— Дайте мне связаться... – начал он.— ВЖУХ!
Клинок вылетел из ножен с ослепительной скоростью, описав в воздухе короткую, смертоносную вертикальную дугу. Не в него – но с кончика лезвия сорвалась волна золотой энергии, густая, как расплавленный металл.
Она просвистела в сантиметрах от Гришиного плеча, ударила в каменную плиту пола и с шипящим ревом пропахала в ней глубокую, дымящуюся борозду длиной в сажень. Искры и запах гари ударили в нос.
Гриша впал в ступор. Его отбросило ударной волной, заложило уши. Прежде чем он успел опомниться, Кайра была рядом. Она воспользовалась его замешательством, резко схватив его за рукав выше локтя. Ее хватка была железной. Отчаяние исказило ее лицо, а по щеке, смазав дорожку в пыли и копоти, покатилась наигранная слеза.— Григорий! – ее голос сорвался на шепот, полный надрыва. Она притянула его лицо к своему так близко, что он почувствовал тепло ее дыхания. Ее глаза, огромные и блестящие от слез, излучали все страдание мира, всю тяжесть ее ноши. – От вашего решения зависят тысячи жизней! Моих людей! Женщин, детей! Помогите нам! Прошу вас! Я... я не знаю, куда еще обратиться...
Гриша смотрел в эти глаза, чувствуя холод пота на спине. «Театр. Грязный, отчаянный театр. Но за ним – реальная угроза и реальная нужда.— Я... подумаю, – выдохнул он, стараясь не дрогнуть голосом. – Мне кажется... мы сможем договориться. Найти способ.
Кайра мгновенно отстранилась. Она резко вытерла лицо тыльной стороной латной перчаткой, смахивая следы "слез". Ее взгляд снова стал собранным, властным, словно и не было этой вспышки отчаяния. Она глубоко вдохнула, расправляя плечи.— Хорошо, – сказала она ровно, уже владычица Черной Горы. – Ну, раз уж вы все равно здесь... Может, поужинаете? Вы наверняка голодны. – Она сделала шаг к боковой двери, скрытой в тени колонн.
Отказать Гриша не хотел. Есть и вправду хотелось адски. Да и ясно было – просто так, в покое, его теперь не оставят. Где ужин, там и разговоры. Где разговоры – там и шанс что-то понять, разведать.— Благодарю, Ваше Величество, – поклонился он, следя за ее спиной. – Я не откажусь. – И посмотрим, что за стол накрыт в аду, – пронеслось в его голове, пока он следовал за золотым сиянием ее доспехов в сумрак нового коридора. Запах гари от борозды в камне все еще висел в воздухе.
Тайная комнатка была капсулой тепла и относительного спокойствия в каменном чреве замка. Небольшая, но удивительно обжитая.
В углу, за решеткой, трещал и потрескивал камин, отбрасывая пляшущие тени на стены, затянутые не просто коврами, а богатыми гобеленами с охотничьими сценами – явно для того, чтобы глазу было за что зацепиться, кроме голого камня.
Гриша тяжело опустился на стул у массивного стола, рассчитанного на шестерых, но сейчас пустующего. Его спина благодарно приняла твердую опору. Он уставился в узор одного из гобеленов. Королева задержалась за дверью – наверняка отдавала последние приказы.
Она вошла не открывая, а вышибая дверь каблуком сапога. Звонкий удар о каменный косяк прокатился по маленькому пространству.
– Ужин скоро подадут, – бросила она, словно констатируя погоду. Кайра сбросила тяжелый дорожный плащ на спинку стула напротив и уселась, выпрямив спину с королевской, но несколько усталой осанкой.
Глубокий выдох. – Раз уж основные условия обсуждены, – ее голос, обычно режущий сталью, сейчас звучал чуть приглушеннее, деловитее, – предлагаю углубиться в детали вашей роли.
Гриша открыл было рот – возразить, спросить, уточнить – но сдержался. Пальцы сами собой сжались в кулаки под столом. «Выслушаю. Узнать ее лан будет очень полезно.
– Все предельно просто, – Кайра провела рукой над столом, словно стирая невидимую пыль. Ее указательный палец стал маркером.
– Вы и ваши люди в магических робах – этот камуфляж идеально подходит для нашей легенды.
– Вы станете в отдалении от левого фланга. – Она начертила воображаемую линию в воздухе, затем опустила палец на столешницу, превратив ее в карту.
– Наши основные силы – будут здесь. Река замедлит их авангард, превратит в удобную мишень. Вы же... – Палец скользнул по воображаемому течению, –перепрыгнул на другую перейдете на другую сторону.
– И как только враг увязнет во фронтальном столкновении... – Палец резко ударил сбоку. – Дарите им во фланг.
Гриша наклонился вперед, локти уперлись в дерево. Почесал щетину на подбородке. Звук скребущейся кожи был громче слов.
– Мы... не будем убивать людей, Кайра. Это не наш метод.
Тонкий уголок ее губ дрогнул – не улыбка, а что-то вроде усмешки. – Вам и не нужно. Один рев вашего... особого оружия, – она слегка закатила глаза на слово "особого", – "распугает неопытных рекрутов. Они сразу же побегут. А за ними... – Она махнула рукой, изображая общее бегство. – ...потянутся и ветераны. Паника – очень заразна.
