Полководческое искусство — Гуго Фрайтаг-Лорингховен — страница 15 читать онлайн бесплатно

В войнах прошлого

«Всякое тесное нагромождение крупных масс, – говорил Мольтке, – является само по себе бедствием. Оно необходимо и оправданно, если ведет прямо к сражению. Весьма опасно вновь разделять войска из такого скопления перед лицом врага, и невозможно долгое время поддерживать такую концентрацию. Тяжелой миссией для компентентного Главнокомандования является обеспечение местонахождения масс по отдельности, но вместе с тем и возможность их своевременной концентрации»[176]. Прогресс, достигнутый Мольтке в полководческом искусстве, по сравнению с прежними эпохами, в особенности с эпохой Наполеона, – а именно им впервые было проявлено умение развернуть в одном направлении, сохраняя в зависимости от военной обстановки их на большой дистанции друг от друга или же в плотном объединении увеличившиеся массы войск новейшего времени, сведенные в несколько отдельных армий, – заключается отнюдь не только в войсковых переходах по отдельности и ударах соединенными силами.

Клаузевиц учил: «Могут быть предложены следующие основания для разделения и членения вооруженных сил: 1. Первоначальное развертывание вооруженных сил, то есть в ситуации, когда атаковано несколько стран; 2. наступление по отдельности может привести к более крупному успеху. Так как здесь речь идет о наступлении по отдельности к одному главному пункту, то таким образом начнется концентрическое наступление». <…> «К полной победе, к разгрому противника, а не только лишь к выигранному сражению ведет наступление в обход или же сражение с перевернутым фронтом, ведь оба они всякий раз обеспечивают решающий характер итогов… Мы полагаем, что, если концентрическая атака является сама по себе средством к более крупным победам, она все же главным образом следует из первоначального распределения вооруженных сил, а есть немного случаев, когда было бы правильно действовать так, чтобы ради него позволить войскам уйти с кратчайшего и простейшего направления»[177].

Следует привести здесь несколько примеров концентрических операций для более ясного освещения подобных условий.

В апреле 1757 г. король Фридрих сосредоточил свою армию для вступления в Богемию в 4 группах: 19 тысяч человек принца Морица от Анхальта до Хемница, 40 тысяч под командованием самого короля южнее Дрездена, 20 тысяч герцога фон Брауншвейг-Беверна под Циттау и 35 тысяч фельдмаршала графа Шверина к северу от графства Глац. Примерно равные по численности[178] австрийцы стояли в Богемии также 4 группами, однако их размещение было еще сильнее разбросано. Из них под Кёниггрецем 27 тысяч солдат генерала графа Сербеллони, под Рейхенбергом и западнее его 23 тысячи фельдцейхмейстера графа Кёнигсегга, между Будиными и Прагой в несколько эшелонов 39,5 тысяч под прямым управлением фельдмаршала графа Броуна[179], в районе Плана 24 тысячи фельдмаршал-лейтенанта герцога фон Аренберга.

Схема 6. Прага. 1757 г.

Распоряжения короля о наступлении привели к соединению главных сил с корпусом князя Морица и, вследствие не предотвращенного отступления австрийцев, к преследованию, которое привело обе группы по левому берегу Эльбы вплоть до Праги. Так как тем временем герцог фон Беверн разбил графа Кёнигсегга под Рейхенбергом[180], а тот, под угрозой его правому флангу от подступавшего со стороны Гичина фельдмаршала графа Шверина, поспешно отступил в Прагу, в то время как граф Сербеллони бездеятельно стоял под Кёниггрецем, дело дошло до объединения прусских войск справа от Эльбы на Изере и к их наступлению на Брандайс. Так как австрийцы под Прагой перешли Влтаву и встали на позицию восточнее укрепленного города, король оставил 32 тысячи человек под крепостью Прага на левом берегу Влтавы, а сам с 24 тысячами переправился через реку ниже Праги и утром 6 мая объединился с Швериным перед позициями противника. В тот же день они были атакованы по фронту и в правый фланг, а враг отброшен в Прагу.

В труде Генерального штаба[181] говорится о действиях короля в эти дни, о манере, в которой руководили войсками в XVIII столетии, таким образом, что тот перевес, которым он обладал над своими современниками, оказывается весьма убедительно аргументирован. «Усвоенная в ходе войны за Испанское наследство метода ведения войны предписывала в любом случае сражаться, чтобы добиться ограниченных целей, однако в ней не было никакого понятия о том, что генеральное сражение, о котором будет говорить Клаузевиц, может быть желанно для того, кто стремится к победе, а вовсе не предписано ему. То высшее понимание войны, которое мы видим у короля, коренится в масштабе его цели, в схватке за само существование, которой представала для него эта война в течение 7 лет, в то время как для противников она оставалась лишь кабинетной войной[182]. Только лишь он один смог ощутить все ее значение, а потому его искусство ведения войны осталось непонятым большинством его современников. Несмотря на это он в целом не был чужд своей эпохе, и если он и придал ей более высокое духовное содержание, то все же сохранил усвоенные ранее формы, ведь они во всей их структуре и по сути своей были связаны с самой сутью его государства, а потому оказались слишком прочны.

27 декабря 1756 г. он написал своем другу Альгаротти: «Мы должны действовать, а не воображать себе, будто живем во времена Цезаря[183]. Все, к чему теперь можем стремиться, так это, я полагаю, достижение высшей степени посредственности. Мы не перешагнем за пределы столетия». Осознание этого, пусть оно здесь и приняло лишь негативную форму, все же позволило ему полагаться на обычные методы в войне везде, где только это позволяли ему средства. Присущая ему внутренняя свобода проявлялась, прежде всего, в том, что он всегда действовал по ситуации и нигде далее не распоряжался за пределами того, в чем мог действовать с уверенностью. Поэтому он поначалу предполагал лишь обеспечить воссоединение со Швериным на Эльбе у Ляйтмерица[184]. Лишь когда противник не принял ожидавшегося решающего сражения на Эгере, преследование его привело короля в Прагу. Однако и там он поначалу ожидал сражения на левом берегу Влтавы, пока произведенная противником переправа не привела к битве на правом ее берегу. Так что битва под Прагой[185] оказывается не результатом изначального стремления к концентрическому наступлению и осознанного оттеснения австрийцев в том направлении, как довольно легко может показаться при взгляде на нее post factum, а лишь краеугольным камнем проводившихся с величайшей энергией военных действий, величие которых следует искать в том, что при всех обстоятельствах к ним успешно приноравливались, умея использовать их в самой полной мере».

Наполеон на о. Св. Елены диктовал заметки о войнах Фридриха Великого. Однако оценки его редко являются верными уже потому, что они были сделаны на основании чрезвычайно несовершенных исторических описаний. Так Наполеон, например, не смог в должной мере оценить те мотивы, которыми руководствовался король Фридрих, вторгаясь в 1757 г. в Богемию своими далеко друг от друга отстоящими войсковыми колоннами, а также перспективу успеха, имевшуюся при тех непреодолимых обстоятельствах, которая была у этой операции. Когда он усматривает в этом наступлении отдельными колоннами большую опасность, то делает замечание: «Есть принцип, по которому объединение разделенных корпусов никогда не должно проводиться поблизости от противника[186]!», то есть игнорирует то, чему учил и сам: «В войне все – предмет для осмысления, как применительно к противнику, так и к собственным войскам»[187]. Король Фридрих, однако, как показали события, был прав, когда полагался на внутреннее превосходство своих войск, что и помогло бы ему справиться с этой опасной ситуацией. Наполеон, далее, забывает, что окружающие Богемию горные цепи вынуждают к наступлению отдельными колоннами, ведь и австрийцы, при распылении их сил, были не в состоянии помешать объединению прусских войсковых колонн, но главное, он и сам обязан некоторыми из крупнейших своих успехов примерно такому же образу действий.

Когда в сентябре 1805 г. Наполеон изменил свое развертывание на Рейне вышеупомянутым способом, он исходил из того, что сможет выйти австрийцам в их правый фланг на Дунае. Он должен был сказать себе, что такой маневр не сможет долгое время оставаться скрытым от австрийцев. Если они перейдут в наступление на левый берег Дуная, то, так как армейская группа Бернадота была отправлена на Вайссенбург, всегда остается возможность объединить значительно превосходящие силы в районе Нёрдлингена. Однако если австрийцы сумеют избежать грозящей их правому флангу опасности, то Наполеон предполагал последовать за их отступлением, в ходе чего он продвинулся бы к северу от Дуная еще дальше. Бернадот при этом должен был взять направление на Регенсбург, задержав правое крыло подступавших с Рейна главных сил у Нойбурга. Если австрийцы к северу от Дуная отступят, то тем самым они попадут в опасность быть прижатыми к реке, что сможет побудить их к переправе на южный берег, поэтому продвижение левого крыла французов на Регенсбург станет чувствительнейшей угрозой их коммуникациям. Таким образом, император рассматривал самые разнообразные варианты, которые привели бы противника к Ульму, как позднее и произошло, но при этом он, конечно, не упускал из виду то, что подобное неестественное поведение противника может и вовсе не иметь места.

При ретроспективном взгляде кампания под Ульмом, так же как и пражская, может показаться операцией, с самого начала запланированной во всех своих деталях, которую вплоть до последнего неуклонно проводил полководец. А из этой картины слишком легко исчезают те свойственные человеку промежуточные фазы, которые всегда пронизывают ход военных действий, перечеркивая любые проекты маневрами противника и вызванной ими постоянной переменой решений. Это рассуждение в данном случае применимо и к Наполеону.

Когда подступавшие от Рейна корпуса подошли к р. Неккар, приходящие донесения позволили распознать, что главные силы австрийцев все же под Ульмом и южнее него. Император поэтому 2 октября так зафиксировал свои теперешние планы[188]: «Мое намерение, если враг медлит на Иллере, еще до него выйти на Лех, чтобы этим отрезать ему отступление, оттеснив его к Рейну или в Тироль». Дальнейший марш от Неккара к Дунаю последовал при выдвижении сильного флангового прикрытия в виде одного армейского корпуса и трех кавалерийских дивизий к Ульму, который стал осью поворота в этом маневре, а именно, чтобы 1,5 корпуса и 1 кавалерийская дивизия шли через Людвигсбург через Гмюнд на Ален, 1 корпус из Хайльбронна на Нёрдлинген, 1 корпус и 1 кавалерийская дивизия от Неккарэльца через Динкельсбюль. Армейская группа Бернадота должна была наступать на участок Дуная между Нойбургом и Ингольштадтом. Маневр был организован таким образом, что в любой момент стягивание армии на северном берегу Дуная оставляло возможность сражения, о котором император должен был по-прежнему постоянно думать. «Мой план, – писал он[189], – если мы столкнемся с противником, окружить его со всех сторон».

Австрийцы, однако, не только ничего не предприняли на правом берегу Дуная, но и никак серьезно не воспрепятствовали переправе французов у Донауверта, Нойбурга и Ингольштадта. Тамошние мосты пали с 7 по 9 октября один за другим, по большей части доставшись французам неразрушенными. Слабый австрийский корпус отступил с Леха за Изар, а одна дивизия 8 октября юго-западнее Донауверта сдалась под атаками массы французской конницы Мюрата и одной дивизии пехоты. Наполеон теперь предполагал, что главные силы противника отступают в Тироль. Армия 11 октября стояла двумя фронтами, один на Иллере, другой на Изаре, имея резервы на Лехе. Император предполагал отправиться в Мюнхен, чтобы принять на себя командование над левым крылом армии против имевшегося в виду подхода русских. В течение 11-го он пришел к выводу, что противник все еще стоит за Иллером, но теперь уже фронтом на восток, правым крылом доходя до укрепленного согласно приказу Меммингену, а левым примыкая к Ульму. Поэтому он усилил находящуюся на левом берегу Леха войсковую группировку на еще один корпус и сам принял над ней командование. Лишь в ходе проведенного 11-го боя под Ульмом к 12-му прояснилось положение оставленной на северном берегу французской дивизии: в Ульме и около него все еще находятся крупные силы противника, теперь оцениваемые в 40 тысяч человек. Теперь уже император не замедлил стянуть туда все находившиеся к западу от Леха корпуса. Отправленному на Мемминген маршалу Сульту[190] он писал: «Если там противника нет, тогда идите к нам вниз по Иллеру словно молния; я предвижу, что ни один солдат врага не уйдет»[191]. И действительно ушла лишь небольшая часть австрийцев; но в целом удалось уничтожить австрийскую армию в 60 тысяч человек. Если же командование ею было бы поручено не генералу Маку[192], несчастному фантасту, то, конечно, почти полностью оставленный французами левый берег Дуная до последнего еще оставлял возможность спасения, ведь только лишь стояния под Ульмом, в конце концов, привели к капитуляции. Сколь мало Наполеон рассчитывал на такую пассивность в действиях Мака, показывают многократные перемены в его мнении, в том числе и после перехода через Дунай. Эта кампания действительно была иной, нежели «хорошо проведенный маневр мирного времени», как затем был охарактеризован ее ход[193]. Подобные утверждения звучат воодушевляюще, однако не являются плодотворными в плане обучения. Следует оценивать ход этой кампании не с точки зрения установленных военно-исторических фактов, а только по ее результату.

Схема 7. Ульм. 1805 г.

Возникновение этой кампании, получившей имя от Ульма, показывает нам концентрическое наступление от Рейна и поначалу от Неккара и Майна к Дунаю в ожидании сражения в районе Нёрдлингена. Однако в любом случае уже позже появилось стремление к тому, чтобы все свои силы вывести и задействовать во фланг противнику, причем нечто подобное мы видим и годом позднее в войне против Пруссии. Здесь же состоялось сосредоточение всей, насчитывающей 160 тысяч, армии в едином пространстве развертывания в области на верхнем Майне.

Наполеон писал об этом: «Мои намерения заключаются в том, чтобы все мои силы сосредоточить на крайне правом крыле, для чего я обнажил бы все пространство между Рейном и Бамбергом, а потому мог бы объединить почти 200 тысяч человек на одном и том же поле сражения… Ход, который приобретут события, непредсказуем, ведь противник, который очевидно предполагает, что мое левое крыло на Рейне, а правое – в Богемском лесу, при этом верит, что коммуникации мои идут параллельно фронту, может стремиться к тому, чтобы охватить мое левое крыло. Тогда я тут же получаю возможность повернуть против него и оттеснить его к Рейну… Между тем мои первые переходы уже угрожают сердцу прусской монархии, а развертывание моих вооруженных сил окажется столь мощным и последует столь быстро, что одна развернутая примерно в Вестфалии прусская армия тут же начнет отступать к Магдебургу, а все остальные вооруженные силы врага поспешно устремятся для защиты столицы»[194].

Наступление из района развертывания на Майне шло тремя колоннами через Хоф, Лихтенфельс и Кобург. По самой восточной из дорог было отправлено 50 тысяч, по средней – 70, а по западной – 40 тысяч солдат. Наполеон первоначально предполагал, что прусско-саксонская армия будет удерживать линию Эльбы. Когда 7 октября начались маневры, он, однако, уже думал, что масса вражеских войск стоит у Эрфурта. В действительности, в начале октября 27 тысяч прусско-саксонских солдат стояли у Эйзенаха, 58 тысяч человек, так называемая Главная армия, вокруг Готы, 46 тысяч, среди них 18 тысяч саксонцев, армейская группа Гогенлоэ, была по обоим берегам Заале под Рудольштадтом, смешанный отряд был двинут в Хоф. Тем самым для решающей схватки оставалось не более 130 тысяч солдат, изготовившихся севернее Тюрингского леса, вместо 190 тысяч, которых можно было для этого выделить.

Распоряжение о последовавшем вниз по Заале французском наступлении против левого фланга в действительности небольших сил противника зачастую приводится в качестве доказательства того, что Наполеон в принципе отдавал предпочтение особенно тесному стягиванию своих сил, в отличие от Мольтке, который придерживался бы их разделения как можно дольше. Не считая того, что уже кампания при Ульме, которая, собственно, и являет собой рождение современной большой войны, позволяет увидеть, что в ней о таком принципе Наполеона и речи не шло, и в отношении кампании 1806 г. существенного различия с манерой действий Мольтке увидеть нельзя. Ведь сам император писал 5 октября маршалу Сульту: «Вы увидите, что с таким подавляющим перевесом наших объединенных на столь малом пространстве сил я могу не вести игру, а атаковать противника везде, где он стоит, имея двойное количественное превосходство… Было бы просто прекрасно выйти к Дрездену в одном батальонном каре из 200 тысяч человек»[195]. Однако такое «каре», как писал император еще 10 октября, когда армия уже 2 дня вела наступление, вполне давало о себе знать: «Связь с моей левофланговой колонной все еще не установлена или же только с помощью кавалерийских отрядов, а это ничего не значит»[196]. Конечно, даже ко времени Мольтке войска растягивались на куда большие пространства, однако в 1806 г. речь шла только о руководстве силами, которые примерно соответствуют одной из наших армий в 1870 г. Для наступления через Франконский лес тогда можно было иметь в виду только три дороги, которые к тому же еще отстояли друг от друга на один дневной переход, иногда более, причем связывающих их коммуникаций было крайне недостаточно. Вследствие этого корпуса были отделены друг от друга существенно больше, нежели было у наших армий в 1866 и 1870 гг. или даже применительно к основным нашим силам при развертывании в 1914 г. Протяженность наполеоновского наступления в 1806 г. имеет тем большее значение, что в действительности император к началу кампании располагал не 200 тысячами, а почти на четверть меньшими силами. 200 тысяч человек, так же как «батальонное каре» – лишь преувеличение, коих в его письмах с приказами мы находим множество, в этом сквозила его военная фантазия.

