.
В политическом отношении в крае было тихо: и Бухара, и Хива замирены, соседнее Кокандское ханство тоже спокойно, но это спокойствие оказалось перед бурей.
Однако прежде чем приступить к описанию кокандской войны, в которой принял участие М. Д. Скобелев, вкратце изложим события, ей предшествующие.
С 1865 года на кокандском престоле находился Худояр-хан, посаженный с помощью царского правительства. Он послушно выполнял все требования туркестанского генерал-губернатора. Кауфман отмечал, что Худояр «отказался от всякой мысли враждовать с нами или прекословить нам»[33].
Царскую администрацию вполне устраивал такой порядок вещей. Густонаселенная Ферганская долина, составлявшая основную часть территории ханства, была цветущим и богатым районом Средней Азии, ее жемчужиной. Тесные торговые связи, установившиеся с Кокандом после включения Ташкента в состав Российской империи, превращали ханство в отличный рынок сбыта и источник сырья.
Туркестанские власти поддерживали Худояра, оказывали ему различные знаки внимания. Но хан из-за своей жестокости и алчности не пользовался поддержкой населения – узбеков, таджиков и особенно воинственных кипчаков. Народные волнения охватывали все новые и новые области, власть хана все более становилась иллюзорной.
Царское правительство в этих условиях поначалу заняло позицию невмешательства: кто займет престол правителя ханства, не так уж важно, лишь бы политико-экономическое влияние России в нем было сохранено. Но в народных волнениях все большую роль играли реакционные феодально-националистические элементы: Абдурахман-Афтобачи, мулла Исса-Аулие, правитель Маргелана – Султан Мурат-бек и другие. В июле 1875 года они посадили на ханский престол сына Худояра – Насреддина и выдвинули лозунг восстановления Конандского ханства в старых границах. В Ферганскую долину проникали английские агенты, раздувавшие пламя восстания[34].
4 (16) августа 1875 года Кауфман отправил Насреддину письмо, в котором признавал его ханом при условии соблюдения русских интересов, возмещения убытков, понесенных русскими подданными в ходе волнений, и назначения «пенсии» Худояру и бежавшей с ним в Ташкент свите. Ответа туркестанский генерал-губернатор не получил.
В то же время в пограничной с Туркестанским краем крепости Махрам было сосредоточено войско восставших численностью до 50 тыс. человек. Отряды кокандцев стали угрожать Ташкенту, осадили Ходжент.
Кауфман, срочно собрав в Ташкенте отряд, состоящий из 16 рот пехоты, 9 сотен казаков, 20 орудий и 8 ракетных станков, выступил к Махраму. Кавалерией отряда командовал полковник Скобелев.
Поход начался во второй половине августа 1875 года, и Скобелев с казаками шел впереди. На первых же порах он согнал с пути несколько неприятельских отрядов. Ходжент был освобожден, и 20 августа русские уже вступили в Кокандское ханство. Конные толпы кипчаков и кара-киргизов пробовали остановить движение отрядов, но впереди с казаками шел Михаил Дмитриевич и каждый раз предупреждал их массовые удары, то кидаясь на неприятеля сам, то громя его из конных орудий.
Кокандцы медленно отходили к Сырдарье, на левом берегу которой стояла их крепость Махрам. Сильно надеялись на эту свою твердыню кокандцы. Махрам, обнесенный высокой глиняной стеной, стоял на береговом холме, опоясанный глубоким рвом. Ров, в свою очередь, обведен был земляным валом, из-за которого глядели на подступавших жерла двадцати четырех орудий. Перед валом стлалось болото, топкое и вязкое. Генерал Кауфман, осмотрев крепость, нашел, что штурм ее с фронта стоил бы слишком больших потерь. Он отправил Скобелева, чтобы обойти Махрам с фланга, а свою пехоту пустил с тылу. В то самое время русские пушки начали громить крепость… Защитники Махрама увлеклись артиллерийским боем, а тут незаметно подошедшие пехотинцы с громовым «ура» ворвались за вал и начали штыками выбивать его защитников. Прошло еще немного времени, и «ура» разлилось уж в самой крепости. Охваченные паническим ужасом, кипчаки кинулись огромною толпою в бегство, но только что выбрались они из крепости, как на них обрушился со своими казаками Скобелев. Казаки врубились в самую гущу неприятеля. Сверкали шашки, изредка раздавались выстрелы; русские и кокандцы перемешались. Под Скобелевым была убита лошадь, самого его какой-то кипчак полоснул шашкой по колену; рядом со Скобелевым был убит наповал хорунжий уральского войска Хорошкин. Казаки разгорячились так, что не отставали от бежавших, пока в нескольких километрах не наткнулись на сильный неприятельский отряд, спешивший на выручку Махраму. Они были бы раздавлены этой массой, но Скобелев, мгновенно сообразивший все обстоятельства, приказал следовавшей за его казаками ракетной батарее отпугнуть неприятельские толпы ракетами и благодаря этому отошел к главным силам благополучно.