План висел в воздухе, хрупкий, как паутина. Ненадежный. В голове Гриши тут же всплыли гравиплатформы. «Воздушное прикрытие сверху... добавило бы веса и надежности. Он собрался было вставить слово, предложить вариант...
В дверь застучали – не резко, но настойчиво. – Войдите! – Кайра бросила взгляд на дверь, и в ее голосе снова появилась привычная властность.
Комнату заполнили за считанные секунды. Целый отряд слуг, молчаливых и эффективных, с массивными подносами, громоздящимися до подбородка.
Запахи ударили волной: дымный аромат жареного мяса, сладость печеных фруктов, острота специй, тяжеловатый дух дорогого красного вина.
Стол покрылся гастрономическим полем боя: серебристая рыба в травах, пирамиды экзотических фруктов, сочные окорока... И венчал это изобилие маленький, до жути реалистичный, зажаренный целиком зверь похожий и непохожий на свинью, одновременно.
Квешины – высокие, узкие кубки из темного стекла – действительно были наполнены до краев густым, темно-рубиновым вином.
Кайра взяла один кубок, ее движения были отточенными. Второй протянула через стол Грише. Ее глаза встретились с его – в них не было тоста, был холодный расчет, приправленный легкой театральностью.
– За... взаимопонимание? – произнесла она, чуть склонив голову. Вопрос звучал как утверждение. Как приказ.
Гриша взял тяжелый квешин. Вино пахло дубом и влажной землей. Слишком сладко. Слишком... окончательно. Он почувствовал вес камней за стенами, вес плана, вес этого жареного зверька, смотрящего на него пустыми глазницами.
– Эм... Да, – выдавил он, поднимая кубок. Стекло было холодным. Его собственное отражение в темной поверхности вина казалось чужим и пойманным в ловушку.
Пир катился по наклонной, увлекаемый потоком дешевого откровения и дорогого вина.
Они говорили громко, перебивая друг друга, из редко смеялись, в основном безрадостно.
Оба нашли общий язык в терпкой горечи: подчиненных-идиотов, судьбы-шлюхи, и мире что их окружал – сплошной заговор тупиц и недоброжелателей.
Гриша вставлял реплики между мощными укусами жареного мяса, жевал, глотал, набивал брюхо, словно топку, одновременно пытаясь просчитать следующий ход.
Кайра парировала легко, ее осторожность была эластичной, как доспех под плащом. Как ни старался, как ни кренился в разговоре, пытаясь вытянуть хоть крупицу стоящей информации – все соскальзывало с ее отполированной светским ядом брони.
Тело его медленно превращалось в свинец. Кости налились тяжестью, мысли заплывали жиром. И это дивило больше всего. «В этом вине – от силы шесть градусов, как в детском пунше... Тут что-то не так...»
Он поднял тяжелые веки. Кайра сидела напротив – румяная, оживленная, глаза блестели с неприличным задором. Рассказывала что-то, жестикулируя изящно.
И ее взгляд... Гриша уловил его траекторию. Он скользил не по его лицу, а чуть ниже грудины, к солнечному сплетению, будто искал слабину в броне, моральной броне.
«Вот сука. Подсыпала что-то. Хотя... глядя на нее – она пила с ним наравне, возможно даже больше. А по ее румянцу противоядия явно не принимала. «Значит, играет ва-банк? Или у нее иммунитет?»
Он уже почти не видел ее лица. Оно расплывалось, как в душном мареве. В фокусе держался только доспех – стальные чешуйки на корсаже, холодный, отполированный блеск в свете огня, и тайно которую так хотелось разгадать – что же под ним.
«Низзя... Шайя меня живьем на анатомический стол приколотит за такое...» – мысль ползла тягуче, как патока. «Но так хочется...» Жар разливался изнутри, туманя рациональность, подталкивая к пропасти.
Кайра тем временем взяла кувшин, начала разливать остатки рубиновой отравы по бокалам. Когда он попытался встать из-за этого, буквально на секунду – она замешкалась.
Бокал выскользнул из ее пальцев, упал на каменный пол с негромким, но отчетливым плюхом!
Гриша среагировал на автомате. Инстинкт – поднять, схватить. Рванулся вниз. Она – одновременно с ним, как в отрепетированном дуэте.
Их руки встретились над осколками и темной лужей вина. Ее пальцы – неожиданно сильные, цепкие – впились в его запястье. Гриша попытался дернуть руку назад – стальная хватка сжалась, не хуже гидравлического пресса. «Больно».
Он поднял голову. Над ним, в полуметре, было ее лицо. Улыбка. Не теплая, не пьяная. Острая. Победная. Лезвие, обернутое в бархат. Эта улыбка не оставляла шансов на отступление.
…
Дым и гул пьяного веселья висели в «Свинцовом Котле» плотной, липкой пеленой. Угловой столик тонул в полумраке, островок относительной тишины в бушующем море стонов, песен и звонких ударов кружек о дерево.
За ним, прижавшись спиной к прохладной каменной стене, сидел человек. Невзрачный. Серый плащ сливался с тенями, лицо – обычное, мгновенно теряющееся в толпе. Он не пил – лишь изредка подносил к губам почти полную кружку темного эля, делая вид.
Настоящая влага стекала по стенам подвального заведения конденсатом, смешивалась с лужами пива и чем-то кисловатым на полу, где уже храпели несколько постояльцев, пуская пузыри в лужицах собственных отходов.