– Ты… оставлял Подношение? – спросила она шепотом, но так, что слова врезались, как нож.Мейко замялся, сердце бешено заколотилось. Подношение Духам Леса… Мать заставляла оставлять небольшую куколку из соломы на опушке каждое полнолуние…– Да, – выдохнул он.
– Хорошо, она все еще там?
– МММ… Я не смотрел после… прошлого раза…
Лицо Знахарки побагровело. – Если духи не забрали ее значит, подношение они не приняли, иии… Она аж затряслась.– Ты… тратишь мое время?! – прошипела она так гневно, что Мейко отшатнулся.
– Безмозглый щенок! Подношение не проверено?! Духи гневаются! А лепра просто попалась им под руку, дальнейшие их действия будут…! – Договорить ее на дали.
– Я понял! – выпалил Мейко, внезапно осознав глубину своей оплошности по ее реакции. Он рванулся к двери так быстро, что знахарка и слова добавить не успела. Он выскочил на крыльцо, под багровеющие лучи заката.
«Надо найти ее! Найти ту куклу!» – мысль стучала в висках в такт его бегу. Он мчался обратно к злополучному лугу, где осталось не только подношение, но и следы невидимого Духа, который спас ему жизнь.
Возможно, он навлек гнев настоящих лесных сил, осознание этого факта пугало его до глубины души. Солнце садилось, окрашивая лес в тревожные, кровавые тона.
Мейко бежал. Не бежал – почти летел, выжимая из мышц все до капли, легкие рвали грудь огнем, но ему было плевать.
В ушах стоял дедов голос, смакующий страшные сказки о тех, кто гневит лесных духов. О тех, чьи кончины были немыслимо ужасны.
Раньше Мейко лишь усмехался. Сейчас усмешка застряла где-то в горле, вытесненная ледяным комом страха. Тысяча шагов? Пара минут в адском спринте.
Он врезался в поляну перед тем самым кустом, согнувшись, давясь воздухом. Рука инстинктивно потянулась к месту, где подвесил оберег – соломенную куклу, перевязанную ленточкой.
Сердце едва не остановилось. – Пусто. – Только ветер шевелил листья. Облегчение хлынуло горячей волной. «Значит, приняли. Духи приняли подношение».
«Вот... а я боялся», – прохрипел он, опускаясь на корточки. – Пронесло. Спасибо вам, лесные хозяева! – Голос сорвался громче, чем планировалось.
Шшшшшшшшш!
Громкое, резкое шуршание в кустах прямо за спиной. Мейко замер. «Только не снова». Мысль пронеслась молнией. Рука сама метнулась к ножу за поясом.
Но... тишина. Только шелест листвы, поддразнивающий, как шаловливый ветер.
– Пойду... Пойду-ка я отсюда», – пробормотал он себе под нос. И сорвался с места, не оглядываясь, уносясь прочь от поляны, от куста, от этого внезапного, леденящего звука.
Лишь когда Мейко скрылся в чаще, воздух над поляной задрожал. Легкая рябь, будто от жары. Из невидимого кармана реальности материализовался солдат в камуфляже с легким сканером в руке. Он оглядел куст, поляну, щелкнул тумблером на приборе.
«Им что, тут медом намазано?» – буркнул он, записывая показания. «Начальству надо сказать – что камеру ставить тут бесполезно. Помехи дикие». Свалив это явление на залежи магнитного железняка солдат потянулся к комму.
– Тень-Два, точка "Куст". Чисто. Перехожу к "Рубежу". – Рябь снова пробежала по воздуху, и фигура растворилась, оставив поляну пустой.
…
Ночь для Гриши превратилась в бесконечный, изматывающий марафон. К утру он валился с ног, чувствуя себя не командиром, а загнанной нянькой в самом кошмарном детсаду вселенной.
– Куда поставить палатку!
– Где еда?!
– А костер развести можно?!
– Сюда копать или туда, а генератор тогда куда?! – Вопросы сыпались как из рога изобилия. Он метался от точки к точке.
Наличие сержантов помогало мало. А "Кувалда" – здоровяк из отряда кованых – только добавлял проблем.
– Отвали, чё ты такой душный! – рявкнул тот и плюхнулся на траву, захрапев так, что Гришу бросило в холодный пот: «Нас такими темпами услышат! Причем весь континент!
Помогло только крепкое слово, рука, сжимающая рукоять пистолета, и ледяное: – Не встанешь – будешь спать на улице. До конца мисси. – В глазах "Кувалды" и его товарищей вспыхнуло что-то похожее на интеллект. Или даже осознание.
Под утро Гриша стоял, дрожащими от усталости руками поднося к губам термос с обжигающим кофе. Рассвет над чужой планетой был странным – два солнца, одно чуть ярче, другое бледнее, окрашивали небо в персиковые и лиловые тона.
Перед ним вырос за ночь лагерь. Карбоновые палатки, маскировочные сети, зачехленная техника, припрятанная в складках местности.
– В целом... неплохо, – констатировал он, окидывая взглядом "лоскутное одеяло" из ткани и пластика. Дорожки протоптаны, водоотводы выкопаны, генераторы замаскированы и гудят где-то в укрытиях, провода ушли под землю. Техника спрятана. Все как по учебнику.
Мысль о хотя бы часе сна была сладкой и недостижимой. Рядом, бесшумно как тень, возник Канни.
– Здорово, командир, – отрапортовал он и опустился на корточки, доставая самокрутку. Закурил. – Докладываю. Мы видели местных. Их поселение в шести - восьми километрах от нас. Про нас вроде пока не в курсе.