Поражение под Махрамом нанесло сильнейший удар кокандцам, но не усмирило их. Однако они на первых порах рассеялись, и генерал Кауфман без боя занял сперва столицу ханства Коканд, а через несколько дней и другой важный город – Маргелан. Но Абдурахман-Афтобачи продолжал оказывать русским упорнейшее сопротивление, и Kaуфман сформировал летучий отряд для уничтожения бродивших по всему краю шаек. Командование этим отрядом он поручил Скобелеву. Главным средством борьбы тут была скорость передвижения, и Скобелев быстро нашел способ, как двигаться вместе с пехотой, так чтобы и пехотинцы не отставали от кавалеристов.
Способ был придуман простой, не требовавший затрат и в то же время представлявший множество удобств. Скобелев взял да и посадил пехотинцев на арбы. Так и гонялся он с ними за кокандцами, в лихих схватках рассеивая шайки Абдурахмана. Особенно жаркая схватка была у урочища Минг-Тюбе. «Халатников» – прозвали русские кокандцев – было много, но скобелевцам удалось не только разогнать их, но и захватить все их оружие. «Летучий отряд» дошел до города Ош и уже оттуда вернулся в Маргелан. Ханство казалось успокоенным, и, по мнению генерала Кауфмана, русским нечего было делать в нем. 22 сентября (3 октября) был заключен мир, по которому к русским отошли все земли по правому берегу Сырдарьи. Из этих новоприобретенных земель образован был Наманганский отдел, и начальником его назначен был Михаил Дмитриевич, получивший генерал-майора. Во время похода Михаил Дмитриевич познакомился с одним из его участников – молодым капитаном Генерального штаба Алексеем Николаевичем Куропаткиным, сыгравшим затем в его жизни немалую роль. С ним нам еще не раз придется встречаться. Куропаткин принимал участие в Самаркандском походе 1868 года, в боевых действиях под Хивой в 1873 году. Окончив намного ранее Скобелева Академию Генерального штаба, Куропаткин был командирован в Алжир и принимал там участие в экспедиции французских войск в Сахару, за что получил орден Почетного легиона.
Назначение тридцатидвухлетнего генерала Скобелева на ответственный административный пост при многочисленных кандидатурах, наводнявших Ташкент, говорило о большой прозорливости генерала Кауфмана – ему нужен был человек смелый, наблюдательный, верно оценивающий события. Кроме того, Кауфман нуждался в сотруднике, разделявшем его точку зрения на систему управления краем. Она была проста, эта программа, все зависело от метода управления и честности правителей. «Русский закон требует, – сказал Кауфман представителям местного населения, – чтобы каждый жил мирно, по совести молился, работал и богател. Пусть каждый из вас живет так, как того требует закон, и молится Богу так, как его научили отцы. Бог един, и русские, и мусульмане, все молятся единому Богу; и русский закон не насилует ничьей совести, но требует доброй справедливой жизни»[35].
Прежде чем приступить к административной задаче управления краем, предстояло еще его окончательно завоевать, потому что вспыхнуло кипчакское восстание в Андижане. В экспедиции по его подавлению у Скобелева уже проявились будущие черты незаурядного военачальника: он производил смелые, характерные для него разведки, определяя направление и условие штурма; сам водил войска в атаку, не теряя хладнокровия и в ожесточенных боях на маленьких и кривых улочках. Восставшие кипчаки сгруппировались вокруг Абдурахмана-Афтобачи (туркестанского Шамиля, как его иногда называют), а затем кapa-киргиза Пулат-бека. Условия войны в Туркестане выработали тактику своеобразную. Здесь, оказалось, трудно маневрировать большими войсковыми массами, а потому за боевую единицу приняли даже не батальоны, а роты; имели огромное значение быстрота и натиск и действие сомкнутым строем против настойчивого и смелого, но недостаточно выдержанного неприятеля, который обладал пассивной храбростью – смертельный огонь он выдерживал стоически, умирал, но не сдавался, а смелого удара выдержать не мог. Скобелев по получении сведений о вражеском скоплении действовал стремительно. Весь ноябрь и декабрь 1875 года прошли в непрерывных боях.
Восстания были для Скобелева едва ли не самым напряженным временем – сплошные бои, где он добивался больших успехов, наносил решительные удары по противнику.
Получив разрешение у начальника края Кауфмана, Михаил Дмитриевич сформировал сильный отряд и в наступившие холода пошел с ним к Сырдарье. Этого кокандцы никак не ожидали. Зима была для них лютым врагом, а для русских верным союзником. Редко где пробовали кокандцы оказывать сопротивление отряду. Они разбегались при приближении Скобелева. Скрепя сердце приходилось порой разорять жалкие селения беглецов, чтобы лишить их средств для ведения боевых действий. По-другому поступать было нельзя, так как враги не унимались. Разбитые и разогнанные в одном месте кокандцы собирались в другом. Абдурахман-Афтобачи и Батыр-тюря действовали с несокрушимой энергией. Они успели собрать у Андижана свыше 20 000 кипчаков, укрепили город и приготовились к отчаянному сопротивлению. Скобелев со своим отрядом, доходившим до 2800 человек, явился к Андижану. Дважды он предлагал кипчакам сдаться, обещал помилование и забвение прошлого – но те отвечали грубыми насмешками.