Схема 8. Йена. 1806 г.

Эта фантазия впоследствии много раз возводила перед ним такие строения, которые не соответствовали действительности. Тогда, в 1806 г., такие выражения лишь показывали, сколь великолепно прост был его оперативный план – бросить все доступные силы на решающее направление, – они в полной мере соответствуют ему. Император тем самым учитывал все варианты, которые могли произойти. Если противник оставался на левом берегу Заале, то Наполеон выходил ему в левый фланг и самым серьезным образом угрожал его отступлению на Эльбу; если он перейдет на правый берег Заале, то против него тут же можно будет развернуть превосходящие силы французов, а за счет отправки на восток правофланговой колонны его левый фланг вновь окажется в опасности. При возможной попытке Пруссии перед подступающими французскими колоннами отойти за Заале на Эльбу Наполеон нанесет удар во фланг; если же она обратится к северу на Магдебург, то французская армия окажется в состоянии перейти Эльбу далее вверх по течению и тем самым сделать всякую попытку [Пруссии] удержать речной рубеж изначально обреченной на неудачу. Наконец, избранное оперативное направление уже тем, что оно угрожало в первую очередь саксонским областям, могло привести к выходу Саксонии из союза с Пруссией.

Передовые части центральной французской колонны 9 октября наткнулись на дивизию армейской группы Гогенлоэ. Последняя была отброшена, а соприкосновение с нею вновь было утрачено. Еще одна дивизия Гогенлоэ под командованием принца Людвига Фердинанда Прусского была рассеяна 10-го числа маршалом Ланном силами передового корпуса левой колонны под Заальфельдом. Но и теперь ясности о положении противника не было. Донесение от правофланговой колонны, что более крупные силы противника находятся у Геры, позволило Наполеону, который до сих пор полагал, что существует опасность для его левого крыла, поверить в поворот противника налево. В связи с угрозой левому флангу пруссаков такой вариант казался в целом понятным, и, как в предыдущие годы, император приписывал врагу вполне естественные мотивы действий. В разбитой под Заальфельдом прусской дивизии он усматривал фланговое прикрытие противника, которому было поручено прикрывать его поворот налево, а посему были отданы распоряжения стянуть основные силы армии 11 октября под Геру. Левая колонна для этого была подтянута поближе. Корпус Ланна оставил долину Заале и двинулся на Нойштадт. Когда же присутствие войск противника под Герой не подтвердилось, в ночь на 12 октября император принял важнейшее решение, приказав повернуть армии влево к Заале. Это решение последовало в совершенно неясной обстановке. Наполеон подозревал, что противник находится на возвышенности между Заале и Ильмом, но уверенности в этом у него не было.

Неизвестность относительно противника сохранилась и 13 октября. Хотя Ланн докладывал, что предположительно 80 тысяч солдат противника стоят на линии Гота – Эрфурт – Веймар, а сам он передовыми частями вступил в бой под Йеной. В ответ на это Наполеон отдал распоряжение поддержать маршала, однако склонялся к предположению, что противник уже начал свой отход в северном направлении на Магдебург. Лишь когда усилившаяся под Йеной канонада и повторное донесение Ланна о наличии значительных сил противника на высотах левого берега Заале побудили императора отдать приказ о стягивании основных сил своей армии под Йену, в то время как оба наиболее продвинувшихся на север корпуса должны были оказывать давление на левый фланг главных сил противника, ведь теперь уже считали, что он находится на возвышенности левого берега Заале.

В действительности же главная прусская армия 13-го уже начала отход и передовыми частями вышла к Ауэрштедту. Под Йеной находилась лишь армейская группа Гогенлоэ, а за нею выдвинутый к Эйзенаху корпус Рюхеля под Веймаром. Наполеон не только вплоть до начала сражения, но даже после него был неверно информирован о противнике, считая, что 14 октября под Йеной были разбиты главные силы врага. Лишь в утренние часы 15-го он получил известие о данном тогда же и победоносном сражении Даву под Ауэрштедтом. Двойная битва 14 октября 1806 г. была дана на столь неясных основаниях, как едва ли какая-нибудь еще.

В отношении техники переходов меры, принятые Наполеоном еще до сражения, являются образцовыми еще и потому, что они показывают целесообразность глубоко эшелонированного продвижения для реализации оперативного охвата. Близость богемской границы и серия других обстоятельств существенно повлияли на избранный способ наступления. Однако если бы попытались, не обращая на них внимания, представить, что Наполеону якобы ничего не препятствовало расширить свой фронт за счет глубины построения на восток за Геру, примерно до Цвиккау, то очевидно, что армии потребовалось бы куда больше времени для поворота. Левое крыло и центр тогда должны были бы идти медленно, чтобы дать время правому крылу подойти, а это явно оставило бы противнику время для принятия контрмер, а, возможно, и вовсе ускользнуть из охвата. Поэтому то распределение сил, которое использовал Наполеон в 1806 г., в тех случаях, когда пытаются добиться результата на одном из крыльев общего развертывания, представляется вполне целесообразным.

Царившая в прусской Ставке в 1806 г. нерешительность привела к тому, что отступление на возвышенность между Заале и Ильмом началось слишком поздно, так что армия, разделенная на две части, подверглась охвату Наполеона. В 1805 г. упорство Мака под Ульмом привело, в конце концов, к полному осуществлению охвата. То, что Наполеон в обоих случаях рассчитывал на попытку противника своевременно уклониться от него, было уже продемонстрировано. Там, где противник действовал именно так, императору дважды, в конце 1806 г. на Висле и зимой 1807 г., не удалось превратить охват в сражение для нанесения сокрушительного удара[197]. Неблагоприятное время года, плохое состояние дорог на Восточном театре военных действий, огромные пространства которого облегчали противнику уклонение от ударов, существенно этому посодействовали.

22 декабря 1806 г. французская армия, всего до 90 тысяч человек, находилась на правом берегу нижней Вкры, между Варшавой и нижнем Наревом, а также восточнее Плоцка. Войска переправились через реку под Варшавой, Закрочимом и Плоцком и были под личным командованием императора. Левофланговая группа силами в 45 тысяч человек под командованием маршала Бернадота перешла через Вислу под Торном, ее кавалерия вышла к Бишуню, один корпус к Рыпину, а другой к Страсбургу[198]. Против нее под Сольдау[199], стоял насчитывавший 20 тысяч человек прусский корпус. Из состава русской армии 60 тысяч стояли на нижнем течении Вкры, 50 тысяч были еще только на подходе, на тот момент выйдя в район Остроленки. Наполеон, прибыв в Варшаву 19 декабря, полагал, что русские изготовятся к сражению между нижней Вкрой и Наревом – Бугом, и потому отправил Бернадоту приказ наступлением вниз по Вкре в правый фланг противника содействовать достижению решительного результата в битве, ожидавшейся 21-го или 22-го числа. До нее, однако, не дошло, так как русские отступили по обе стороны Нарева. Так что Пултуск и Голымин[200] превратились для французов лишь в кровопролитные арьергардные бои. Бернадот и без того не смог бы вовремя прибыть к сражению на нижней Вкре, а его медлительное наступление не оказало воздействия на правый фланг отступающих русских.

Схема 9. На Висле 1806 г.

Французское преследование за линию Остроленка – Ортельсбург[201] не заходило. Наполеон на рубеже 1806 и 1807 гг. приказал своей армии расположиться на зимние квартиры. Они располагались по большей части на правом берегу Вислы, при этом основные силы армии были потеснее сосредоточены по обеим сторонам Нарева и Буга. Только лишь 6-й корпус Нея и левее его 1-й корпус Бернадота, имея каждый по одной кавалерийской дивизии, растянулись на север до Фришес-Хафф. Их передовая линия проходила по р. Пассарге[202]. Однако, когда прусский корпус перед ним отступил, маршал Ней приказал продвинуть свой авангард существенно дальше. Против него, а затем и против Бернадота и был нанесен удар во второй половине января 1807 г. главными силами русских. С привлечением пруссаков их силы доходили до 100 тысяч человек под командованием генерала Беннигсена[203], который оставил один корпус на Нареве, за цепью восточнопрусских озер свернул направо и воссоединился с прусским корпусом. Французским маршалам удалось отойти в Гильгенбург[204] и Страсбург. Беннигсен, видимо, этот добровольный отход уже рассматривал как свою победу. В конце января он приказал своей армии занять широкую позицию на линии Фрайштадт – Дойч-Эйлау – Остероде – Алленштейн.

Наполеон не замедлил покинуть зимние квартиры. 31 января корпуса Даву (3-й), Сульта (4-й) и Нея (6-й), а также 3 дивизии кавалерийского резерва и гвардия, всего около 80 тысяч человек, стояли на фронте шириной в 90 км: Мышинец – Вилленбург – Гильгенбург, готовые к выступлению; корпус Ланна (5-й) и 1 кавалерийская дивизия обеспечивали фланг и тыл армии между Бугом и Наревом. Корпус Бернадота (1-й) в Страсбурге пока исключался из участия в операции, так как порученец с приказом попал в руки русских.

Беннигсен своевременно узнал о сосредоточении вражеских сил против своего левого крыла и 31 января распорядился о переходе армии на позицию под Йонкендорфом, северо-западнее Алленштейна. Он и в дальнейшем придерживался этого плана, но 2 февраля получил детальную информацию о намерениях своего противника из перехваченного приказа Бернадоту, где подразумевалось концентрическое наступление на Алленштейн. Наполеон из того, что еще незадолго до этого стоял фронтом к Бернадоту, сделал вывод, что район его размещения должен довольно существенно растягиваться к западу от Пассарге. Поэтому, если основные силы французской армии будут наступать на Алленштейн и далее вниз по Алле, то при большой протяженности вражеского фронта он имел основания рассчитывать, как он писал 28 января[205]: «…прорвать центр позиции противника и те из частей неприятеля, которые уже не смогут своевременно отступить, отбросить вправо и влево». Задуманная вначале как прорыв кампания должна была превратиться в охват, так как главные силы Беннигсена в основном находились на левом берегу Алле.

Французское наступление началось 1 февраля, и после того как в этот день Мюрат передовыми частями кавалерийского резерва изгнал русские авангарды из Пассенхайма, 2 февраля, объединившись с Сультом, под Алленштейном он наткнулся на войска левого русского крыла, которые стали отходить. Остальные корпуса в тот день своими головными частями достигли: 3-й – Менсгута; гвардия, вслед за Сультом – Пассенхайма; 7-й корпус – района Дембенофена; 6-й – Гогенштейна. Таким образом, император, имея одно острие наступление под Менсгутом, а другое – под Алленштейном, вплоть до сего момента смог сохранить возможность – по мере поступления известий о противнике – продолжить марш в северном или в северо-восточном направлении или же всеми силами обратиться к р. Алле. К этому он и приступил на следующий день, так как к тому моменту на врага он наткнулся только под Алленштейном. 3-й корпус дошел до Вартенбурга, в то время как перед центром французского фронта Сульт и Мюрат продвигались к вражеской позиции под Йонкендорфом. Две дивизии Сульта шли дальше вниз по Алле и с наступлением темноты овладели переправой через нее.

Схема 10. Йонкендорф. 1807 г.

Наполеон приказал, чтобы 4 февраля вражеский фронт был атакован 5 дивизиями, гвардией и основными силами кавалерийского резерва, в то время как Сульт наседал бы на левый фланг противника, а Даву от Вартенбурга через Шпигельберг искал бы соприкосновения с Сультом и под его командованием действовал бы вместе с ним.

Казалось, будто императору и здесь удалось то, на что он надеялся, начиная эту зимнюю кампанию, словно бы, вместо прорыва вражеского фронта и оттеснения его частей, он подошел к сражению на уничтожение противника. В этом духе и в осознании всей определяющей важности тактической победы, Наполеон вечером 3 февраля писал Сульту: «Как только подойдет маршал Даву, прикажите всему своему корпусу развернуться подле него, и не отправляйте даже части сил для слишком далеко идущего обхода; следует, прежде всего, сначала победить»[206].

Беннигсен избежал предназначенного ему сокрушительного удара за счет ночного отступления в северном направлении. Теперь французам оставалось только вести преследование. И если сосредоточение на узком пространстве оказалось напрасным, то полководцу, который попытался всеми средствами обеспечить успех, все же не следует предъявлять упреков. Эта зимняя кампания была начата и проводилась с большой энергичностью. Ход ее вплоть до концентрического стягивания сил против йонкендорфской позиции вновь показывает, однако, как Наполеон всякий раз умел приспосабливать свои решения к любой ситуации. Рассматривая чисто внешне, эту операцию сравнивают с таковой под Йеной, однако такое сходство, разумеется, возникло лишь по ходу боевых действий. Под Ульмом, под Йеной и при выдвижении к Йонкендорфу противник оказывался перед лицом угрозы путем своего отхода за счет неоправданно широкого замаха в наступлении. Наполеон использовал этот прием во всех трех ситуациях, хотя во всяком конкретном случае при этом действовал по-разному.

В конце апреля 1813 г. союзные пруссаки и русские силами 5 тысяч солдат держались на Заале между Галле и Мерзебургом, а главные их силы численностью в 70 тысяч человек находились на Эльстере и Плейссе между Цвенкау и Борной, кавалерию они выдвинули к Заале. 10 тысяч человек стояли под Зайцем и Альтенбургом. Поначалу против союзников на нижней Заале стояла армия вице-короля Италии, 11-й корпус Макдональда[207], 5-й – Лористона, 1-й кавалерийский корпус Латур-Мобура[208] и еще одна не готовая к боям пехотная дивизия Дюрута, всего около 50 тысяч человек. Вторая войсковая группировка, насчитывавшая 135 тысяч человек, под личным командованием императора подходила от Майна по обе стороны Тюрингского леса: 3-й корпус Нея, 6-й корпус Мармона и гвардия через Эйзенах, 4-й – Бертрана и 12-й – Удино[209] через Йену. Это были войска, сформированные заново, после того как Великая армия нашла свою гибель в России, в то же время те, что были у вице-короля, по меньшей мере, обладали некоторой прочностью. Подступавшие с Майна войска были лишены, прежде всего, боеспособной кавалерии – недостаток, который сказывался все тяжелее, когда союзники обладали большим перевесом именно в этом роде войск. И без того неповоротливые, новые формирования французов вследствие этого продвигались вперед медленно, не имея никакой разведки.

Император заявил, что временно целью общего наступления обеих войсковых группировок будет Лейпциг, при этом вице-королю было поручено перейти через Заале под Мерзебургом. Была уверенность в том, что союзники не будут продолжать ожидавшееся наступление на верхнюю Заале, однако о проведенном ими в конце апреля развертывании царила полная неизвестность, ведь их кавалерия исключала всякий обзор. 29 апреля бывший авангардом головных частей главной группы 3-й корпус Нея смог овладеть переправой через Заале у Вайссенфельса, а 1 мая вражеская кавалерия отошла перед ним еще дальше, от Риппаха через Лютцен. Одновременно вице-король занял переправу под Мерзебургом и тем самым вынудил оставить Галле. Сражавшиеся там прусские войска отошли к Лейпцигу. 1 мая французские корпуса получили следующие цели переходов: 11-й – Маркранштедт, 5-й – Шладебах, дивизия Дюрута – Мерзебург, 1-й кавалерийский корпус в район севернее Лютцена, 3-й с основными силами – Кайя, 6-й – Риппах и Наумбург, гвардия – Вайссенфельс, 4-й – Штёссен и Камбург, 12-й – Кала. Дивизия 3-го корпуса и гвардейская кавалерия образовали под Лютценом прикрытия штаб-квартиры императора и одновременно вместе с армейской группой вице-короля стали острием объединившейся теперь армии, выдвинутым к Лейпцигу. Следующие ее корпуса, не считая все еще бывшего в трех дневных переходах от Лютцена 12-го, растянулись оттуда до Наумбурга и Камбурга, в то время как основные силы имевшего около 50 тысяч 3-го корпуса должны были под Кайя прикрывать правый фланг в ходе дальнейшего наступления на Лейпциг.

Схема 11. Гросс-Гёршен. 1813 г.