Гриша покачал головой, прищурившись: – Сомневаюсь, Канни. Сомневаюсь при чем очень сильно. – Грохот и шум которые устроили сначала они, а потом Намар, давали весомый повод для сомнений.
– А, вот твоей пассии сувенирчик. – На колени Гриши мягко шлепнулась маленькая фигурка. Он машинально поднял ее. Грубо сплетенная из соломы схематичное изображение женщины. Крошечная ленточка была туго повязана вокруг ее талии.
– Где взял? – голос Гриши стал тише и жестче.
– На краю опушки. Может, на удачу кто оставил?
– Канни... Блядь – Гриша устало провел рукой по лицу, ощущая каждую морщину, каждый час бессонницы. – Верни. Туда, где взял. Сейчас же. А я... Он вздохнул и тяжело поднялся.
– А ты?
– А я иду спать. Брут – за старшего. Если что серьезное – сразу буди.
Канни уныло вздохнул, разглядывая фигурку в ладони. «Ну и занесло меня... Плата, плата... Тьфу. Может, спалить ее и не ходить н куда?» Он помедлил, ощущая странную тяжесть фигурки.
«Ладно, схожу. А то еще к работам прицепят…» Подумал он, оглядев лагерь в отдельных местах которого еще кипела работа. «Да и... пацан расстроится». Он встал, нехотя поплелся обратно к темному лесу, сжимая в кулаке несостоявшийся подарок.
…
Утро не принесло облегчения. Мейко проснулся разбитым, будто всю ночь таскал камни, а не спал. Кошмары – сплетение дедовых страшилок о духах, черного шуршания в кустах и безликой куклы, вечно возвращающейся на ветку – вытянули из него все соки. Вялый, с тяжелой головой, он умылся ледяной водой из колодца, едва ковыряя завтрак.
Родители подошли вместе. Мать положила руку ему на лоб, проверив температуру. Отец сказал то, что должно было его обрадовать: – Мейко, сегодня сэр Брэвис приедет за податями. А раз вчера ты так хорошо справился со стадом... можешь посмотреть. Тебя сменят, когда они появятся.
Сэр Брэвис! Рыцари! Мысль пронзила вялость как молния. Могучие воины на рослых спайках! Блеск доспехов, доносящийся издалека гул голосов, чувство защищенности и... гордости. Он сам мечтал стать одним из них. Обязательно станет!
Вне себя от счастья, он крепко обнял отца и мать, забыв про ночные тени, и почти в припрыжку побежал к загону.
Место оставили прежнее. «Молния дважды не бьет в одно место», – отмахнулся отец на его робкие сомнения. Теперь Мейко расхаживал по знакомой опушке, наблюдая за стадом.
Жестковатость места, вчерашний страх – все отступило перед яркой картинкой: как вот-вот из-за холма покажутся знамена, зазвучат трубы.
Оптимизм бил ключом. «А с ними будет маг?» – прошептал он себе, представляя фигуру в звездных одеждах. Но что-то снова привлекло его внимание. На краю поляны. Марево? Нет...
Он подошел ближе. Шаг. Еще шаг. Вгляделся. И рухнул на спину, как подкошенный. Коленки затряслись мелкой дрожью, а холодный страх, настоящий, леденящий душу, сжал его горло и заставил скукожиться.
Кукла.
Она висела там, где он ее оставил вчера. На том самом сучке старого куста. Нетронутая. Возвращенная.
– Кто?.. – прошипел он сквозь стиснутые зубы, судорожно озираясь. Каждый куст превратился в угрозу, каждая травинка скрывала подвох. Взгляд метался, выискивая хоть намек, хоть тень. Ничего. Только лес молчал, и от этого было еще страшнее.
«Бежать к знахарке»? Бледная девка пугала его одним видом. «Родителям?» Он мысленно увидел их снисходительные улыбки, похлопывание по плечу: «Ну, Мейко, опять твои духи?»
«Нет. Надо искать самому. Ответ. Найти причину их гнева».
Он облазил всю опушку, луг, заглядывая под каждый камень, в каждую ложбинку. Почти час напряженных поисков не дал ничего. Почти. Рядом с тем местом, где вчера его гоняла лепра, в земле что-то блеснуло.
Маленький шарик. Размером с горошину. Черный. Материал – не дерево, не камень, не кость. Легкий, но упругий, как засохший комок смолы.
Незнакомый. Чужой. «Это... из-за него дух злится?» – мелькнула мысль. Или... «Небесные дьяволы». Легенды всплыли в памяти. Жадные, злые, закованные в доспехи, страшнее самой смерти. Пришельцы с далеких звезд ужасы встречи с которыми его дед описывал еще красочнее чем лесных духов.
«Надо еще поискать!» – решил он, запихивая шарик в карман. «Мне нужно больше улик».
Еще час. Солнце поднималось выше, но холодок страха не отпускал. И вот он – почти у самого корня большого куста, в мягкой земле у ручья. След. Четкий отпечаток. Не зверя. Не человека. Что-то тяжелое, с широкой, ребристой подошвой, оставившее глубокую вмятину. Дядька-охотник научил его читать следы. Этот был свежий. Максимум – вчерашний.
«Тут я не справлюсь», – понял Мейко с ледяной ясностью. Рассказать. Но кому?
Рыцарям. Мысль вспыхнула спасительной звездой. «Сэр Брэвис! Он точно поможет! Он же рыцарь! Если это правда небесные демоны... сама судьба против них! Рыцари сметут их, не оставив и мокрого места!»
– Да! – крикнул он в пустоту, пытаясь заглушить собственный страх. И уселся под раскидистым деревом у дороги, спиной к страшному кусту, глазами – в сторону, откуда должны были появиться спасители. Теперь оставалось только одно: дождаться.