстинктивный и тем более эмоциональный. С тех самых пор полковник и начал искать способы вхождения в состояния, когда голова как бы отключалась, а тело делало то, что необходимо.
Поиски, эксперименты и тренировки не прошли даром. Через десяток лет вход в состояние стал стабильным, операции полковника, тогда еще только начинающего подавать надежды молодого оперативника, проводились с изяществом и артистичностью фокусника. Но в книге Успенского ничего не было сказано о последствиях тренировок. Подразумевалось, что, когда каждый центр будет выполнять свою работу, получаемую волей или высшим мыслительным центром, наступит нирвана. «Ну вот она — нирвана. То, что я на заднем сиденье с любимой девушкой покачиваюсь тут, мчась на бешеной скорости среди белой ночи, — это кайф. А с другой стороны, мой грёбаный мыслительный центр со своей тухлой скоростью пьяного в стельку счетовода подводит дебет с кредитом — это побочный эффект».
Так бывало уже бессчётное количество раз. Сначала — лихая операция, потом, в затуманенном усталостью и бессонницей мозгу, — разбор полётов. Со скоростью обычной жизни мыслительный центр полковника ещё справлялся: всё замечал, наблюдал, успевал сделать выводы. Но как только течение жизни ускорялось, он автоматически отключался, а потом сознание ожидало «совещание между извилинами» коры головного мозга. С этим ничего нельзя поделать, разве что все операции проводить по утрам, чтобы в течение дня голова потом всё осмыслила. Но тут от полковника мало что зависело, поэтому всегда, и сейчас тоже, ему оставалось лишь в дрёме прокручивать мысли через жернова размышлений.
«День и в самом деле был весьма напряжённым, но прошёл не без пользы», — говорил полковник сам себе. Кроме беготни, связанной с покупками, проработки деталей операции и её осуществления, пришлось убедить наставника связаться с внешним миром для неких комментариев. Случай и в самом деле оказался исключительным. Похищение «гостя» из Америки и исчезновение в воздухе двух автомобилей происходят далеко не каждый день. Значит, тот, кто за этим стоит, обладает возможностями, с которыми придётся считаться.
В общем, на убеждение ушло много эмоциональных сил, по поводу которых сейчас у полковника был стрёкот в голове. Но ещё больше его вымотали скромные две-три покупки для Евы. Хоть наставник был ему дорог, но Ева, оказалось, теперь занимает в его голове центральное место. Мысли, связанные с нею, были самыми яркими, и именно они не давали уснуть полковнику.
«Вот результат анализа дня: я люблю Еву», — как-то подчёркнуто отразилось в голове Руся. Эта мысль была последней, после чего Русь нежнее обнял девушку, расслабил плечи и через секунду провалился в небытие.
За окнами автомобиля ночные сумерки сменились яркими красками наступающего дня. Машина со спящими пассажирами, не подозревавшими о том, что их ждёт впереди, мчалась на север…
Последствия операции
Ночь уже была на исходе, когда «мицубиси» доставил Руся и Еву к их деревянному дому. По меркам полковника это было уже позднее утро, Ева бы назвала это время просто утром, а жители посёлка даже не подозревали, что в этот выходной день кому-то придёт в голову встать так рано. Но чудесная ночь может закончиться не так уж чудесно. Ближе к полудню Ева поднялась с постели с температурой.
— Перенервничала вчера. Ложись снова, — порекомендовал Русь.
Ева пыталась возражать, но поскольку её явно не держали ноги, послушно вернулась в постель. Полковник приготовил ей чай, нашёл на кухне баночку с мёдом и с этими нехитрыми лекарствами поднялся на второй этаж.
— Выпей и снова спи, — протянув угощение, сказал Русь.
— Я вроде вчера не простыла, — растерянно пролепетала Ева.
— Это нервы или влияние энергетики, простуда здесь ни при чём. Пей чаёк с мёдом, особенно не думай и ни о чём не волнуйся. Мы сделали своё дело, теперь можно отдыхать.
— Со мной такого никогда не было. Как я могла так расклеиться?