Наполеон, который весьма точно оценивал противника в 60–70 тысяч человек, вечером 1 мая пришел к верному мнению, что главные силы его находятся под Пегау и Цвенкау. Однако такое мнение здесь возникло скорее из предчувствия истинного положения дел, нежели его предоставили надежные сведения из поступавших донесений, ведь вражеская кавалерия, как и прежде, не давала подойти поближе, а сами союзники оставались за водными преградами. Император считался с ударом противника во фланг своему продвижению; ведь для чего же тогда противник избрал свою позицию южнее Лейпцига? И все же Наполеон не ожидал такого удара ранее 3 мая. Его распоряжения на 2 мая вследствие этого были нацелены на то, чтобы продолжить обход противника через Лейпциг, но на всякий случай было предпринято более глубокое эшелонирование к югу. Из группы вице-короля только 5-й корпус, дивизия Дюрута и части кавалерии продолжали наступление на Лейпциг, 11-й корпус встал на позицию южнее Марканштедта. 3-й корпус оставался у Кайя, 6-й корпус получил приказ обратиться против Пегау, 4-й через Тауху подступал к 3-му. Гвардия должна была идти за 3-м корпусом в Лютцен, 12-й корпус шел в Наумбург. На 3 мая было запланировано развертывание 4, 5 и 11-го корпусов на фронте Пегау – Цвенкау. Если этот план будет реализован, тогда три корпуса будут готовы отразить попытку союзников выйти из низменности Эльстера, в то время как 5-й корпус шел в обход Лейпцига, гвардия и 3-й корпус должны были, в зависимости от обстоятельств, присоединиться к ним или же оставаться на левом берегу Эльстера.

Последовавшая уже 2 мая атака союзников против занятой 3-м корпусом группы деревень южнее Лютцена привела к сражению под Гросс-Гёршеном[210], а потому запланированные Наполеоном маневры не были осуществлены. Вновь сформированная французская армия разбилась об основные силы пруссаков и русских. К проведению настоящего преследования они были не способны, а потому и не удалось отрезать союзникам путь отхода за Эльбу.

Форма избранного Наполеоном развертывания была следствием изначального варианта разделения его вооруженных сил, а также существовавшего замысла охвата через Лейпциг. При этом армейской группе вице-короля выпадала роль своего рода авангарда всей армии; поэтому главной группе императора следовало для начала приблизиться к ней. Это и произошло 1 мая, когда главная колонна, глубиной в основном лишь около 50 км (если не считать 12-го корпуса), с двумя фланговыми ответвлениями двинулась на противника силами 3-го и 4-го корпусов. В этих распоряжениях без сомнения видна значительная разница с обходным маневром под Йеной. Ведь и там Наполеон предполагал выйти во фланг, однако должен был считаться с возможностью отхода противника. Здесь, собственно, следовало бы иметь в виду развертывание противника под Лейпцигом и южнее его, поэтому дело заключалось в том, чтобы обходной маневр был размахом через Лейпциг или еще севернее, чтобы раньше или позже из флангового маневра можно было повернуть фронтом справа. Именно для этого лучше всего подходила избранная им форма: главные силы в длинной колонне, в то время как под Йеной, несмотря на сеть дорог и прочие обстоятельства, куда большее число возможностей обещало разделение на несколько параллельных колонн.

После сражения под Гросс-Гёршеном Наполеон примерно со 100 тысячами солдат преследовал русских через Дрезден, в то время как 65 тысяч Нея через Торгау пробивались в направлении на Берлин, так как император предполагал, что там отступают пруссаки, которые под Мейсеном перешли через Эльбу. Когда он узнал, что на правом берегу Эльбы через Грёссенхайн они вновь подошли к русским, а также то, что союзники окапываются за Шпрее, то Ней, который со своими силами 16 мая прибыл под Люккау, был подтянут туда через Хойерсверду. После того, как 15 мая был отброшен русский арьергард[211], Наполеон между 16 и 19 мая провел развертывание ведомой им главной группы его армии перед позицией противника.

Союзники, полагая, что с севера им угрожает лишь один-единственный корпус противника, 24 тысячами солдат двинулись к Хойерсверде. Когда же выяснилось, что на их фланг подходит куда более сильный противник, они растянули свою позицию вправо. Тем самым при тогдашнем вооружении для 60 тысяч пехоты они имели слишком большую протяженность в 15 км. Сосредоточить резервы за угрожаемым правым флангом было невозможно. 20 мая Наполеон овладел выдвинутыми вперед позициями союзников и переправами через Шпрее по обе стороны от Бауцена. 21-го последовала концентрическая атака Наполеона с линии Сингвиц – Бауцен – Нидергуриг на фронт от Нейса до Кликса в правый фланг союзников. Последние избежали угрожавшего им сокрушения за счет своевременного отхода. Внутреннее превосходство вражеских войск по сравнению с необученными французскими формированиями и ошибки подчиненных Наполеона лишили его здесь победы, которая должна была достаться ему по самому замыслу сражения. Сам по себе Бауцен отчетливо показывает преимущества начатого издалека тактического обхода, проведенного на решающем направлении. Сражение в этом отношении не без оснований сравнивают с Кёниггрецем.

Схема 12. Бауцен. 1813 г.

Предназначенные для действий против Австрии прусские вооруженные силы в 1866 г. достигли численности в 254 тысячи человек и были двинуты к австрийско-силезской и саксонско-бранденбургской границе. Развертывались: Эльбская армия под Торгау, 46 тысяч человек; 1-я армия под Гёрлицем, 93 тысячи; 2-я армия в Силезии, 115 тысяч. Развертывание подверглось неизбежному воздействию очертаний существовавшей тогда сети прусских железных дорог. Необходимость предпринять ответные шаги на военные приготовления Австрии вынудили использовать все 5 ведущих к саксонско-австрийской границе магистралей. 25 мая Мольтке писал: «Можно назвать лишь крайне желательным то, чтобы дипломатические акции к 5 июня были завершены. Мы стоим на дуге длиной в 60 миль Цайтц – Торгау – Гёрлиц – Нейссе силами в 60, 130, 30 и 60 тысяч человек соответственно. Концентрация их по две, а затем и всех этих групп в единой армии быстрее всего может быть достигнута лишь движением вперед, то есть за счет наступления»[212]. Разделенное положение, вызванное местом их разгрузки, Мольтке вовсе не считал собственно развертыванием. При тогдашней скудной прусской железнодорожной сети оно не могло быть осуществлено с помощью этого вида транспорта, каким мы его знаем в 1870 и 1914 гг., завершить его можно было только пешими переходами. Поскольку было невозможно сделать так, чтобы боевые действия открылись только после окончания железнодорожных перевозок, не следовало и пытаться добиться нужного более тесного сосредоточения, а потому оставалось добиться последнего лишь с помощью фланговых маневров вдоль границы.

1-я армия вследствие этого в начале июня двинулась влево, так что левое ее крыло под Гёрлицем подошло к находившемуся под Хиршбергом правому крылу 2-й армии на 60 км. Так как одновременно к Эльбе подходила и Эльбская армия от Цайтца и Галле к Мюльбергу и Торгау, насчитывавшая ранее 450 км ширина района развертывания сократилась до 335 км. Обеспеченное таким образом большее сближение 1-й и 2-й армий было между тем вновь прекращено из-за того, что сосредоточение крупных австрийских сил в Моравии вызывало во 2-й армии опасения за Верхнюю Силезию. Так как последовал ее запрос об отходе влево к Нейссе, оказалось необходимым, чтобы и 1-я армия сдвинулась дальше влево, а потому ее левый фланг должен был стоять не у Гёрлица, а у Лёвенберга. Эти передвижения продолжались до 18 июня. Эльбская армия между тем вступила в Саксонию и установила связь с правым крылом 1-й армии, которой она теперь и была подчинена. 22 июня армии получили приказ о вступлении в Богемию. Теперь им было указано направление на Гичин, именно его считали тем, к чему желательно стремиться. Это распоряжение было дано исходя из предпосылки, что основные силы австрийской армии все еще стоят в Моравии, а два австрийских корпуса сначала сосредоточатся по обе стороны Эльбы на саксонской границе, где они должны будут объединиться с саксонцами.

Заявлявшее именно об этом письмо Мольтке в оба штаба армий гласило: «По всем имеющимся здесь сведениям представляется в целом невероятным, чтобы главные силы австрийцев в ближайшие дни уже могли бы, сконцентрировавшись, встать в Богемии. Захваченная нами инициатива должна предоставить нам легкую возможность атаковать их в таком разделенном положении превосходящими силами и стремиться к победе и на другом направлении. И все же объединение всех вооруженных сил ради главного результата следует постоянно иметь в виду… Так как более слабой 2-й армии выпала тяжелая задача дебуширования из гор, то, как только будет установлена связь с Эльбской армией, 1-я армия имеет тем большие обязательства, ведь ее быстрое наступление сократит продолжительность кризиса»[213].

Схема 13.

25 июня Эльбская и 1-я армии перешли через Лаузицкие горы своими передовыми частями, в то время как 2-я армия временно оставила свой 6-й корпус на Нейссе, а остальные войска встали северо-западнее котловины Глаца в готовности к вступлению в Богемию. Основные силы австрийской Северной армии, количеством в 180 тысяч человек, находились все еще в глубоком эшелонировании на подходе из Моравии к верхней Эльбе, причем передовые ее части уже подошли туда. Насчитывавшая 65 тысяч человек группа кронпринца саксонского[214] стояла за Изером. Из этой группировки австрийских сил следовало, что Мольтке справедливо полагает возможным разбить противника по частям превосходящими силами, если прусская сторона будет действовать последовательно и решительно. Из этого видно далее и то, что прусское вступление двумя отдельными группами в этом случае было оправданно. Мольтке мог счесть риском только одну из уже сосредоточенных в северной Богемии вражеских армий, а это было им уже многократно учтено.

27 июня 5-й корпус из 2-й прусской армии с боями вышел из гор, развив свой успех 28-го при Скалице против вдвое превосходившего его противника, и 29 июня подтянулся в Градлиц к центру армии. 6-й корпус следовал за ним до Скалица. Находившийся на правом фланге 2-й армии 1-й корпус 27 июня был отброшен под Траутенау 10-м австрийским корпусом, однако на следующий день последний, собираясь повернуть вправо, был под Буркерсдорфом перехвачен прусским Гвардейским корпусом и разбит. Гвардейский корпус 29-го вышел к верхней Эльбе под Кёнигинхофом[215]. Австрийский главнокомандующий фельдцейхмейстер фон Бенедек, так и не перешел к единым действиям против находившейся поначалу против него 2-й прусской армии, так как он был намерен соединиться со своей группой на Изере. А с последней в боевое соприкосновение 26 июня и в ночь на 27-е вступила 1-я прусская армия принца Фридриха-Карла. Под давлением нарастающего перевеса кронпринц саксонский 28-го оставил позицию на Изере, дошло до боя только с его арьергардом. 29-го армейская группа кронпринца заняла позицию западнее Гичина, где к вечеру она и была атакована. Бенедек между тем распознал невозможность выйти во фланг двигающейся маршем армии кронпринца прусского и приказал кронпринцу саксонскому подтягиваться в направлении на Милетин к главным силам. Бой под Гичиным был не без труда прерван, начали отступление в указанном направлении. В течение 1 и 2 июля теперь уже объединившаяся австрийская армия и саксонский корпус встали на позицию северо-западнее Кёниггреца между Быстрицей и Эльбой.

Король Вильгельм утром 30 июня выехал со Ставкой[216] из Берлина. Еще до получения известий об исходе боя под Гичиным, в ходе поездки по железной дороге, из Кольфурта по телеграфу в штабы обеих армий последовало указание: «2-я армия должна держаться на левом берегу верхней Эльбы, а ее правое крыло готовиться присоединиться к левому флангу наступающей 1-й армии через Кёнигинхоф. 1-я армия без задержки наступает на Кёниггрец. Генерал фон Герварт (Эльбская армия) должен атаковать крупные силы противника на правом фланге этого наступления и оттеснить их к основной армии противника»[217].

Вследствие этого указания предполагавшаяся командованием 2-й армии переправа ее центра и правого фланга через Эльбу 2 июля не состоялась. Высоты правого берега были обнаружены оставленными противником, однако направление его отхода установить не удалось. 1-я армия 1 июля своими передовыми дивизиями вышла к Горице – Милетину, Эльбская армия 2 июля своим авангардом до Смидара. В остальном же обе армии 2 июля отдыхали. Соприкосновение с противником во 2-й и 1-й армии было потеряно. Прусские войска уже 2 июля стояли на широкой дуге северо-западнее Кёниггреце вокруг целой армии противника, стоявшей на левом берегу Эльбы, хотя прусское Верховное Главнокомандование из-за утраченного соприкосновения с врагом об этом не знало, что отчетливо видно из наброска указаний Мольтке от 3 июля.

В последних [указаниях] от армий требовалось[218], прежде всего, восстановление контакта с противником. На 3 июля планировалось, что Эльбская армия пойдет вниз по Цидлине в Хлумец. Они должны были обеспечить переправу через Эльбу ниже Пардубице. 1-я армия также должна была сместиться вправо, дойдя до линии Нойбидшов – Гёриц. Выдвинутый к Садове отряд левого крыла получил задачу разведки на участке Эльбы Йозефштадт[219] – Кёнигинхоф: «Если перед этой линией все еще находятся крупные силы противника, то их следует немедленно атаковать как можно большим перевесом сил». 2-я армия должна была выдвинуть 1-й корпус через Милетин для наблюдения за крепостью Йозефштадт и для прикрытия возможного отхода остальных корпусов армии. Последние должны были 3 июля оставаться на левом берегу верхней Эльбы и вести разведку за Аупой. «Донесения о местности и положении у противника следует немедленно направлять сюда. Если же из них последует, что концентрическое наступление обеих армий на выдвинувшиеся между крепостями Йозефштадт и Кёниггрец главные силы противника встречает слишком большие трудности или же австрийская армия уже оставила какой-либо район, то тогда следует продолжить общий отход в направлении на Пардубице».

Решение вопроса о том, следует ли за Эльбой атаковать предполагаемую вражескую позицию между Йозефштадтом и Кёниггрецем по фронту или же прорываться в подходящем месте, захватив переправу, было поставлено в зависимость от результатов запланированных на 3 июля разведок. Либо, с учетом несравненно больших жертв, связанных с таким образом действий, необходимо было провести поворот направо всем силам и [организовать] переправу, будь она под Пардубице или же еще ниже. Подобным, угрожавшим линии отхода на Вену, маневром противник был бы вынужден оставить рубеж Эльбы. Мог также состояться и вариант, что оставив соответствующие силы перед фронтом противника, [войска] перейдут к атаке с двойным охватом, при этом 2-я армия должна будет, обойдя Йозефштадт, пойти в обход через Аупу и Меттау. Условие для этого представляло собой пребывание основных сил 2-й армии по-прежнему за верхней Эльбой.

Схема 14. Кёниггрец. 1866 г.

Лишь прибывшие вечером 2 июля донесения о том, что австрийцы силами трех корпусов стоят на Быстрице, а также предположение, что за ними могут последовать и другие, позволили понять, что в любом случае еще удастся перехватить значительные силы противника по эту сторону Эльбы. Принц Фридрих-Карл поэтому решил атаковать противника 3-го числа силами Эльбской армии в направлении на Неханиц, а 1-й армией по обе стороны Садовой[220]. Однако во 2-ю армию пришел приказ всеми силами двинуться на правый фланг 1-й армии стоявшего против нее неприятеля. Последовавшее таким образом концентрическое наступление на Северную армию австрийцев было назначено на 3 июля.

Письма Мольтке с приказами при планировании и проведении операций, приведших к победе под Кёниггрецем, с самого начала были пронизаны стремлением к сокрушению противника. Однако касательно самого сражения верно сказанное и относительно битвы под Прагой. И сколь мало полагал король Фридрих, когда он вступал раздельными колоннами в Богемию, что он будет искать генерального сражения под Прагой, так и Мольтке не предусматривал нечто подобное под Кёниггрецем. Само название упоминается вообще впервые лишь в указанной выше Кольфуртской депеше. Мольтке же всегда осознавал, что «в ходе операций нам противостоит не зависящая от нас воля противника»[221]. Те меры, что были в нужный момент приняты для объединения прусских армий, он считал, были «верно сформулированными и энергично проведенными вспомогательными действиями в неблагоприятной, однако бывшей таковой изначально ситуации»[222]. В точном предчувствии возможности такого воссоединения в дальнейшем заключается, однако, нечто большее, нежели простая компетентность. Успех в самом сражении был на стороне прусской армии, но в таком виде и в таких масштабах, которые Мольтке заранее предполагать не мог. И все же именно его заслуга в том, что при Кёниггреце удалось объединить армии на поле боя так, что он назвал это «лучшим из того, что может быть достигнуто стратегическим командованием»[223].

