Гг. ротные командиры понятным для солдата языком делают то же самое относительно фельдфебелей и унтер-офицеров вверенной им роты; причем внушают унтер-офицерам их великое значение в современном пехотном бою, где при растянутости линии офицеру везде поспеть трудно»[383].
Как умел Скобелев объяснять смысл предстоящего дела, прекрасно видно из следующего рассказа Немировича-Данченко:
«Туманное серое утро 2 ноября… (Под Плевной), Турки приготовили нам сюрприз. Шагах в ста от нас, в сером тумане, выдвигается грозный профиль неприятельской траншеи… Скобелев волнуется. «Нужно наказать их за эту дерзость», – говорит он.
Задумали опять ночную атаку, но войска состояли преимущественно их молодых солдат. Ночное дело может их спугнуть. Генерал нашел средство сделать каждому солдату вполне понятный план атаки и все подробности предприятия.
Всем унтер-офицерам и фельдфебелям той части, которая должна будет идти ночью, приказано собраться на правом фланге близ митральез.
– Садись, ребята, вокруг, – приказал он им.
Судя по непринужденности солдат, видно было, что это повторяется уже не первый раз, что они к этому привыкли. И действительно, многие потом рассказывали, что перед всеми своими предприятиями этот генерал делает то же самое.
Вокруг Скобелева сели фельдфебеля и унтер-офицеры Суздальского полка. Солдаты расселись потом кучками за ними. Все это вперило взгляды на генерала, все это жадно ловило его слова.
Вот что, братцы. Ночью сегодня будет дело, и мне надо потолковать с вами, чтобы все вышло толково.
– Мы рады… – послышалось кругом.
– Я не доволен своей дивизией. Совсем она не та, что была прежде…
– Новых много! Пришли их России… небывалые еще.
– Ваше дело, дело старых солдат, учить их…
– Приобвыкнут, вашество.
– Ну, вот видите? Турки подошли к нашему левому флангу на сто шагов. Видели вы их траншею?
– Видели… Нет, не видели…
– Кто не видел, тому полковой командир покажет. Траншея их может сильно мешать нам, и потому надо их наказать, во-первых, за дерзость, а во-вторых, отвадить их от этого на предки.
– Как не надо… надо! Он нонче оттуда прямо к нам стреляет, вашество.
– Ну, вот видите. Для этого я задумал вот что. Отряд, в котором и вы, унтер-офицеры, будете, ночью сегодня, с барабанами позади, должен пробраться к туркам. Дойти до траншеи как можно тише. За двадцать шагов крикнуть «ура», барабанщики забьют тревогу. Броситься в траншею, переколотить кто попадется под руки, выгнать оттуда турок. Захватить их ружья… За каждое ружье я даю по три рубля сам, слышите.
– Слышим, вашество.
– Вся сила турок в ружье. Они не солдаты. Отнял у него ружье – вред; убил ты его, а ружье им оставил – они и не почешутся. Сейчас же нового найдут… Как только заметите, что турки переходят в наступление и идут на вас большими силами – сейчас же за траншею и залечь за их бруствером с этой стороны. Отнюдь не стрелять – слышите. Когда начальник скомандует – тогда только бить залпами. Наступит их много – отступайте, но толково, медленно отстреливаясь. Если увидите, что идет табора два на вас – подавайтесь назад, но тихо, стройно, отстреливаясь по команде, помните, что залпов, да еще дружных, он страсть не любит.
– Ему залпы за первую неприятность… – отзывается молодой солдат.
– Ну, то-то. Отступая, забрать не только раненых, но и убитых тоже, если будут. Помните, что если вы хотя одного там оставите, лучше мне и на глаза не показывайтесь. И видеть я вас не хочу…
– Зачем оставлять, вашество.
– То-то, христианами будьте… Поняли вы теперь мою мысль?
– Поняли.
– А ну-ка, ты, повтори, что нужно делать? – обратился он к рыжему громадному унтеру, все время точно в рот вскочить к Скобелеву собиравшемуся. Тот повторил. Оказывается, понял толково.
– Ну, а ты что станешь делать, если турки наступать начнут? И на это последовал удовлетворительный ответ.
– Смотрите же, ребята… Вы должны быть молодцами, с которыми я Ловец брал и Плевенские редуты.
– Докажем.
– Ну, братцы, может, кто-нибудь что сказать хочет?
– Я, вашество! – выдвинулся молодой унтер-офицер.
– В чем дело?
– Выходить из траншеи через бруствер прямо нельзя. Турецкие секреты близко, они сейчас и заметят… Лучше мы с флангов выйдем и прокрадемся.
– Молодец! Спасибо за совет… – поблагодарил его Скобелев… Не всегда только так делать можно.
– Ну, теперь, полковник, покажите им турецкую траншею и всю местность от нас до них. Унтер-офицеры расскажут рядовым»[384].
– Мало быть храбрым, надо быть умным и находчивым! – говорил Скобелев своим, хотя на храбрых людей у него была какая-то жадность. Узнав о каком-нибудь удальце, он не успокаивался, пока не переводил его в свой отряд. Для этого он пускался на всевозможные хитрости, дружился с офицером, упрашивал его начальство и, в конце концов таки добивался, что в дивизии у него были богатыри, и как на подбор.
