Скобелев и сам сознавал, что здесь, на поле битвы, он более не нужен – есть дело поважнее. Необходимо во что бы то ни стало подкрепить истомленных воинов, но резервов уже не существовало, оставалось только одно – собрать разбросанные по лощинам остатки батальонов и выслать их на занятый редут.
После М. Д. Скобелева принял командование в редуте генерал В. М. Добровольский – герой Ловчи. Через полчаса турки попробовали было отбить редут, но победители огнем заставили их оставить попытки. При этом Добровольский был смертельно ранен и начальство перешло к В. А. Тебякину.
В 18 часов, после того как Скобелев прислал собранные со всех частей чуть ли не по одному солдату подкрепления, суздальцы и либавцы под начальством подполковника Мосцевого через крытую траншею ворвались в редут Иса-Ага и овладели им.
Путь к Плевне был открыт. Высшее командование могло произвести перегруппировку сил и овладеть городом. Но оно этого не сделало, полагая, что штурм окончился неудачей.
31 августа (12 сентября) на правом фланге и в центре активных действий не велось. Правда, турки предприняли одну атаку на Гривицкий редут № 1, но она была отбита.
Осман-паша, учитывая опасность, которую создало для Плевны наступление Скобелева, решил направить против его отряда крупные силы. Выполнению замысла противника способствовала бездеятельность союзного командования. С утра на Скобелевских редутах начались ожесточенные бои.
Для защиты редутов Скобелев мог прислать только две с половиной сводные роты Владимирского полка под командой майора Горталова и взвод артиллерии, который привел в редуты раненный в щеку капитан Васильев.
Вскоре редут Каванлык, где находился майор Горталов, посетил Скобелев.
Молча въехал он в редут, сошел с коня, вышел на бруствер и пытливо оглядел окрестности.
Спасибо, ребята, за службу! – тихо благодарил он потом солдат, – потрудились вы честно. Орлами налетели, видел я, как дрались вы. Львы! Я счастлив, что командую такими молодцами… Устали?
– Устали, ваше превосходительство!
– Отдыхайте. Полдела сделали. Теперь удержаться нужно.
– Удержимся… резервов бы маленько!
– Вы останетесь комендантом редута! – распорядился М. Д. Скобелев, обращаясь к майору Ф. М. Горталову, – могу я рассчитывать на вас? Тут нужно удержаться, во что бы то ни стало. Подкреплений, может быть, и не будет. Дайте мне слово, что вы не оставите редута. Это сердце неприятельской позиции.
Горталов поднял руку, как бы присягая:
– Порукою моя честь! Живой не уйду отсюда!
Генерал обнял и поцеловал героя.
– Спаси вас, Бог! Помните, ребята, подкреплений не будет! Еще раз говорю, рассчитывайте только на самих себя! Прощайте, господа!
Отъехав с километр, генерал обернулся на редут. Весь он казался на высоте. Два знамени его в солнечных лучах гордо реяли над серыми камнями. Клубившийся внизу туман не успел еще окутать их своею непроницаемой дымкою.
– На смерть обреченные! – печально прошептал генерал, прощаясь с лучшими из своих сподвижников.
Ночь прошла для горталовского редута спокойно, но зато, едва забрезжил рассвет, начались бешеные атаки турок. Впереди редутов со стороны Плевны словно живое кровавое море плескалось: Осман-паша выбрасывал на редуты табор за табором. Но атаки отбивались каждый раз. Казалось, на редуте находились не воины, а какие-то сверхъестественные существа. Для них не существовало ни усталости, ни смерти. Их громили с трех сторон; они то отбивались ружейным огнем, то кидались в неистовые атаки. Но держаться было невозможно. Каждая отбитая атака только отсрочивала роковой момент.
Горталов уже приготовился к нему. Вдруг невдалеке послышалось неровное, слабое «ура»… Сперва в редуте подумали, что это ошибка, галлюцинация, но нет! «Ура» звучит все ближе и ближе, слышна музыка.
– Братцы, родимые! – закричал Горталов. – Держись, ради Бога, подмога идет, наши близко.
А турки уже были у самого бруствера, и прямо в лицо им так и брякнуло «ура». Ободрившиеся горталовцы встретили неприятеля штыками. Еще раз была отбита атака.
Откуда же пришли эти подкрепления? Ведь Осман-паша всеми силами стремился удержать Радишевский отряд, который спешил на помощь зеленогорцам. И в этот день послал Осман таборы. Удар пришлось принять слабому отряду полковника К. В. Эрна, оберегавшему правый фланг зеленогорцев от обхода. Эрн не только принял и выдержал его, но еще перешел сам в наступление. Осман-паша выслал новые силы, и бой разгорелся.
У Скобелева не было под рукой ни одного свободного солдата. На третий гребень с остервенением лезли турки из Кришина. Их отбрасывали только ружейным и артиллерийским огнем, но оставить гребень без защитников было невозможно. Тогда Скобелев спешил сотню донцев и послал их против турок, наседавших на отряд К. В. Эрна. Турки были отбиты и отогнаны к своим подкреплениям. Но тут генерал получил от Горталова уведомление, что далее держаться тот не в состоянии и турки готовят атаку решительную, массовую. Мало того, Горталов уведомил, что среди его солдат, истомленных, измученных, голодных, может начаться паника и они бросят редут, если только не будут ободрены хотя бы незначительной поддержкой.