Положение, возникшее вследствие сражений при Шпихерне и Вёрте[224], в Ставке смогли в должной мере оценить лишь 9 августа 1870 г., так что стала возможна передача соответствующих указаний всем трем армиям. Так как согласно поступившим сведениям следовало ожидать, что противник отойдет за Мозель, а перед 1-й и 2-й армиями возможно только за р. Сей, то трем армиям было указано преследовать его, а именно: 1-й – через Больхен, 2-й – на Номени и южнее, 3-й – в общем направлении на Нанси. Главных дорог, указанных армиям для продвижения, следовало придерживаться лишь до тех пор, пока кавалерия не сможет прояснить положение главных сил противника. От этого необходимо было поставить в зависимость и то, будет ли 1-я армия обходить крепость Мец, за которой следовало лишь наблюдать, с юга или с севера[225]. 11 августа в Ставку сообщили о противнике, что он стоит крупными силами на левом берегу р. Французский Нид. Поэтому было отдано распоряжение, что три корпуса 2-й армии должны подтянуться к левому крылу 1-й армии, в то время как три корпуса левого крыла были бы готовы или же двинуться против врага за Французским Нидом, или же продолжить марш к Мозелю повыше Меца.

Схема 15. Мец. 1870 г.

Когда в течение 12 августа выяснилось, что противник оставил позиции за Нидом, германской Ставкой были даны новые указания. В них говорилось[226]: «Насколько можно видеть по поступающим донесениям, главные силы противника отступают за Мозель через Мец. 1-я армия выступает завтра, 13-го числа, к Французскому Ниду, кавалерия ведет рекогносцировку у Меца и переправится через Мозель ниже его. 1-я армия, таким образом, прикрывает правый фланг 2-й армии. Последняя идет к линии Бехи – Шато-Сален, передовые посты на р. Сей. Она должна стараться, если возможно, обеспечить себе переправы у Пон-а-Муссон, Дьёлуара, Марбаха и т. д. Кавалерия ведет рекогносцировку за Мозелем. 3-я армия продолжает наступление на линию Нанси – Люневиль. Дальнейшие ее действия будут определены в ближайшие дни».

Потребовались постоянно повторяющиеся указания генерала фон Мольтке армиям, чтобы они должным образом использовали кавалерию. Однако тогда понимание того, как целесообразно использовать войсковую кавалерию, еще не утвердилось повсеместно, так что даже отдельные бравые свершения войск никакой пользы в разведке не приносили. Вследствие недостатка в Ставке известий о противнике французская Рейнская армия смогла беспрепятственно провести свой отход к Мецу. Но германская 2-я армия придерживалась того же направления, в котором была отправлена изначально: к переправе через Мозель повыше Меца. Ее центр и левое крыло тем самым оказывались там, где никакого противника не было. Однако именно это и имело затем решающие последствия. Так как французы под Мецем медлили, 2-я армия получила возможность действовать в обход, ведь этот руководящий замысел августовских сражений под Мецем впервые был намечен в упомянутых выше указаниях Мольтке от 12-го числа.

Против ожиданий 14 августа крупные силы вражеской армии все еще были восточнее Меца и были атакованы 1-й армией, а также частями повернувшего вправо 9-го корпуса 2-й армии. Однако разгоревшееся таким образом сражение было лишь временно прервано движением через Мозель правофланговых корпусов 2-й армии. Когда 15-го был обнаружен отход противника на линию фортов Меца, а также его дальнейшее продвижение в западном направлении на другом, левом, берегу Мозеля, 1-я армия получила приказ оставить для наблюдения за Мецем лишь один корпус, в то время как два других должны были изготовиться южнее крепости между р. Сей и Мозелем, а также перейти реку чуть южнее крепости, правее 2-й армии. В указаниях Мольтке далее говорилось: «Обстоятельства, в которых 1-й и 7-й армейские корпуса[227], а также части 18-й дивизии[228] вчера вечером одержали победу, исключают всякое преследование. Плоды победы можно будет пожать только мощным наступлением 2-й армии к дорогам от Меца до Вердена. Командованию 2-й армии следует предоставить вести его всеми средствами и по собственному разумению»[229].

Главнокомандующий 2-й армией принц Фридрих-Карл Прусский пришел к выводу, что основные силы французской армии находятся в полном отступлении к Маасу, и что 14-го восточнее Меца сражалась только часть из них, которую он оценивал в 4 дивизии. В соответствии с этим принц на 16 августа дал основным силам 2-й армии направление к Маасу повыше Вердена. Только лишь далее всего продвинувшиеся на север воинские соединения: 3-й, 10-й корпуса, 5-я и 6-я кавалерийские дивизии должны были наступать к ведущим из Меца в Верден дорогам, при этом следовавший за ними во второй линии 9-й корпус должен был служить им опорой. Казалось, отнюдь не исключено, что все еще отстававшие части противника, прежде чем они дойдут до Мааса, будут взяты в оборот правым флангом 2-й армии и оттеснены к северу.

Вопреки ожиданиям, 3-й армейский корпус на возвышенности под Вьонвилем наткнулся на всю армию Базена[230]. Он без промедления принял неравный бой, в который постепенно вмешался 10-й корпус, и продержался против натиска превосходящих сил. Командир 3-го армейского корпуса генерал-лейтенант Константин фон Альвенслебен[231] так сформулировал имевшееся у него 16 августа мнение о ситуации: «Как и ранее, 15-го, у меня вновь перед глазами со всей ясностью встала картина всей кампании и была уверенность, что положение оправдывает ввод в дело моего корпуса»[232]. Схожая точка зрения 16-го вечером была сообщена и в письме Мольтке начальнику штаба 2-й армии генерал-майору фон Штиле, где говорилось: «По здешнему мнению исход кампании заключается в том, чтобы отбросить отступившие от Меца главные силы противника к северу. Чем более будет перед 3-м армейским корпусом неприятель, тем большим будет завтра успех, когда можно будет бросить против него 10, 3, 9, 8, 7-й армейские корпуса, а возможно и 12-й»[233].

17 августа удалось привлечь к достижению решительного результата на левом берегу Мозеля и Гвардейский корпус. Затем 18 августа он был двинут туда же. К тому моменту французская армия чуть ли не на виду у германской провела поворот вправо и в тыл к высотам между Сен-Прива и Мозелем, маневр, который с германской стороны был не распознан вовсе. 18 августа последовал поворот на север 2-й армии, теперь уже силами в пять корпусов при постепенном развороте к новому вражескому фронту, левое крыло которого было атаковано 1-й армией под Гравелотом и южнее его, а его правое крыло, заходившее даже за Сен-Прива, было, впрочем, обнаружено позднее.

Эти упущения германской стороны 17 августа, когда фронт 2-й армии утратил соприкосновение с противником, имели следствием тот изъян, что 18-го числа корпуса оказались в невыясненных обстоятельствах. Общий успех немцев в операции под Мецем, который следует полагать взаимосвязанным тактическим результатом сражений 14-го, 16-го и 18-го августа, был обеспечен в тот момент, когда Базен распорядился о повороте вправо и назад на позицию западнее Меца. Для реализации успеха потребовалось однако германское наступление 18-го, ведь только лишь по-настоящему разбитая и отброшенная в Мец французская армия, блокированная частью немецких сил в крепости, могла быть оставлена в тылу идущих на Париж маршем армий. То преимущество, которое таилось в начатом оперативным путем охвате для тактических действий, 18-го немцами использовано не было. Однако французы уже были оттеснены с пути своего отхода, хотя поворот против их фронта пришлось осуществлять постепенно из почти прямоугольного по отношению к нему положения, так что находившийся теперь на левом крыле 12-й армейский корпус смог частично быть использован для действий в обход. Но в самом полном виде тактический охват осуществился в операции под Седаном.

25 августа 1870 г. Маасская армия в ходе наступления на запад вышла на линию Домбасль – Триакур – Лаэйкур, 3-я армия правым крылом – к Шармону и Бар-ле-Дюк. В Ставку в Бар-ле-Дюке уже пришли сведения, которые указывали на намерения французской армии под Шалоном с помощью марша вдоль бельгийской границы попытаться выручить окруженную в Меце Рейнскую армию. Когда в ночь с 25 на 26 августа насчет этих планов французов возникла твердая уверенность, оказалось необходимым приостановить наступление на Париж и повернуть направо, чтобы преградить дальнейшее продвижение противника на правом берегу Мааса в районе Дамвиллер с привлечением 2 корпусов из осаждавшей Мец армии. Когда же затем 27 августа выяснилось, что армия Мак-Магона[234] идет к Маасу через Бузанси и Бомон, но еще не прошла оба этих городка, появилась возможность задействовать не только Мааскую армию и правое крыло 3-й армии, но и ее левое крыло против армии под Шалоном, причем еще на левом берегу Мааса. При полученном тем самым значительном перевесе против 100 тысяч солдат противника можно было отказаться от содействия обоих корпусов блокирующей Мец армии. Вместо северо-восточного направления переходов, которого придерживались до сих пор, теперь было взято северо-западное, которое вело вниз по Маасу, по левому его берегу. В соответствии с этим обе германские армии 28 августа оказались в положении, в котором они, с выдвинутым вперед правым крылом от Мааса через Бантевиль – Варен до Сент-Мену и северо-западнее его, стояли фронтом шириной в 50 км, будучи эшелонированы справа и слева. Противник в этот день в продолжение своего марша к Маасу передовыми корпусами вышел к линии Гран-Пре – Седан и за нее. Германская кавалерия постоянно поддерживала соприкосновения с ним. 29 августа 12-й корпус под Нуаром вступил в боевой контакт с противником. Обе германские армии на своем правом фланге сосредотачивались на фронте шириной в 35 км на линии Стенэ – Бузанси – Гран-Пре – Сешо.

Германская сторона 30 августа имела приказ атаковать, при этом 3-й армии было указано двумя армейскими корпусами поддерживать Мааскую армию в направлении на Бомон и отправить остальные свои части в общем направлении на Ле-Шен. Эти распоряжения привели к поражению 5-го и частей 7-го французского корпусов. Маг-Магон осознал невозможность продолжать марш на Монмеди, и приказал общее отступление на Седан. 31 августа проходило сосредоточение армии на позиции, обнимавшей полукругом маленькую крепость Седан на правом берегу Мааса. Генерал Винуа[235], командующий недавно образованного корпуса, головные части которого прибыли к Мезьеру, получил приказ ожидать там же армию, ведь туда она и будет отступать.

Схема 16. Седан. 1870 г.

Главные силы обеих германских армий вечером 30 августа сосредоточились от Музона до Стона, имея фронт шириной до 15 км и такой же глубины, в то время как 6-й армейский корпус и две кавалерийские дивизии стояли на Эне в готовности обратиться против тех частей противника, что могли бы подойти. Приказ по армиям на 31-е указывал Мааской армии задачу предотвратить отступление левого крыла противника в восточном направлении. 3-я армия должна была атаковать неприятеля по фронту и в правый фланг. Так как противник стягивался под Седаном, этим и были обусловлены дальнейшие действия армий на 1 сентября, которые привели к полному окружению французов.

Об операциях под Седаном Генеральный штаб писал: «Успех немцев под Седаном был достигнут за счет двойного охвата, который в конце концов привел к полному окружению французов. Это сражение позволяет оценить действенность охвата во всей ее полноте. И все же следует обратить внимание на то, что лишь неподвижность противника и его неудачно выбранное место сосредоточения под Седаном, где всякий час промедления 31 августа означал лишь нарастание опасности, позволило этому зайти так далеко. То, что обстоятельства приняли столь благоприятный ход, вовсе не предусматривалось заранее германским Главнокомандованием. Его меры, как только была обретена определенность, что французской стороной действительно предполагается марш вокруг правого германского крыла на выручку Базена, поначалу были направлены лишь на то, чтобы перерезать противнику путь к дальнейшему продвижению. Когда же выяснилась возможность нагнать его на левом берегу Мааса, а также еще и содействовать этим левым крылом 3-й армии, то все устремления были направлены на то, чтобы привлечь к достижению решительного результата как можно более крупные силы… Если противник остановится или же попытается отбить переправу через Маас у сосредоточенной против него армии кронпринца саксонского, тогда на следующий день подошла бы и 3-я армия и оказалась готова к действиям в обход. Если же противник уклонится от решающей схватки и отступит в северо-западном или западном направлении, то и тогда это крыло все еще сможет воздействовать во фланг неприятеля.

Германское Главнокомандование пыталось избежать всякого преждевременного сокращения фронта и за счет соответствующего эшелонирования обеспечить перспективы атаки одновременно и по фронту и во фланг. Как и под Мецем здесь также преобладало стремление оттеснить французов в северном от Парижа направлении. Рискованный марш армии от Шалона вдоль бельгийской границы побудил немцев к повороту направо, а затем и сделал свершившимся фактом подобное оттеснение, хотя и в другой форме. Теперь обстановка требовала сосредоточения сил Мааской и 3-й армий на правом фланге продвижения противника. Такое воссоединение удалось осуществить к вечеру 30 августа, в день Бомона. Из сосредоточения германских армий между Музоном и Стоном лишь теперь, так как противник сгруппировался под Седаном, за счет обхода обоих крыльев, последовал тот двойной охват, которому и покорилась французская армия под Седаном»[236].

Ход решающих сражений в Манчжурской войне позволяет понять, насколько легче можно осуществить охват непосредственно с марша, нежели с помощью растягивания войск в стороны. Под Ляояном начатая 29 августа 1904 г. фронтальная атака японских 1, 4 и 2-й армий 30 августа была отражена. Однако командующий 1-й японской армией генерал Куроки, вопреки японской Ставке, имел ошибочное представление, что русские уже приступили к организации отхода на север, сражаясь только, чтобы его обеспечить. Вследствие этого он приказал 1,5 дивизиям перейти через р. Тайцзыхе и 31 августа атаковать на Мануяме выдвинутый для охраны фланга восточнее Ляояна на Маньюяме[237]. Донесения о появлении японцев на северном берегу реки теперь побудили Куропаткина[238], уже со своей стороны, добиваться решительного результата. В ночь на 1 сентября он оставил до сих пор успешно обороняемые позиции южнее Тайцзыхе и теперь уже довольствовался удержанием расположенной ближе к Ляояну укрепленной линии силами около 80 батальонов, в то время как 92 батальона, 79 эскадронов и сотен, 352 орудия были брошены против переправившегося повыше Ляояна противника. Этой массе войск не удалось оттеснить постепенно возросшие на 28 батальонов силы японцев из Маньюямы и местности к северу от нее[239]. Русский командующий поэтому вследствие угрозы путям его отхода со стороны армии Куроки решился оставить Ляоян и начать отступление к Мукдену. Благодаря незначительному количеству японских войск на северном берегу Тайцзыхе и их истощению, ему удалось осуществить это 4 и 5 сентября.

Схема 17. Ляоян. 1904 г.

Какая опасность в действительности грозила из-за японского охвата видно из того, что днем 31 августа южнее Ляояна находились еще 16 совершенно незадействованных русских батальонов. Куропаткин мог бы усилить ими свое правое крыло, чтобы опрокинуть ослабленные наступлением части левого японского фланга или же в междуречье Тайцзыхе и Танхо, где отступление переправившихся японцев прикрывали лишь несколько рот, прорвать фронт противника. Однако, к несчастью своему, он сильно переоценивал силы японцев, а потому им овладела мысль, что все зависит, прежде всего, от того будут ли свободны пути отхода, то есть «дорога мандарина» и железнодорожная магистраль.

К началу операции под Мукденом японцы стояли перед русскими примерно фронтально. К 20 февраля 1905 г. последние были сведены в три армии, был выдвинут к югу от Мукдена крупный резерв, на укрепленной позиции примерно 85 км длиной, шедшей западнее Хуньхэ через Шаопу, Бьянипуса и до Кайтулинского перевала. Русская армия располагала 305 тысячами бойцов против 300 тысяч у японцев. У последних 1-я армия стояла от Хуалинского перевала до запада Бьянупусы, 4-я армия – оттуда и за мандаринской дорогой, в то время как 2-я армия – еще далее до Хуньхэ, где левое ее крыло имело против себя правое русских. Под Яньтаем и севернее стояли в резерве 2,5 дивизии. Усиленный армейский корпус, названный 5-й армией, подступал с юго-восточного направления по горной местности к левому флангу русских. Подтягивавшаяся после падения Порт-Артура 3-я армия прибыла и стояла за левым крылом японцев. План японского Главнокомандования заключался в том, чтобы провести отвлекающую атаку правым крылом, чтобы левым осуществить охват. Затем должен был последовать сокрушительный удар всеми японскими силами.

В соответствии с этим 5-я японская армия уже 18 февраля перешла в наступление и оттеснила фланговые отряды восточного крыла русских. 1-я армия сдвинула ее правое крыло к востоку, а левым пыталась сковать русских. 4-я армия 27 февраля открыла огонь из тяжелых орудий, в то время как 2-я армия намеренно вела себя сдержанно. 3-я армия начала приказанное ей движение в обход и 27-го в 4 колоннах вела наступление западнее Хуньхэ.