Особенно Михаил Дмитриевич любил будить любознательность в молодых офицерах.
– Я люблю храбрых людей, – говорил он им, – но одной храбрости офицеру мало. Даже солдата надо было воспитывать так, чтобы он не искал локтем товарища, а умел действовать сам, за себя самого, за свой счет. В бою пусть каждый до последнего рядового знает свою задачу: зачем, куда он идет и как должен идти. Таков скоро будет солдат будущего. Деревянные солдаты с выпученными на начальство глазами не нужны в нынешних тактических условиях. Солдат должен повиноваться не слепо. А рассуждать. Дисциплина святая вещь, без дисциплины нет боевых единиц, но начальство, у которого воин не понимает, что он делает, а делает только потому, что это ему приказано – никуда не годиться, решительно никуда. Вы схватываете мою мысль? А для этого офицер должен жить одною жизнью с солдатом, помнить, что он не белая кость – а старший товарищ рядового. Только такая армия, где будут подобные отношения, непобедима. Солдат должен знать, что у него вправо, влево и позади, и уметь оценивать эту обстановку. А для этого надо его учить в мирное время[385].
«Увы, все это было забыто после турецкой войны, – вспоминал В. И. Немирович-Данченко. – И мы за такую плохую память поплатились не только маньчжурским разгромом, но и тем поворотом, который приняла наша революция.
После маньчжурской войны – я был в Болгарии.
Потянуло к старым впечатлениям.
Я поехал в Плевну.
Утром отправился на наши старые позиции на Зеленых горах и вдруг наткнулся на… японцев. Несколько наших вчерашних врагов. Все – молодежь. Мы разговорились. Оказалось, знакомятся с скобелевскими приемами и тактикой.
– У нас во всех военных школах преподается она, мы ее изучаем уже пятнадцать лет. Вы проиграли, а мы выиграли войну, потому что вы забыли Скобелева, а мы его усвоили. Мы по его программе воспитывали нашего солдата и офицера, и в этом разгадка нашей победы.
Это оказались офицеры Генерального штаба, специально отправленные в Болгарию изучать… Скобелева. Нашего Скобелева, «которого мы забыли, а они его усвоили». И потом, уже в Японии, в их казармах и военных клубах от Фукуоки до Токио я всюду видел на стенах портреты Михаила Дмитриевича»[386].
– В здоровом теле – здоровый дух, – любил повторять Скобелев. – С утомлением физическим соединено и утомление нравственное. Поэтому он неустанно заботился о том, чтобы войска были всегда сыты и здоровы.
Не раз убеждался Михаил Дмитриевич в странном воззрении многих начальников на пищу солдата во время военных действий. Они думали, что раз неприятель близко и ожидается бой, солдату хватит и сухаря, а о горячей пище можно перестать на время и думать. Скобелев же считал, что порой и в бою можно и нужно накормить солдата горячей пищей. В отряде Скобелева были примеры, когда котлы привозили на позицию не только под орудийный огонь, но даже под ружейный (под Плевной)[387].
В бою под Ловчей, когда выяснилось, что турки не намерены вести серьезное наступление, а только маневрируют перед нашей позицией, Скобелев приказал отправить начальникам частей следующую записку:
«Генерал Скобелев просит, чтобы вы позаботились об отдыхе ваших казанцев. Они остаются на занятых ими местах и должны поесть горячей пищи. Неприятель, вероятно, не помешает этому. Котлы потребуйте к себе»[388].
В приказе перед боем 30 августа находим: «Начальникам частей озаботиться, чтобы к 1 часу пополудни все войска получили обед или, по крайней мере, воду, сухари и по фунту мяса»[389].
Затем, уже в самом бою 30 августа, Скобелев, следуя к боевой линии, нарядил своего ординарца Петра Дукмасова с командою из 10 казаков для организации доставки на позиции воды во все время сражения. Дело это было организовано так: в Брестовце были взяты воловьи упряжки с бочками и затем 12 бочек с водою постоянно стояли на известном месте, а четыре безостановочно снабжали войска на позициях.
– Вот спасибо, дай, Бог, вам здоровья, казачки! – говорили солдатики, утоляя томительную жажду в самом разгаре боя[390].
У Скобелева мы находим множество приказов, посвященных заботе об устройстве лагерей. Так, под Плевной 12 октября 1877 года ввиду предполагавшейся продолжительной осады им был отдал следующий приказ:
«Завтра, 13 октября, предписываю: всем частям приступить к усиленному рытью землянок. Батальоны расположить из середины в колонне по возможности на широких интервалах; головы батальонов на линию. Землянки строить, не нарушая вышесказанного расположения батальонов… Посылать, по возможности безотлагательно, унтер-офицеров с командами, достаточно многочисленными, на рубку леса. Требую, чтобы все части воспользовались хорошею погодою, чтобы образовать изрядный запас дров не только для кухонь, но и для больших костров; это будет в дурную погоду большим облегчением для солдат.