Михаил Дмитриевич все еще не терял надежды, что князю А. К. Имеретинскому удастся выпросить в главном штабе подкрепление, и опять решился на риск, который помог ему накануне овладеть редутами.
Неистово пришпоривая коня, он помчался сам к горталовцам и, едва миновал третий гребень, как увидел солдат, отходивших уже с редута.
– Это что? Кто уходит?! – полетел он на них. – Роты, стой! Стройся! Присягу забыли, знамя бросили, командира оставили…
Солдаты остановились как вкопанные. Скобелев был страшен. Его красивое лицо так и горело яростным гневом. Его даже перекосило, губы искривились, глаза выходили из орбит. Пальто, распахнутое во время бешеной скачки, было залеплено грязью, белый чехол на фуражке превратился в серый, белый конь стал грязно-бурым. Но, генерал по-прежнему казался обаятельным, и солдаты, заслышав его голос, вдруг стали, как будто перед ними выросла преграда, которую нельзя ни обойти, ни перешагнуть.
Из Кришина турки заметили большую толпу людей. В Скобелева и покорно построившихся солдат, противно шипя и посвистывая на лету, посыпались турецкие гранаты.
– Стройся! Ружья к ноге! На плечо! – раздавались под этот свист команды.
Михаил Дмитриевич тренировал слабонервных защитников редута. Словно на плацу маршировали в овраге наскоро собранные из беглецов роты. Откуда-то явилось несколько музыкантов. Нестройно, но все-таки по привычке довольно складно заиграли трубы.
Так продолжалось несколько минут. И как заметно изменились солдатские лица! От недавнего угнетения не осталось и следа, нервное возбуждение, доведшее их только что до оставления редута, как рукой сняло. Опять они стали прежними скобелевцами – богатырями духа, способными побеждать всякого врага.
Генерал заметил это.
– Роты, направо кругом! – раздалась команда.
Стройно, как на учении, а не под выстрелами, повернулись люди и в ногу, сохраняя строй, не торопясь, тронулись обратно к холму, с которого они только что ушли.
Скобелев довел их почти до самого редута и отправил случайно собранных им людей в кипевший бой.
С помощью неожиданного подкрепления отбита была еще одна атака турок. Скобелев в это время находился уже у Тученицы, где Эрн мужественно отбивался от врагов. Русские полевые пушки замолкли. Враги надвигались сплошной стеной, и ничем и некому было отогнать их. Маленькому отряду грозило полное уничтожение.
Скобелев вихрем пролетел по полю битвы. Поблизости оказались каким-то образом забытые и еще свежие роты либавцев. Не разбирая, как и почему они остались незамеченными, генерал повел их в бой и бросил на врага как раз тогда, когда тот менее всего ожидал удара.
Как и всегда при неожиданных натисках, турки смешались и подались назад. Либавцы смело бросились в их гущу и штыками заставили ретироваться в свои укрепления.
Здесь скобелевцы имели успех, но для редута, обороняемого горталовцами, сочтены были последние минуты.
Отбитые атаки, однако, ободрили удальцов и утомили воинов Османа. Наступило затишье, если только можно считать затишьем такие минуты, когда турки не кидались на приступ, а ограничивались только обстрелом занятых русских редутов. Воспользовавшись этим, Скобелев послал горталовцам единственное подкрепление, которое он только и мог дать им. Людей у него не было – «белый генерал» послал пушки и к ним снаряды. Орудия привел в редуты капитан А. Н. Куропаткин, начальник его штаба. Как ободрились защитники редутов, увидя пушки и Куропаткина. Встретили их радостным «ура», которое как бы было залогом победы.
Недаром же Скобелев прислал Куропаткина! Ведь, в сущности, Плевна уже взята. Если только удержаться на этих редутах, Осман-паша должен уйти. Ему нельзя оставаться в Плевне, открытой русским войскам. Посланец Скобелева хорунжий Дукмасов, отправленный несколько ранее прибывших орудий, прочел по приказанию генерала телеграмму князя Имеретинского, в которой тот сообщал, что никаких подкреплений не будет. Этой телеграмме на горталовских редутах не поверили. Там знали, что на Систовской дороге за Гривицей стоят свежие, еще не бывшие в деле полки. И радостное сознание блестяще одержанной победы поднимало дух горталовцев.
А вокруг них был ад. По редутам били турецкие пушки из пяти пунктов. Отдельных выстрелов уже невозможно было различить – они слились в один гул. Густевшие облака порохового дыма носились в сыром воздухе. Ни картечи, ни гранат не было слышно.
Вдруг громовой по силе удар потряс воздух. Словно тысячи ружей и сотни пушек дали сразу все вместе залп. Огромный столб порохового дыма взвился над редутами. Турецкие таборы, подходившие из лагерей для новой атаки, отпрянули, пораженные этим ударом.
Свершилось нечто грозное, совсем не предвиденное. Турецкий снаряд, пущенный с Кришина, случайно срезал гребень траверса и ударился в крышку зарядного ящика. Произошел мощный взрыв. Все, что было поблизости: ящики, подбитые орудия, живые люди, трупы, камни – полетело в воздух. Кто стоял у бруствера, тот как подкошенный упал на землю. Генерал В. А. Тебякин был убит. Капитан А. Н. Куропаткин, опаленный, контуженный, только благодаря нечеловеческим усилиям воли удержался на ногах.