Заблаговременное выступление 5-й армии, слабость которой в условиях горной местности не была осознана русскими, достигло своей цели. Генерал Куропаткин позволил ввести себя в заблуждение и усилил свое левое крыло. Лишь когда 28 февраля японская 3-я армия продолжила свое движение в обход, русский командующий понял угрожающую его правому флангу опасность. То, что было сделано потом ради того, чтобы сосредоточить достаточные силы на решающем правом крыле, проходило в спешке, что привело к сильнейшей путанице соединений. 2 марта левое крыло 2-й японской армии уже тщетно атаковало. 3 марта оно ожидало прибытия 2-й армии, которая последовала за ней на правый берег Хуньхэ. Правое крыло русских, загнувшееся к западу от Мукдена, постепенно усиливавшееся, несмотря на то, что соотношение сил вовсе не было для него неблагоприятным, оказалось неспособно долгое время выдерживать целенаправленные атаки японцев, не говоря уже о том, чтобы найти в себе силы противостоять вражескому наступлению охватом. Поэтому вечером 8 марта, когда вражеский обход к западу от Мукдена продвинулся уже так далеко, что возникла угроза для железной дороги Мукден – Харбин, Куропаткин приказал отступать.

Схема 18. Мукден. 1904 г.

Недостаток инициативы противника позволил японцам осуществить дерзкий маневр по охвату, хотя 3-я японская армия, пока она не получила поддержки от 2-й армии и от японского Главнокомандования, много раз находилась в критическом положении. Опасность, в которой при этом оказывалось ее наступление в обход, причем без обладания численным перевесом и при текущей боевой обстановке, без всякого эффекта внезапности, без сомнения осознавалась японским Главнокомандованием, но не в меньшей степени, чем старая истина о том, что тот, кто на войне всегда хочет действовать наверняка, никогда не добивается ничего великого. Его распоряжения учитывали ту неповоротливость противника, которая часто помогала и нам в ходе Мировой войны.

В Мировую войну

При том германском развертывании, что последовало в 1914 г., можно было лишь постепенно осуществить желаемый обход через Бельгию, так же как это было в меньших масштабах у японцев под Мукденом. Предпосылка для германского охвата оставалась, но так как Бельгия отказала в свободном проходе и оказала сопротивление, то следовало разбить бельгийскую армию, а также полученные ею подкрепления в виде французских частей. Для этого следовало сначала захватить ворота в Бельгию, добившись падения крепости Льежа, чьи форты закрывали проход от переправ через Маас и до голландской границы. Лишь затем, по мере продвижения 1-й и 2-й армий севернее бельгийского Мааса могло последовать постепенное смещение вправо из первоначального района их развертывания 3, 4 и 5-й армий.

Предпринятый в ночь с 5 на 6 августа второочередными частями набег на Льеж удался лишь частично[240]. Однако к 16 августа, с привлечением других выгрузившихся частей 2-й армии с тяжелой артиллерией, удалось захватить все форты крепости. 17 августа к началу наступления располагались: 1-я армия северо-западнее, 2-я армия западнее и юго-западнее Льежа, 3-я армия правым крылом в готовности присоединиться к наступлению 2-й армии, 4-я армия стремилась поддерживать контакт с 3-й армией из северного Люксембурга; 5-я армия, по мере продвижения 4-й, продвигала свое правое крыло, в то время как левое по-прежнему базировалось на Диденгоф.

Было известно, что северное крыло французов усиливается и, по-видимому, будет растянуто до Намюра. Тем самым существовала перспектива за счет быстрого наступления в северной Бельгии упредить противника. 1-я и 2-я армии поэтому получили задачу начать наступление на линию Брюссель – Намюр, атаковать бельгийскую армию и по возможности оттеснить ее к Антверпену. Намюр должны были блокировать левое крыло 2-й и правое 3-й армии, а затем взять его. 3-я, 4-я и 5-я армии также начали свое движение вперед. И пока в последующие дни оно развивалось, германская 6-я армия вместе с правым крылом 7-й армии 20 августа одержала крупную победу в Лотарингии над французскими армиями генералов Кастельно и Дюбайля. Затем, конечно, преследование немцев было остановлено французскими укреплениями на рубеже Мозеля и северо-восточнее Эпиналя.

Схема 19. Германское наступление в Бельгии и северной Франции в 1914 г.

Между тем 1-я армия северо-западнее Льежа столкнулась с бельгийской армией, быстро сломив сопротивление противника. Оттеснить ее к Антверпену не удалось. Скорее, она отступила туда основными силами, а часть ее войск ушла на юго-запад. В то время как 1-я армия генерал-полковника фон Клука, оставив 3-й резервный корпус под Антверпеном, продолжила марш в общем направлении на Брюссель и затем постепенно обратилась на юго-запад, 2-я армия генерал-полковника фон Бюлова, обойдя Намюр, двигалась к Самбре. Немедленно начали артиллерийский обстрел Намюра. Эта, уже вторая крепость Бельгии в кратчайший срок сдалась. 24 августа немцы уже овладели ею. Движение 1-й и 2-й армий умело прикрывалось войсковой кавалерией[241]. 3-я армия генерал-полковника барона фон Хаузена двигалась к Маасу южнее Намюра, рядом с ней 4-я армия герцога Альбрехта Вюртембергского переходила через Арденны. К 4-й присоединилась и 5-я армия германского кронпринца.

Со стороны союзников бельгийской армии первоначально была уготована с опорой на Антверпен фланкирующая миссия по отношению к наступлению немцев. В извещении от 16 августа французское правительство высказывалось в ожидании крупного сражения между Базелем и Маастрихтом, где бы взаимодействовали французы, англичане и бельгийцы. Предполагалось, что бельгийские крепости на Маасе продолжают держаться, так что немцы еще не перешли на левый берег Мааса, а наступление их идет якобы куда медленнее, нежели это было на самом деле. Лишь 17 августа союзники узнали, что крупные силы немцев ведут широкий маневр охвата также и на левом берегу Мааса, где до сих пор предполагалось наличие лишь усиленных пехотой крупных сил кавалерии.

К 22 августа 5-я французская армия не пересекала линию Динан – Шарлеруа. Поэтому она должна была удовольствоваться удержанием переправ через Маас и Самбру. 4-я армия перешла французский Маас и вступила в Арденны, 3-я армия шла за ней справа через Лонгви. Английская армия, предполагая двигаться на линию Монс – Ат, была атакована 1-й германской армией по фронту и в левый фланг уже 22 августа. Так как прочного контакта с 5-й французской армией еще не было установлено, ее правый фланг оказался под угрозой. Сильно теснимые армией Клука англичане западнее Мобёжа бежали через французскую границу. Одновременно та же судьба постигла под Шарлеруа спешившую к Самбре 5-ю французскую армию. Она была обойдена с обоих флангов армией Бюлова и прорвана в центре. В ходе двухдневных упорных боев она была оттеснена к югу. При этом 20 тысяч человек были отброшены к Мобёжу. 23 августа 3-я германская армия билась за переправу под Динаном через сильно изрезанный на этом участке Маас против отделившейся правофланговой группы 5-й французской армии и бельгийской армии. Тем самым отступление 5-й французской армии оказалось в громадной опасности. Левое крыло противника было рассеяно немцами еще до того, как ему удалось выстроиться в организованный порядок. Однако и центр неприятеля продвинулся не особенно сильно. Наступление 4-й французской армии столкнулось с таким же натиском армии герцога Альбрехта. 22 и 23 августа французы были разбиты во встречных боях в Арденнах и искали спасения за Маасом. Армия германского кронпринца 22 августа, полностью развернувшись по обе стороны от Лонгви против шедшей навстречу ей 3-й французской армии, продолжала победоносное выдвижение, тем более что местность благоприятствовала преследованию французов, даже вопреки наносимым в левый фланг немцев ударам со стороны Вердена. 26 августа пала маленькая крепость Лонгви. В этот день и 3-я французская армия отошла за широкий, прикрывавший ее Маас.

Германское Верховное Главнокомандование стремилось как можно скорее использовать этот успех за счет ускоренного наступления на Париж. 1-я армия и 2-й кавалерийский корпус немедленно начали выдвижение к западу от Уазы, приняв на себя охрану фланга фронта. 2-я армия и 1-й кавалерийский корпус наступали на Лаон. Она должна была окружить Мобёж и взять его. 3-я армия продолжила марш к левому флангу 2-й, 4-я армия к востоку от Реймса шла к Марне, в то время как 5-я армия наступала в том же направлении. Во исполнение полученных указаний 4-я и 5-я армии наткнулись на Маасе на сильное сопротивление. Лишь 29-го противник на фронте 4-й армии отступил в юго-западном направлении, однако вскоре вновь встал на позицию. 3-я армия также встретилась на Эне с новым сопротивлением. Эта армия была повернута с юго-западного направления на южное и 31 августа атаковала, пытаясь оказать помощь ведущей тяжелые бои 5-й армии, вместе с 4-й армией. Последней удалось переправиться через Маас к 1 сентября всеми корпусами. 5-я армия в последующие дни, в ходе дальнейшего продвижения на юг, вновь оказалась втянута в тяжелейшие бои на очень сложной местности в Аргоннах, с крепостью Верден и укреплениями Лотарингского пояса. На фронте 4-й и 3-й армий противник вновь отступал. 2-я армия под Сен-Кантеном должна была между 28 и 30 августа вновь сломить сопротивление 5-й французской армии, перешедшей было в атаку против правого крыла 2-й армии, однако 30-го она полностью очистила поле боя. На фронте 1-й армии 26 августа южнее Камбре усиленные тремя французскими территориальными дивизиями англичане еще раз перенесли тяжелое поражение. 29 августа 1-я армия юго-западнее Перонна наткнулась на части генерала д’Амада и Монури, которым было поручено прикрывать левый фланг англичан, и отбросила их 30 августа. Его правофланговый корпус шел через Амьен. 31-го армия двинулась к Уазе, стремясь по возможности оттеснить к Парижу массы французских войск, отступающие перед фронтом 2-й и 3-й армии. Левый фланг 2-й армии теперь получил направление на Реймс, в то время как 1-я армия старалась еще раз прихватить находящихся перед ее фронтом англичан и одновременно охватить отступающее левое крыло 5-й французской армии. 4-му резервному корпусу 1-я армия приказала идти, эшелонируясь справа, для защиты от отброшенного противника. Англичане уклонились от уготованного им удара за счет своевременного отхода за Марну, но и 5-я французская армия продолжала безостановочное отступление перед войсками 2-й германской армии.

Быстрые успехи германской тяжелой артиллерии против бельгийских крепостей позволяют оправдать попытку прорвать пояс крепостей на французском восточном фронте[242]. Если она удалась бы, то 5-й армии было бы облегчено продвижение на юг западнее Вердена, а прорыв между Тулем и Эпиналем имел бы следствием охват правого фланга противника, который как раз опирался на восточнофранцузские крепости. К охвату левого крыла противника, который, казалось, уже начат 1-й армией, в этом случае добавлялся еще и охват правого. Для этой величайшей цели германское Верховное Главнокомандование располагало всеми доступными силами. Это произошло бы в рамках того же замысла, который с самого начала войны царил в его действиях, – стремления к быстрой победе на Западе, чтобы получить свободу действий против угрожавшей на Востоке опасности.

5-й армии было указано начать приготовления к взятию внешних фортов южнее Вердена. 6-я армия одновременно подготавливала атаку на постоянно укрепляющиеся мощные позиции восточнее Нанси. 7-я армия приняла на себя прикрытие этой атаки на левом фланге против Эпиналя. Даже если бы прорыв за Мозель между Тулем и Эпиналем не удался бы, то атака 6-й и 7-й армий все же имела бы успех, ведь она облегчила бы положение центра и правого фланга германских войск, приковав к себе силы противника на верхнем Мозеле. В связи с благоприятным положением на правом крыле германских армий казалось возможным, что противник отходит от Парижа в южном направлении.

Этому не суждено было воплотиться. На основании информации, поступавшей от летчиков и других донесений, на германской стороне к 4 сентября все более проникались ощущением, что французы перебрасывают силы с фронта 6-й и 7-й армий, а также из-под Вердена, причем в западном направлении. Но и разбитые 1-й армией части генерала д’Амада и Монури могли бы разместиться в укрепленном лагере Парижа. Поэтому преследование продолжилось бы только силами 3, 4 и 5-й армий. В то время 1-я и 2-я армии должны были быть оставлены перед Восточным фронтом Парижа, чтобы активно противодействовать всем вражеским операциям оттуда. 1-я армия для этого занимала позиции между Уазой и Марной, заняв переправы через Марну вниз от Шато-Тьерри. 2-й армии было указано оставаться между Марной и Сеной, овладев переправами через Сену между Ножаном и Мери. Все еще оставалась надежда, что 6-я армия сумеет прорваться между Тулем и Эпиналем. Тогда же взаимодействие 3, 4 и 5-й армий должно было привести к тому, что удастся отогнать врага на фронте 6-й армии на юго-восток.

В естественном и оправданном самом по себе стремлении неустанно держать разбитого противника на острие клинка, в осознании, что только это в состоянии осуществить оттеснение противника от Парижа, в 1-й армии к 3 сентября три корпуса один за другим перешли Марну, а 4-го за ними должен был последовать и четвертый. Только 4-й резервный корпус с одной кавалерийской дивизией оставался для наблюдения за укрепленной позицией к северу от Марны. Командование 1-й армии предполагало, что со стороны Парижа серьезная опасность не грозит, а поэтому было указано, чтобы преследование было расширено вплоть до Сены.

Между тем все более стало сказываться неблагоприятное соотношение сил с противником, который продолжал усиливаться, в то время как германские войска, естественно, по ходу наступления слабели. Хотя были привлечены немалые германские силы, все же в передовой линии армиям, стремившимся теперь к решительной схватке, уже не хватало 4 корпусов. Помимо оставленного под Антверпеном 3-го резервного корпуса, под Мобёжем был связан и 7-й резервный корпус 2-й армии, а также по одному корпусу из 2-й и 3-й армии – 11-й и Гвардейский резервный корпуса, взявшие Намюр, – в связи с угрожающим положением в Восточной Пруссии были переброшены туда[243]. Кроме того, имела место и неизбежная в ходе усиленных переходов сильная убыль, а также существенные потери в боях. По французским данным союзники в начале сентября имели на фронте Париж – Бельфор 1345 тысяч солдат, из них между Парижем и Верденом 995 тысяч, между Парижем и Сезанном насчитывалось 490 тысяч бойцов. И вновь минусом для немцев здесь стало такое обычное явление, как ослабление мощи того, кто ведет наступление. К тому же немцы, вследствие не устраненных пока разрушений на бельгийских и северофранцузских железных дорогах, уже не располагали надежными коммуникациями, а у французов в распоряжении была их железнодорожная сеть и многочисленные хорошие шоссе, подходящие для их большого парка грузовых автомобилей, на которых можно было бы значительно легче перебрасывать войска. Кроме того, французы действовали по коротким внутренним линиям. Укрепления на восточной границе обеспечивали прочную опору правому крылу их фронта. Они же позволяли без опаски ослаблять его до последнего.

Сильные позиции на Мозеле и под Эпиналем не дали 6-й и 7-й германским армиям развить свое наступление. Поэтому они были остановлены, начали переброску по одному из корпусов обеих армий в Бельгию для усиления правого крыла.

Последнее же тем временем попало в тяжелое положение. Указания Верховного Главнокомандования вместе с тем сильным сопротивлением, которое было оказано 4-му резервному корпусу при его рекогносцировке 5 сентября, побудили штаб 1-й армии с 6 сентября постепенно выводить свои корпуса, ведшие рядом со 2-й армией бои за Марной, на новый, обращенный на запад фронт, образованный на правом берегу р. Урк. 2-я армия 6 сентября вела тяжелые бои от Монмирая до Фер-Шампенуаза, где в сражение вступило и правое крыло 3-й армии. Левое же ее крыло сражалось западнее Витри-ле-Франсуа, примыкая к 4-й армии. 5-я армия находилась севернее Ревиньи, с боями наступая в восточном направлении. Упорство противника в обороне, проявленное им повсеместно, объяснялось распоряжением французского главнокомандующего об общем контрнаступлении, о чем германской Ставке стало известно в ночь с 6 на 7 сентября.

Генерал Жоффр решился на это, как только 4 сентября он узнал, что 1-я германская армия прошла мимо укреплений Парижа к востоку от них. Формировавшаяся там уже к этому моменту 6-я армия Монури, имея кавалерийский корпус в качестве прикрытия левого фланга, должна была изготовиться севернее Мё, чтобы перейти в наступление в обход к р. Урк и далее на Шато-Тьерри против правого крыла немецкого фронта. Южнее Марны, справа от 6-й армии французов, стояли усилившиеся до 6 дивизий англичане, находившиеся юго-восточнее Парижа. Они должны были наступать на Монмирай. 5-я армия стояла на позициях до Сезанна, кавалерийский корпус обеспечивал связь с англичанами. Вновь образованная 9-я армия группировалась вокруг Сезанна. 4-я армия получила приказ занять фронт и вновь наступать на Марну, в то время как 3-я армия должна была наступать в западном направлении на Ревиньи из района к югу от Вердена. Таким образом, было запланировано наступление с двойным охватом.

Французам не удалось оттеснить германские крылья. 1-я армия в течение 7 и 8 сентября отвела все свои корпуса на северный берег Марны, бросила их на фронт на р. Урк и воспрепятствовала задумывавшемуся противником обходу тем, что сама охватила своим правым крылом врага. Официальная французская версия утверждает: «Вечером 8 сентября стало ясно, что наше движение на восток не удалось. Вместо того, чтобы охватить правое крыло немцев, Монури должен был заниматься тем, чтобы не быть обойденным самому… Германские войска угрожали путям отхода на Париж. Днем 9 сентября задавались вопросом, как изменится положение на следующее утро»[244]. Если же, несмотря на это 1-я германская армия 9 сентября начала отступление на Суассон, то произошло это, так как соприкосновение со 2-й армией поддерживать было уже невозможно. Английская армия оттеснила те части, что обеспечивали связь – два слабых кавалерийских корпуса и одну пехотную бригаду, – и головными частями уже перешла Марну под Шато-Тьерри. Тем самым 2-я армия, которой к тому же противостояли превосходящие силы противника, оказалась уже в не состоянии удерживаться к югу от Марны. 9 сентября она была постепенно отведена оттуда, чтобы вновь установить контакт с 1-й армией, правое крыло которой отходило на Суассон. 3, 4 и 5-я армии в последующие дни присоединились к этому отходу не будучи вынужденными теми частями противника, с которыми они вели бой. Теперь следовало, прежде всего, вновь установить единый фронт сражения.

Противник поначалу сильно не наседал, а на отдельных участках фронта не продвигался вовсе. Тактической победы он не одержал, так что для него «чудо на Марне»[245] стало проявляться лишь постепенно. За Эной, под Реймсом и восточнее, вплоть до Аргонн, немцы почти сразу остановили начавшееся с запозданием преследование. До опережающего преследования, которое требовалось бы противнику в таком положении, а за счет благоприятной для них транспортной сети оно было бы только облегчено, дошло лишь во второй половине сентября. Однако к этому моменту уже удалось в достаточной мере укрепить правое крыло германского фронта переброшенными подкреплениями.

Битва на Марне имела эффект чуда лишь в том отношении, что она вернула французской армии сильно подорванную веру в себя. Германским войскам победить не удалось, успех в общем и целом был на стороне противника. Им он был обязан в первую очередь, как уже подчеркивалось, ослаблению германских армий в ходе безостановочного наступления и многочисленных сражений. Если бы уже тогда обладали опытом, который дала нам затяжная позиционная война, насчет локальной выгоды обороны из-за воздействия современных вооружений, то, вероятно, стало бы возможно, загнув правое крыло 2-й и левое 1-й армии, упредить прорыв англичан и позволить в полной мере назреть обозначившемуся уже на правом крыле 1-й армии успеху. Однако это лишь замысел, который может легко возникнуть впоследствии при ознакомлении с обстановкой у обеих сторон, но на местах тогда никакой необходимости в этом не ощущали. Решающим, впрочем, оказалось наше положение, вынуждавшее одновременно сражаться фронтом и на восток, и на запад, причем мы оказались недостаточно сильными для того, чтобы нанести еще более глубокий удар по вражеской, оцепеневшей перед военной угрозой, стране. Для этого потребовалась бы еще одна армия, которая шла бы эшелоном справа за 1-й армией. Именно она могла бы принять на себя охрану фланга фронта, освободив 1-ю армию от двойной задачи, навязанной ей обстоятельствами.

Значительные выгоды, предоставляемые соответствующим глубоким эшелонированием, уже упоминались при рассмотрении марша Наполеона к битве при Йене и перед сражением при Гросс-Гёршене. Армия, предпринимающая нечто подобное, даже если внешний фланг ее не обладает перевесом, имеет все возможности обеспечить свои фланги. Она может быстрее проводить перемещение сил, а крыло ее всегда будет иметь для охвата противника более короткий путь, нежели при попытке охвата из широкого фронта. Если же, напротив, все силы находятся на одной линии, то командование армии, еще до того как вступили в соприкосновение с противником, остается в известной степени скованным. Общие правила здесь вывести столь же трудно, как и относительно войны в целом. На это влияют дорожная сеть и прочие обстоятельства. Германская 1-я армия при подходе к Марне не располагала силами, необходимыми для того, чтобы предпринять подобное эшелонирование, однако отправить вслед за ней дополнительные части тогда было невозможно[246]. Если их можно было бы получить, то только за счет ослабления левого крыла германского фронта, заранее взяв оттуда силы, примерно соответствующие размерам 7-й армии, и отправив их на правое крыло. Но если учесть, что уже при продвижении и развертывании 2-й и 1-й армий через проход у Льежа возникли немалые технические сложности по осуществлению переходов[247], а разрушенные зачастую бельгийские железные дороги чрезвычайно затрудняли подвоз к отправленному к северу от бельгийского Мааса обходящему крылу, то кажется вполне понятным, что здесь с самого начала отказались от излишнего нагромождения частей. А в связи с недостаточной защитой крепостями нашей территории в Вогезах и на верхнем Рейне не рекомендовалось оставлять там лишь ландверные части, по крайней мере до тех пор, пока противник не обнаружил свои намерения[248]. В пользу этого говорило и то, что французы в середине августа отправили армию силами в 100 тысяч человек под командованием генерала По от Бельфор в верхний Эльзас. Осмотрительные и решительные действия германских войск на верхнем Рейне под командованием генерала Гэде остановили это вторжение, однако упредить его они бы не смогли, ведь 6-я и 7-я армии не одержали победы в боях в Лотарингии, а его противник был бы вынужден к отступлению на Мюльхаузен[249]. Переброска французских частей из армии генерала По, а также с фронта на Мозеле и в Вогезах для укрепления левого крыла фронта союзников тут же облегчила положение и защитников Эльзаса. В Зундгау и в верхних Вогезах в конце августа оставались еще лишь 4 французских дивизии.

Эффект от масштабной концентрической операции на большом пространстве позволяет отчетливо проследить наступление Центральных держав против Сербии, усилившихся после присоединения к ним Болгарии, поздней осенью 1915 г.

Под общим командованием генерал-фельдмаршала фон Макензена[250] в Банате к северу от Дуная и к востоку от Белграда сосредоточились насчитывавшая 7 дивизий 11-я германская армия генерала от артиллерии фон Галльвица, 3-я австро-венгерская армия генерала от инфантерии фон Кёвесса: 4 австро-венгерских, 3 германских дивизии в Сирмии у слияния Савы и Дуная, далее 1-я болгарская армия генерал-лейтенанта Бояджиева из 4 усиленных дивизий на болгаро-сербской границе от Дуная до Цариброда. Кроме того, еще одна болгарская дивизия и Македонский легион[251] предназначались для вторжения в Македонию из Кюстендила и южнее его. Они должны были пробиться в долину Вардара и перерезать железную дорогу Ниш – Салоники. Границу Боснии охранял австро-венгерский ландштурм, который вместе с одной пехотной дивизией имел задачу прикрытия и со стороны Черногории. Австро-венгерская Дунайская флотилия обязана была содействовать операции.

Операция против Сербии была спланирована так, что 3-я армия должна была переправляться через Дунай и Саву под Белградом и у Купиново, в то время как 11-я армия – под Рамом и Семендрией, одновременно производя отвлекающий удар под Орсовой. После успешной переправы 3-я армия, прикрываясь со стороны Колубары, должна была идти на Крагуевац, 11-я армия – вверх по Мораве. Из состава 1-й болгарской армии одна дивизия брала укрепленный Заечар, выделив фланговое прикрытие через Неготин для открытия пути за Дунай под Орсовой. Две дивизии были через Княжевац отправлены на Ниш, одна дивизия – к укрепленному Пироту.

Схема 20. Сербия. 1915 г.

Фельдмаршал фон Макензен прибыл на место 18 сентября и принял главнокомандование. Еще до окончания сосредоточения, чтобы известить о прибытии германских частей, с левого берега были взяты под обстрел сербские войска и батареи, несшие охрану на Дунае. Начала действовать и артиллерия 3-й австро-венгерской армии. Переправа через Дунай была захвачена армиями Кёвесса и Галльвица 7 и 8 октября. Форсирование предварялось артиллерийской подготовкой 6-го числа. Стоявшим на Дрине австро-венгерским ландштурменным частям было дано указание сковывать противника по своему фронту. 1-я болгарская армия 11 октября установила контакт с противником[252]. Ее готовность к операции откладывалась, но германский фельдмаршал все равно твердо придерживался того, чтобы начать переправу через Дунай 7 октября, предполагая тем самым ускорить общее развитие всей операции.

Сербы оказали под Белградом ожесточенное, но на остальных участках сравнительно слабое сопротивление. Форсирование Дуная крупными силами союзников было для них неожиданностью. Они полагали, что их северный фронт в полной безопасности, имея в виду серьезную угрозу лишь с востока со стороны болгар. Антанта только усилила их в убеждении, что на Дунае и Саве следует ожидать от немцев и австро-венгров лишь отвлекающих ударов. Еще более заставило их в это поверить то, что после обстрела 19 сентября поначалу установилось затишье, так же как и весной 1915 г., когда германские дивизии показались на Дунае, однако в наступление так и не перешли[253]. Когда же сербская Ставка уяснила себе грозящую с севера опасность, она перебросила войска из первоначально направленного против болгар развертывания[254] и попыталась спешно воссоздать фронт против 11-й и 3-й армий. Из-за этого им не хватило сплоченности, хотя они сумели существенно задержать дальнейшее продвижение форсировавших Дунай частей союзников вглубь своей страны. Силы сербов на Дрине и в междуречье Дрины и Савы все еще оценивались в 24 тысячи штыков, против 3-й армии – 48 тысяч, на фронте 11-й – 60 тысяч, против болгар – также 60 тысяч, а в целом в 200 тысяч бойцов.

К 14 октября 3-й и 11-й армиям так и не удалось существенно продвинуться в гористой местности между Савой и Дунаем, к тому же шторм затруднял доставку боеприпасов и продовольствия по Дунаю. К 21 октября все же сумели навести 2 моста, а начавшееся 15-го наступление болгар помешало сербам бросить на фронт по Саве и Дунаю дополнительные силы. 3-я и 11-я армии с тяжелыми боями при очень плохой погоде и по дурным дорогам продолжали развивать успех. Две австро-венгерские бригады с Дрины подступали к Шабацу. Но и наступление болгар при плохой погоде и в чудовищных транспортных условиях шло медленно. Теперь уже названная 2-й армией и усиленная еще 2 дивизиями Македонская группа отбросила противника за Вардар и заняла Велес. Тем самым железнодорожное сообщение с Салониками было прервано. К концу октября группа армий Макензена, несмотря на большие трудности на местности, которые надо было преодолевать, и при по-прежнему упорном сопротивлении противника продвинулась еще дальше. Бригады, наступавшие от Дрины установили контакт с правым крылом 3-й армии. Продвигавшаяся из Боснии австро-венгерская дивизия перешла границу у Вышеграда. Находившийся под Орсовой отряд был усилен германскими войсками, переправился через Дунай и установил связь с правофланговыми частями 1-й болгарской армии, по фронту которой отступали сербы. Армии в последующие дни постоянно усиливали натиск. 11-я армия получила в качестве подкрепления Альпийский корпус с Западного фронта. Так как 2-я болгарская армия блокировала путь сербам в южной части долины Моравы, встав между ними и высадившимися под Салониками англо-французскими вооруженными силами, за счет концентрического наступления со всех сторон сербы уже в конце октября были поставлены в положение, когда следовало или с оружием в руках прокладывать себе через позиции 2-й болгарской армии путь в Салоники, или же отходить на запад в Санджак и Черногорию. 5 ноября положение сербской армии осложнилось еще более. 2-я болгарская армия отразила атаки французов, а ее правофланговая колонна вместе с левым флангом 1-й болгарской армии взяла Ниш. Остальные колонны 1-й армии вышли на рубеж Парачина к востоку от Алексинаца. Правый фланг армии был усилен германскими частями, переправившимися через Дунай при Орсове. Фронт 11-й и 3-й армий тянулся оттуда через Кралево на запад. Ландштурменные бригады вышли в район юго-восточнее Ужице. За ними шла дивизия из Боснии.

Вследствие концентрического подхода союзных армий с севера и востока, пространство операции все более сужалось. Части 11-й армии были оттеснены во 2-ю линию. Однако и без этого недостаток дорог в этой стране требовал эшелонирования. Кроме того, железная дорога Ниш – Куманово оказалась столь основательно разрушенной, что восстановления ее до второй половины декабря ожидать было нельзя. Немедленное продолжение наступления всеми силами в направлении на Салоники при таких обстоятельствах на повестке дня не стояло. Германская Ставка потому озаботилась тем, чтобы теперь вывести часть германских войск с театра военных действий. Остальными же германскими и австро-венгерскими войсками, а также силами болгар фельдмаршал должен был пока что продолжать наступление на юг, прикрывая правый фланг со стороны Черногории и Албании. Попытка прорыва сербов на юг[255] провалилась из-за сопротивления болгарской 2-й армии. Главные ее силы, изрядно потрепанные, повернули на Призрен. Там 29 ноября их опередили болгары и отбросили с потерей 17 тысяч пленными и 50 орудий, а 8 декабря [сербы] были еще раз разбиты юго-западнее Призрена.

Схема 21. Танненберг. 1914 г.

В начале Мировой войны мы присутствовали при том, как в полнейшей степени был реализован двойной охват. Сражение на уничтожение под Танненбергом стало для русских Седаном, оно – настоящие «Канны», какими они представлялись графу Шлиффену. С другой стороны, это победа позволяет показать, как одна-единственная армия может быть брошена против одной из армий противника и добиться охвата. При всей схожести базовых условий и их значения она именно такова, однако в основных своих пунктах по сравнению с тем, что касается операции всеми вооруженными силами одной стороны против другой, она все же отличается масштабами достижимого.

В августе 1914 г. русские вторглись Неманской армией генерала Ренненкампфа силами в 260 тысяч человек и Наревской армией генерала Самсонова в 230 тысяч, а также Гродненской армией в 90 тысяч[256] в Восточную Пруссию с трех направлений. Германская 8-я армия 20 августа атаковала сосредоточившимися за р. Ангерапп силами армию Ренненкампфа, однако прервала успешно развивавшееся сражение[257] из-за угрожавшего ее тылам наступления русской Наревской армии и начала отступление на запад, при этом 1-й армейский корпус перебрасывался по железной дороге. Командование, которое теперь принял на себя генерал от инфантерии фон Гинденбург, решило стянуть все пока что имеющиеся силы – около 130 тысяч человек – для удара по Наревской армии. 17-й армейский корпус и 1-й резервный корпус были развернуты из их отступления на юг.

Русская Наревская армия 24 августа вышла на линию Вилленберг – Млава. Передовые части германского 20-го армейского корпуса медленно отступали перед ней на Сольдау и к линии Нейденбург – Ортельсбург. Русский 6-й корпус был отправлен генералом Самсоновым для защиты правого фланга через Вилленберг на Ортельсбург, 1-му корпусу было поручено прикрытие со стороны Торна, в то время как в центре 13, 15 и 23-й корпуса двигались вперед друг за другом. Русский командующий предполагал, что перед ним лишь слабые части пограничной охраны[258], в то время как германская 8-я армия отступает перед Ренненкампфом. Последний, которому тогда казалось, что перед ним все еще находятся крупные силы противника, – а на самом деле помимо 1-й кавалерийской дивизии был только главный резерв Кёнигсберга[259], – лишь очень медленно двигался через Инстербург, а левее его Гродненская группа[260] шла на Лык.

Исходные позиции для решающего сражения с Наревской армией для германских частей были таковы: 17-й армейский корпус под Бишофсбургом, на левом фланге и далее в тылу прикрываемой 1-й кавалерийской дивизией против обеих других русских группировок, справа от него был 1-й резервный корпус, затем 1-я ландверная дивизия фон дер Гольца севернее Гогенштейна[261], далее 20-й армейский корпус, усиленный 10 батальонами, 6 батареями полевой и 2 тяжелой артиллерии, частями из гарнизонов Торна и Грауденца[262], и 3-я резервная дивизия до Гильгенбурга, затем 1-й армейский корпус, который был переброшен по железной дороге из Инстербурга в Дойч-Эйлау, а южнее Гильгенбурга до дороги Лаутенбург – Сольдау подчиненные 1-му армейскому корпусу 8 батальонов, 2 батареи полевой и 5 тяжелой артиллерии из крепости Торн под командованием генерала фон Мюльманна. В основу такой группировки был положен замысел атаковать правым крылом левый фланг противника и оттеснить его в лесистую и болотистую местность под Нейденбургом и Ваплицем, в то время как в центре 20-й армейский корпус и ландверная дивизия фон дер Гольца должны были медленно отступать под натиском превосходящих сил русских, при необходимости даже за Алленштейн, а в атаку перейти лишь тогда, когда станет сказываться охват обоих крыльев противника. На левом крыле 1-й резервный корпус и 17-й армейский корпус должны были разбить наступающий на Бишофсбург 6-й корпус русских. Затем 1-й резервный корпус двинулся бы в правый фланг основных сил русских, а 17-й армейский корпус под Ортельсбургом отрезал бы им дорогу на восток.

Эти распоряжения, направленные на полное окружение вражеской армии, базировались на точных данных об имевшихся у русской стороны планах, в то время как генерал Самсонов оставался в полном неведении относительно германских мер. 26 августа масса его главных сил продолжила наступление на Алленштейн – Гогенштейн – Танненберг[263], а 1-му корпусу было приказано наступать за Сольдау. 6-й русский корпус уже в этот день настигла его судьба[264]. Разбитый, он был преследуем к цепи озер 17-м армейским корпусом, к Пассенхайму и Ортельсбургу, в то время как 1-й резервный корпус согласно плану двинулся на Алленштейн. Между тем русское левое крыло западнее Сольдау наткнулось на 1-й германский армейский корпус и ландверную дивизию Мюльманна[265]. Самсонов, по-видимому, счел, что и там имеет дело лишь с вражескими арьергардами, ведь с левого своего крыла он подтянул дополнительные силы к центру, который встречал все более мощное сопротивление. Тем самым он неосознанно поспособствовал запланированному германской стороной воздействию на оба своих фланга. 26-го он отбросил германский 20-й армейский корпус до линии северо-западнее Гогенштейна – Танненберга и продвинулся до Алленштейна. Германский 20-й армейский корпус установил контакт с ландвером генерала фон дер Гольца и приданной ему тяжелой артиллерией. Последняя вызвала страшное опустошение в густой массе русской пехоты, когда она попыталась 27 августа прорваться на северо-запад. В этот день в наступление одновременно перешли южное крыло немцев и северное крыло под Танненбергом – Алленштейном. 28-го русские отступили как под Алленштейном, так и под Сольдау, однако попытались прорвать германский центр под Гогенштейном, Танненбергом и южнее его. Из-за этого положение их только ухудшилось. Тесно сбитые в кучу массы только облегчили германский охват. Его удалось в полной мере реализовать 29 августа на южном крыле русских, отступало и северное крыло под Ортельсбургом[266], только центр еще держался под Гогенштейном, в то время крылья все дальше оттеснялись германскими войсками, отправленными в обход. Тщетно генерал Самсонов пытался пробиться в юго-восточном направлении и установить связь с гарнизонами крепостей Варшавского военного округа и 3-й гвардейской дивизией, которые он запросил выдвинуть к фронту. Наревская армия 30 августа была полностью уничтожена. В руки немцев попало 100 тысяч пленных, 70 тысяч русских было убито, среди них был и командующий армией, поля сражений были усеяны ранеными[267]. Подоспевшие русские резервы были отброшены силами обошедших фланги Наревской армии 1-го и 17-го корпусов, которым в конце концов пришлось биться под Яновым – Вилленбергом, развернув фронт.

Этот громадный успех германского оружия следует отнести в первую очередь на счет того умения, решительности, ясности и непоколебимой твердости, которые были проявлены командованием германской армии, а также неутомимости и храбрости войск. Помогла этому целая серия удачных для немцев обстоятельств, которые, как и всегда в войне, оказываются на стороне храброго, потому что только лишь доблесть самой высокой степени смогла бы осуществить подобный подвиг. Ведь понадобилось обрушиться на и без того превосходящего противника прямо по ходу отступления, в то время как еще один враг стоял поблизости. Армия Ренненкампфа вполне могла бы крупными силами оказаться в тылу германской 8-й армии и вмешаться в сражение. Такой вариант, как видно из отданных 17-му армейскому корпусу указаний, командованием армии имелся в виду. Даже если бы случилось именно так, то Самсонову не удалось бы избежать тяжелого поражения, хотя полное его окружение осуществить бы не смогли. Армия Ренненкампфа по неизвестным причинам (вероятно потому, что она все еще полагала, что перед ее фронтом стоят главные силы германской 8-й армии, а такого риска, на который пошла под Танненбергом германская сторона, не предполагалось вовсе) так и не перешла главными силами линии Алленбург – Ангербург, выдвинув лишь передовые части, а также кавалерию, отправленную в рейды вплоть до Кёнигсберга. Это дало немцам возможность после разгрома Наревской армии обратиться крупными силами для нанесения удара теперь уже против этого врага и привело к сражению под Ангербургом. В нем также отчетливо виден прием охвата. Однако, при той защите, которую предоставлял правому крылу русских Куршский залив[268], его можно было бы провести только с одной стороны. И все же армии Реннекампфа удалось нанести очень тяжелое поражение, хотя полностью окружить и уничтожить ее не получилось.

После получения известий о Танненберге русская Неманская армия несколько отвела свой центр и левое крыло, прочно окопавшись на фронте длиной в 100 км: Велау – Гердауэн – Норденбург – Ангербург. Левое крыло тем самым стало опираться на Мазурские озера. Кроме того, подтягивалась и Гродненская группа, так что она имела возможность оказывать фланкирующий эффект, если немцы будут прорываться через защищаемый фортом Бойен проход в озерах у Лётцена. После сражения при Танненберге 8-я германская армия была усилена 11-м и Гвардейским резервным корпусами, а также 8-й кавалерийской дивизией с Западного театра военных действий, 9 батальонами и 2 батареями полевой и 5 тяжелой артиллерии из главного резерва крепости Позен. Защита южной границы Восточной Пруссии была оставлена на войска из крепостей Торн и Грауденц, а также поручена переброшенным 8 батальонам ландштурма. Против Гродненской группы русских под Бялой и Лыком выступал генерал фон Морген силами ландверной дивизии Гольца и 3-й резервной дивизии, все остальные части были сосредоточены против армии Ренненкампфа, причем центром тяжести был участок фронта на левом ее крыле. И вновь приходилось со всего лишь 170 тысячами солдат вести трудное наступление против 260 тысяч солдат лучших русских частей[269] на крепких от природы и дополнительно усиленных позициях. По фронту были введены в бой: дивизия главного резерва Кёнигсберга между заливом и Прегелем, Гвардейский резервный корпус на Алленбург, 1-й резервный корпус на Гердауэн, 11-й армейский корпус на Норденбург, в обход были отправлены 20-й армейский корпус на Ангербург[270], 17-й армейский корпус через Лётцен, 1-й армейский корпус, 1-я и 8-я кавалерийские дивизии через Арыс и к северу от Гольдапа.

Схема 22. Ангербург. 1914 г.

Развертывание германских частей на имевшем 130 км в ширину фронте наступления прошло по плану. Русский полководец слишком поздно распознал грозившую его левому крылу опасность. Он двинул туда войска своего правого крыла, однако из-за быстроты и неукротимости германского натиска оказать должное сопротивление охвату они уже не сумели. 6-10 сентября 20-й армейский корпус под Ангербургом, 17-й под Кругланкеном, а 1-й еще южнее сбросили русских с их позиций, где они пытались оказывать сопротивление. Левое крыло русских было опрокинуто и оттеснено через Гольдап – Даркемен. Тщетно Гродненская армейская группа[271] пыталась облегчить положение главных сил русских. Дивизии генерала фон Моргена обрушились на значительно превосходившие их силы противника, отбросили их к Лыку и продолжили преследование уже на русской территории. В связи с таким положением генерал Ренненкампф 10 сентября вынужден был отказаться от продолжения сражения. Он бросил свое левое крыло и пытался обезопасить свой центр и правое крыло, в то же время приказав оставить позиции и отводить войска на Инстербург. Немцы неотступно преследовали их. Хотя основные силы Неманской армии из-за благоприятных для них условий местности[272] сумели избежать уничтожения, но все же русские лишились 45 тысяч человек пленными, столько же убитыми и ранеными, а также 150 орудий. Их способность к наступлению была надолго[273] парализована, Восточная Пруссия была освобождена от противника.

Выдающееся значение воздействия на фланги противника, даже если обстоятельства не позволяют превратить его в двойной охват, в случае с битвой под Ангербургом видно совершенно отчетливо. Фронт Ренненкампфа был опрокинут примерно так же, как когда-то произошло с австрийцами под Лейтеном при Фридрихе Великом. Там королю с его 32-тысячной армией удалось выйти в левый фланг армии австрийцев в 80 тысяч, разгромить левое крыло противника и успешно отразить его попытки перестроиться в новый боевой порядок за счет срочно перебрасываемых частей на еще не атакованном участке фронта. Таким образом, Лейтен стал самым успешным образцом применения принципа короля: «За счет способа можно разбить противника и неравными силами», – который он развивал в своих «Генеральных принципах войны». То, что этот завет при современных массовых армиях вполне применим, показывает успех германской 8-й армии под Ангербургом. Однако он может быть вынесен и за рамки одного отдельного сражения, применяясь и в более крупных масштабах. В своем исследовании «Фланговые маневры и массовая армия»[274] генерал-полковник барон фон Фалькенхаузен выразил это так: «Опираясь на Лейтен, я поставил вопрос, возможно ли и при массовых армиях современного размера привести к победе слабейшую сторону за счет мощного воздействия на фланг значительно превосходящего ее противника. Я ответил бы на этот вопрос так, что мне, пусть и при существенно отличающемся способе реализации, представляются вполне возможными ситуации, в которых даже при существенно бо́льших размерах армий, при умелом ими руководстве и в ходе реализации маневров более слабая часть может быть выведена во фланг протяженного фронта противника, который будет ею опрокинут». Эти слова получили полное подтверждение в ноябре 1914 г. в северной Польше.

Схема 23а. Лодзь. Ноябрь 1914 г.

Начавшееся в конце сентября 1914 г. наступление германской 9-й и австро-венгерских армий в Польше и Галиции не смогло добиться успеха из-за громадного перевеса в силах русской миллионной армии. 28 октября 9-я армия начала отступать от Вислы в западном направлении. Соседняя с ней справа 1-я австро-венгерская армия отступила за Ниду, а затем за границу Верхней Силезии. К ней под Ченстоховой примыкала и германская армейская группа Войрша. 4-я австро-венгерская армия сосредотачивалась под Краковом, в то время как 3-я австро-венгерская армия занимала позиции правее и несколько перед нею в Карпатах. Насчитывавшая всего 2 армейских корпуса 2-я австро-венгерская армия перебрасывалась через Силезию на левый фланг армейской группы Войрша. Она растянула фронт последней за Велюнь, а оттуда и до Калиша стояла войсковая кавалерия, за ней уже шли германские кавалерийские части и ландштурменные соединения, стоявшие на охране позенской границы. Против этого сильно растянутого фронта частей между верхней Вислой и изгибом Варты двигались огромные массы войск противника, а именно 2-я, 5-я, 4-я и 9-я армии, в то время как 1-я армия должна была прикрывать фронт со стороны Торна и Позена по обоим берегам Вислы. Реорганизация русского фронта и пополнение его армий после сражения на Висле потребовали некоторого времени, а потому наступление от Вислы шло очень медленно, ведь 9-я армия при своем отходе осуществила масштабные акции по уничтожению железных дорог, шоссе и мостов.

Она смогла умело и быстро ускользнуть от вражеского преследования и главными своими силами, как правило, используя железные дороги, провела переброску на фланг на линию Ярочин – Врешен – Гогензальца[275]. Там она поступила под командование генерала от кавалерии фон Макензена, ведь еще до этого общее руководство 9-й и 8-й армиями (а их образовывали оставшиеся для защиты Восточной и Западной Пруссии войска) принял на себя генерал-полковник фон Гинденбург. С выше упомянутой линии 9-я армия, усиленная переброшенными из Восточной Пруссии в Торн корпусами (1-м и 25-м резервным), то есть теперь достигавшая 5,5 корпусов и 5 кавалерийских дивизий, внезапно обрушилась на правый фланг наступавших в западном направлении к германской границе главных сил русских. 1-я и 2-я русские армии были разбиты, а в серии победоносных сражений немцам удалось пробиться к Лодзи и Ловичу. Однако окончательного успеха в связи с большим перевесом русских в силах им все же добиться не удалось, но противник все же был вынужден не только развернуть свою 2-ю армию фронтом на север, но и значительно усилить ее за счет частей 5-й армии, в то время как его 4-я и 9-я армия окапывались напротив Ченстоховы и Кракова. Неожиданный удар немцев во фланг с северного направления уже в середине ноября остановил дальнейшее продвижение русских на запад.

Схема 23b. Лодзь. Ноябрь 1914 г.

Бои за Лодзь позволяют также определить те границы, которые имеются у действенности охвата. 9-я армия, не обращая внимания на перевес постоянно усиливающегося противника, части которого бились фронтом на запад, не отклоняясь, придерживалась намерения одержать победу. Ее должен был бы принести двойной охват. В то время как 1-й резервный корпус с трудом отражал под Ловичем атаки противника, направленные по фронту и в левый фланг, 21 ноября положение главных сил армии уже было таково: от Здуньски Воли до Харбице, далее за р. Нер и затем севернее Лодзи до Липин по всему ее фронту ей противостоял превосходящий ее враг. На правом крыле армии состоявшая из войсковой кавалерии и гарнизонных частей Позена группа охвата так и не сумела продвинуться в направлении на Ласк[276], а другая обходящая группировка, шедшая через Брезины – 3-я гвардейская дивизия, 25-й резервный корпус и 1-й кавалерийский корпус – так и не смогли пробиться в направлении на Лодзь, ведь они были со всех сторон атакованы превосходящими силами русских. И все же они сумели отступить через Мязгу и к 24 ноября прорваться через Брезины[277]. Благодаря решительности командования, выучке и железной выдержке войск, их внутреннему превосходству над противником, удалось даже казавшееся порой невозможным, когда отправленные в обход части были освобождены из почти бесперспективного положения. С полнейшим основанием генерал фон Макензен в своем приказе по армии заявил, что свершенное было подвигом, которым могут гордиться все, кто в нем участвовал. С другой стороны, здесь было продемонстрировано, каким опасностям подвергается группировка, отправленная в обход при невыясненной обстановке. То, что здесь попробовали сделать, было, так сказать, сверх-Каннами[278] и могло легко привести к тяжелому поражению. Однако ни в коем случае не следует обвинять командование армии, которое поставило все на достижение победы, даже если проявленная при этом дерзость оказалась впоследствии, при взвешенном рассмотрении, чрезмерной. Для этого подходят слова Клаузевица[279]: «Благо той армии, где проявилась несвоевременная смелость; это – гордый росток, свидетельствующий о мощной почве».

В феврале 1915 г. фельдмаршал фон Гинденбург провел еще одно крупное наступление, на этот раз вновь с двойным охватом[280].

После того, как главные силы 8-й армии после преследования Ренненкампфа в конце сентября 1914 г., теперь уже под именем 9-й армии, предприняли выше упоминавшуюся кампанию вместе с австро-венгерской армией, оказалось уже невозможно предотвратить то, что русские вновь вторглись в восточные пределы Восточной Пруссии. После серии боев с переменным успехом на Немане, а также на приближающемся к Нареву участке границы, в конце января 1915 г. русская 10-я армия генерала Сиверса находилась на сильно укрепленной позиции почти в 200 км длиной (от Ласденена, поблизости от места впадения Шешупы в Неман, через Гумбинен до юго-западнее Бялы). Генерал командовал более чем десятью пехотными дивизиями и кавалерийским корпусом из двух дивизий. Последний находился на крайнем правом крыле. Шедшие за ним части пехоты здесь стояли более плотно, нежели в том лесистом и покрытом озерами районе в центре и на левом крыле, где из дефиле в озерах и последовало германское наступление. Юго-восточнее Кольно к 10-й армии примыкала 1-я русская армия. К этому моменту реки и болота прочно замерзли. Против 10-й русской была германская 8-я армия, теперь уже под командованием генерала от инфантерии Отто фон Белова. В распоряжение Главнокомандующего на Востоке генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга[281] для удара по правому крылу русского фронта германская Ставка предоставила три из формирующихся на родине корпуса, а также переброшенный с Западного фронта 21-й армейский корпус. Фельдмаршал кроме того перебросил и часть сил с фронта на Висле.

Переформированная и насчитывавшая 7 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию 10-я армия генерал-полковника фон Эйхгорна в начале февраля провела свое развертывание на линии Инстербург – Тильзит. 8-я армия была усилена за счет отправленного на ее правое крыло вновь сформированного 40-го резервного корпуса. Теперь она в целом насчитывала 7 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию. Части 8-й армии прикрывали со стороны Ломжи и Осовца, основные силы занимали позиции между Лётценом и Гумбиненом.

Схема 24. Зимнее сражение в Мазурах. 1915 г.

7 февраля правое крыло 8-й армии атаковало противника южнее оз. Шпирдинг. Днем позже 10-я армия с выдвинутым вперед левым крылом перешла в наступление в обход северного крыла русской 10-й армии, центр которой был взят в «котел» 8-й армией. Наступление левого крыла 10-й армии привело вверх по Шешупе к линии Мариамполь – Кальвария; было выставлено прикрытие против крепостей Ковно и Олита[282].

Атака не была для русских полностью неожиданной[283]. Однако они полагали, что смогут выдержать ее на их сильно укрепленных позициях. Внезапной для них была ярость атаки и быстрота, с которой она развивалась. На севере им не удалось помешать продвижению армии Эйхгорна в обход, а на юге – удару, нанесенному со стороны Кольно во фланг 40-го резервного корпуса. Ни тесные проходы в озерах, ни глухие леса не стали преградой наступлению немцев. Несмотря на ожесточенное сопротивление русских и чудовищные трудности, которые германским войскам доставляли превратности зимы, охват обоих флангов явственно обозначился уже 10 февраля. К 18 февраля удалось большую часть 10-й армии оттеснить в Августовские леса, где бои продолжались еще много дней. Там сложили оружие более 100 тысяч русских. Общие их потери в зимнем сражении оценивались в 165 тысяч человек. Лишь части 10-й армии удалось ускользнуть в Гродно и за р. Бобр[284].

Окружение и уничтожение 10-й русской армии, проведенное здесь, представляет особый интерес еще и тем, что оно было реализовано в основном из фронтального развертывания к атаке. При сложных условиях тамошней местности смещение ее в стороны было недопустимо. Лишь по ходу боев германские войска должны были постепенно обеспечивать себе возможность охвата. То, что на это рассчитывали, показывает высокое доверие к боеспособности войск, которое питал их командующий. И они в полной мере оправдали это доверие. Далее, отданные германской стороной распоряжения рассчитывали на неповоротливость противника, на часто проявляющийся у него недостаток инициативы. Но и этот расчет не подвел. Однако, насколько удался удар, приведший к разгрому целой армии противника, настолько же и не состоялось желаемое воздействие его на общую обстановку на Восточном фронте. Ввиду громадного перевеса в силах, русским сравнительно скоро удалось с помощью двух армий не только перейти в атаку с линии Плоцк – Прасныш – Ломжа на 7 германских дивизий генерала от артиллерии фон Галльвица, которым было доверено прикрытие южной границы Восточной и Западной Пруссии, но и перебросить новые силы против 8-й и 10-й германских армий. Германской стороне пришлось отказаться от того, чтобы увенчать эффект от победы в Зимнем сражении развитием наступления за р. Бобр и Нарев.

Но если сокрушительный удар, нанесенный русской правофланговой армии, так и не смог оказать определяющее воздействие на общую обстановку на Восточном фронте, то нельзя назвать удивительным то, что никакого эффекта не имел и нанесенный примерно в это же время и так же задумывавшийся как обходный маневр удар по противоположному флангу русского фронта, к тому же там не было достигнуто и местных успехов сколько-нибудь крупного масштаба.

В январе 1915 г. против австро-венгерских войск в Галиции стояли три сильных русских армии, а четвертая держала в осаде Перемышль. В то время как в Западной Галиции положение для наших союзников после победы под Лимановой в первые дни декабря 1914 г. было упрочено, далее к востоку в Карпатах стал весьма ощутим усиливающийся натиск противника. 1 января 1915 г. там был потерян контроль над Ужокским перевалом. Необходимость своевременно оказать помощь Перемышлю (а его сдача предстояла в обозримом будущем) привела к дальнейшим наступательным операциям и к переброске германских войск на фронт в Карпатах. Между австро-венгерской 3-й армией и стоявшей на границе Буковины армейской группой Пфланцера была сформирована новая германская Южная армия генерала от инфантерии фон Линзингена из 3 германских и 2 австрийских пехотных дивизий, 1 германской кавалерийской дивизии. Австро-венгерские войска в Карпатах были постепенно усилены еще 5 дивизиями пехоты, три из которых были взяты с сербской границы. 23 января Южная армия перешла в наступление в Лесистых Карпатах. Она должна была идти в общем направлении на Лемберг. Если бы удалось одержать решительную победу на этом участке, то тем самым вышли бы во фланг русских войск, находившихся далее к западу. Однако крупного результата добиться не удалось. Задействованные для этого силы оказались слишком слабы. И без того бедная дорогами местность в занесенных снегом Лесистых Карпатах и трескучие морозы оказались непреодолимыми препятствиями для войск.[285] Однако Южная армия все же продвинулась и отразила неоднократные контратаки русских, но лишь к середине февраля она, в ходе тяжелейших позиционных боев, вышла к Вышковскому перевалу и не ранее начала марта к соседним с ним с запада высотам. В горах началась траншейная война. В Буковине поначалу добились быстрого продвижения. Однако дальнейшее наступление было остановлено вновь образованной русской армейской группой из 5 дивизий на верхнем Днестре.

Между тем Ужокский перевал в конце января удалось отбить. Восточнее 3-й австро-венгерской армии была образована новая 2-я армия. Однако последней не удалось выбить русских с хребта, наступая из долины Ондавы. А предпринятое ею совместно с 3-й армией 1 марта наступление для вызволения Перемышля из-за хорошо оборудованных и многочисленных русских позиций в горах также успеха не имело.

Схема 25. Наступление в Карпатах. Январь-март 1915 г.

Погодные условия и особенности ландшафта, недостаток тыловых коммуникаций чрезвычайно затрудняли эти операции. Но решающее значение имели неблагоприятное соотношение сил и предоставленная тем самым русским возможность своевременно парировать вновь появляющиеся опасности за счет переброски войск влево.

Схожие обстоятельства частично привели осенью 1915 г. к тому, что группе армий фельдмаршала фон Гинденбурга не суждено было под Вильной одержать победу после всех усилий, направленных на охват главных сил противника.

Русские под натиском немцев отходили по всей линии фронта к северу от Припятских болот. Намерение фельдмаршала было таково: прикрываясь со стороны Динабурга[286] и нижнего течения Двины силами левого крыла Неманской армии и 10-й армии, усиленной частями, до того осаждавшими Новогеоргиевск, а также переброшенными с Западного фронта дивизиями, перейти к обходу через Вильну и севернее ее правого крыла главных сил русских. Положение в группе армий Гинденбурга к середине сентября 1915 г. было таково, что 12-я армия в ходе наступления оказалась по обе стороны Немана, левее нее была 8-я армия. 10-я армия в продолжение своего обходящего маневра с западного и северного направления уже подошла к позициям противника у Сморгони. Там русские предприняли несколько мощных контрударов, чтобы избежать охвата. Фронт обходящего германского крыла на востоке уже заходил за р. Вилейка, однако был недостаточно сомкнут. Пехота там уже сражалась вперемешку с войсковой кавалерией. Последней приходилось очень тяжело, ведь против нее были двинуты крупные массы конницы противника, прикрывавшие правое крыло русского фронта.

24 и 25 сентября на всем фронте группы армий удалось добиться лишь незначительных результатов в боях с постоянно усиливающимся противником. Левое крыло 12-й армии отбросило противника к Березине, 8-я и 10-я армии продолжали сражаться. Однако по обоим берегам Вилейки успехов уже не было. Русские там крупными силами перешли в контрнаступление и все более растягивали свое крыло на восток. Выяснилось, что им удалось перебросить на оказавшееся в тяжелой ситуации их правое крыло столь значительные силы, что оказалось уже невозможно отбросить их за Молодечно и далее на Минск. Поэтому атаки 25 сентября были остановлены. 10-я армия загнула свое левое крыло к озеру Нарочь, в то время как правое поначалу еще продолжало упорные атаки. Тогда группа армий перешла к оборудованию долговременных позиций на линии к северу от Березины – на оз. Нарочь к западу от Динабурга – севернее Митавы. Несмотря на перевес в силах противника удалось провести сложную переброску войск в тыл и влево.

Схема 26. Вильна. Сентябрь 1915 г.

Только с помощью значительного усиления левого крыла 10-й армии можно было бы воплотить смело и масштабно задуманный замысел маневра охвата через Вилейку. Однако в связи с множеством других, как раз тогда вставших перед нею задач Ставка оказалась не в состоянии выделить группе армий Гинденбурга дополнительные силы[287]. Операции на Востоке и без того приняли такие масштабы, которых изначально не предполагалось. Недостаток железных дорог при этом не позволял осуществить временное, однако быстрое, усиление левого крыла 10-й армии. Русские, напротив, обладали там большим преимуществом в виде их растянутой, но чрезвычайно подходящей для оперативных целей сети железных дорог, которая позволила им своевременно усилить подвергшееся опасности крыло[288]. Германское же железнодорожное сообщение теперь должно было производиться с большим объездом, а при быстром продвижении в тот момент оно и вовсе оборвалось. Так что здесь при всей разнице в прочих обстоятельствах вновь повторилась та же ситуация, что и, пусть иным способом, уже имела место после Зимнего сражения в Мазурах и при боях в Карпатах зимой 1915 г. При громадной протяженности Восточного театра военных действий удар, нанесенный во фланг русским, уже не мог оказать то же воздействие и на остальные части их длинного фронта, как это непременно случилось бы на более узких пространствах. Подобная неэффективность охвата на Востоке, невозможность его вследствие плотного примыкания обоих флангов фронта на Западе заставила с этого момента все более обращать внимание на планы сражения с прорывом фронта.

Названные выше трудности, с которыми встретились при охвате целой вражеской армии и не позволившие добиться полной победы, проявлялись в иных случаях в ходе Мировой войны, хотя и в другой форме и по другим причинам[289]. На Марне германской стороне не хватило необходимых сил, как уже было показано. Однако объективная невозможность, с которой сталкиваются в ходе действий современные массовые армии, вновь сказалась уже в том, что нашим противникам после битвы на Марне не удалось выйти в правый фланг германскому фронту. После того, как линия была доведена до побережья Ла-Манша (а потому фронт с обеих сторон оказался сомкнут), на Западе в качестве первого акта любой операции теперь был возможен только прорыв. Лишь позднее из него могли быть предприняты частичные охваты.

Выше обрисованные сражения позволяют понять неуменьшившуюся значимость охвата и в современных условиях, только их теперь легче проводить против одной из вражеских армий, где они будут иметь больший эффект нежели против всего вражеского фронта. Уроки графа Шлиффена также не следует понимать так, что он будто бы видел в охвате всех войск противника единственную панацею. Он всегда признавал истинность слов Мольтке: «В ходе операции нашей воле очень скоро начинает противодействовать не зависящая от нас воля противника… Ни один оперативный план не может с некоторой точностью выйти далее первого столкновения с главными силами противника. Только лишь дилетант полагает, что по ходу кампании идет последовательная реализация спланированного ранее, причем всеми соединениями, а также усматривает в ней доведение до конца первоначального замысла»[290]. Граф Шлиффен также никогда не предполагал, что боевые действия будут проходить в точности по заранее определенному варианту. Поэтому следовало создать благоприятное исходное положение, из которого, вследствие оказавшихся для противника необходимыми передвижений и заложенных тем самым взаимосвязей, его армиям будут нанесены те или иные отдельные поражения. Если намерение охвата, стремление уничтожить противника, будет непрестанно преследоваться армиями, то из всего этого в целом должна получиться серия сражений типа битвы при Каннах. Слова Шлиффена на 100-летнем юбилее Мольтке о предоставляемой командующему полной свободе в принятии решений позволяют понять, сколь далек в действительности он был от упорной односторонности.

Таким образом, у него можно усмотреть не что иное, как стремление расширить и приспособить заветы Мольтке к условиям современной эпохи. Ведь полнейшее различие в указаниях по развертыванию Мольтке к кампаниям 1866 г. и 1870 г. показывает, какую ошибку допускают те, кто пытается приписывать Мольтке приверженность к какой-либо конкретной оперативной манере. В 1866 г. внешние условия привели к тому, что он из первоначального разделения прусских вооруженных сил пытался найти выход в воссоединении их по мере продвижения вперед, в то время как в 1870 г. он стремился к наступлению в теснейшем сплочении и при выходе на внутренние коммуникации. Выпущенная Мольтке весной 1870 г. работа[291], которая первоначально рассчитывала лишь на северогерманские войска, выстраивала их следующим образом: 1-я армия, 8-й и 7-й армейский корпуса через Бузендорф и Большен на Сент-Барб и Панг; 2-я армия, 3-й и Гвардеский корпуса друг за другом в качестве правофланговой колонны через Форбах, Сен-Авольд, Фалькенберг, Ан-на-Ниде, Номену, а 4-м армейским корпусом в центральной колонне от устья Саара через Мёрхинген на Шато-Сален; 10-м корпусом в левофланговой колонне от Рорбаха через Саар-Юнион, Дьез на Муайянвик. 4-я армия[292] силами 9-го армейского корпуса в правой, а 12-го – в левофланговой колонне следовала за 2-й армией, так что в первой одну и ту же дорогу использовали три, а в последней – два корпуса. Распоряжения были отданы таким образом, что сосредоточение 150 тысяч человек в центре и на фланге в первой линии могло быть осуществлено в ходе маршевых переходов. 3-я армия, в случае, если сосредоточение сил противника в Эльзасе – как и произошло в 1870 г. – вынудят ее к тому, что они будут применены там, а в другом случае 2-я армия окажется эшелонирована слева. Видно, что в ходе стратегии охвата под Кёниггрецем, Мецем и Седаном силы были сосредоточены для крупного прорыва. Он планировал наступления в теснейшей концентрации силами 300 тысяч человек на фронте в 60 км, в то время как наполеоновское «bataillon carre[293]» в 1806 г. имело лишь 160 тысяч на фронте в 55 км.

Так что повсюду на войне возникают обстоятельства, обусловленные выбором формы, положенной в основу операции. Они решают, следует ли стремиться к охвату или же к прорыву. От замысла наступления через Люксембург и Бельгию Мольтке был далек. Ничего подобного в годы, предшествующие 1870-му, германской стороной и не рассматривалось, а вот французами обсуждалось неоднократно. Сокращение театра военных действий из-за нейтралитета других стран в 1870 г. оказалось только выгодно нам. Причин для наступления через Бельгию, имевших место в 1914 г., тогда не существовало, ведь французскую восточную границу не защищал тогда ни один труднопреодолимый бронированный форт. Соотношение сил обеих сторон обеспечивало успех и без присоединения южной Германии, однако вместе с последней он был гарантирован.

Не только сама форма охвата как таковая, но и все учитывающиеся при этом обстоятельства имеют решающее значение, что особенно наглядно показывает сравнение между последовавшим весной 1916 г. из южного Тироля наступлением наших союзников и операцией против Италии, проведенной ими совместно с германскими дивизиями осенью 1917 г. с верхнего Изонцо[294].

В середине мая 1916 г. началось наступление австро-венгерских войск от Эча к югу от Роверето и до долины р. Сугана. Поначалу обозначился быстрый успех, пали даже долговременные укрепления Арзиеро и Азиаго, однако затем атаки сосредоточились на возвышенности Семи коммун. И без того масштабные трудности, вызванные высокогорной местностью, были только увеличены мощными снегопадами, а сопротивление итальянцев постоянно крепло. В начале июня в Восточной Галиции последовало мощное наступление русских под командованием генерала Брусилова, сделавшее необходимым переброску австро-венгерских войск с фронта в Альпах на Восточный фронт. Австро-венгерские дивизии были отведены в Тироль. В их руках осталась лишь узкая полоска итальянской территории.

Операция могла бы иметь успех лишь в том случае, если бы удалось двинуть крупные силы из Альп и перенести наступление на североитальянские равнины в общем направлении на Падую. Однако на это выделенных сил не хватало. Даже если бы и удалось их собрать, развертывание в Альпах и дальнейшее выдвижение к равнине, которое могло быть реализовано лишь по ходу боев, оказалось бы крайне сложным. Условием действенности операции в целом было кроме того еще и сковывание итальянцев в ходе их параллельных атак на Изонцо и в Каринтии. Но для этого австро-венгерских сил не хватало. Вследствие этого итальянцы постоянно и беспрепятственно, пользуясь их хорошо развитой железнодорожной сетью, могли (и в действительности так и сделали) своевременно перебрасывать войска на угрожаемые участки фронта в Тироле. Географические условия театра военных действий и диктуемые ими очертания всего фронта в Италии явно подталкивали к операции из Тироля, однако, дела обстояли так, что эффективного охвата организовать не удалось. Была достигнута лишь серьезная угроза коммуникациям противника, приведя к маневру, воздействие которого ограничилось лишь облегчением положения на австро-венгерском фронте на Изонцо, однако превратить это в сокрушительный удар по противнику было нельзя. Даже при более масштабных средствах то предостережение от слишком широко задуманного обхода, которое направил Наполеон 3 февраля 1807 г. Сульту, сохраняет свою силу. Как тогда, и теперь следует «прежде всего, сначала победить». Решающая победа на поле боя была и остается целью всякой операции, только ей и должен служить охват.

3. Прорыв и фронтальное наступление

Предыдущая Стр. 15 из 19 Следующая

В войнах прошлого

В Мировую войну

3. Прорыв и фронтальное наступление

Оглавление