— Пациент, как Вы себя чувствуете? — действуя на автомате, будничным тоном спросила врач.
Взгляд мужчины отразил целую гамму чувств: настороженность, недоумение, изумление…
— Вам не плохо? Может Вас что-нибудь беспокоит? — врач не заметила, что задает вопросы не на интерлинге, а на родном языке.
— Вы кто? — задал вопрос мужчина, причем на том же языке. Правда, произношение слегка различалось.
— Я Ваш врач. Скажите, с Вами все в порядке?
— В порядке доктор, в порядке… Господи! Велика воля Твоя! Сам себе не верю… Доктор, как Вас зовут?
— Валентина! С вами точно все в порядке?
— Порядок родненькая! Порядок! Если даст Господь мне дочку, я ее Валюшкой назову!
Тут до окружающих начало доходить, что потрясло мужика. А он продолжил:
— Кто бы мог подумать? Свои! Русские! Истину сказывал отец Онуфрий, что народ возлюбленный Богородицей никому не дано стереть с Лица Земли!
ШТАБ ДНД. СПУСТЯ ДВОЕ СУТОК.
Курт Вернер не имел того опыта и той выучки, которыми обладал Пройдоха. Произошедшее с ним, повергло его в нешуточный шок. Еще бы, такой резкий переход! Первое собеседование, с ним проводили коллеги, люди понятные и оставившие о себе хорошее впечатление. В ходе приятной беседы, не только хозяева старались составить верное мнение о собеседнике. Вернер тоже пытался понять, с кем ему возможно, предстоит работать в дальнейшем. Тут уж Вернер играл на своем поле. Пусть хозяева не знали многого из того, что знали ученые Сообщества, Вернер не считал, что это имеет большое значение. Знания — дело наживное. К тому — тупице они все-равно ничего не дают. Главное — иметь соответствующие качества. К радости Вернера, те кто с ним беседовал, были действительно учеными, а не остепененными идиотами. Уж это определяется легко. Беседа мгновенно свернула с намеченной ранее колеи, на вещи, интересные собеседникам. А впрочем, смысла не было опрашивать по намеченному ранее плану. Хозяевам не потребовалось много времени, чтобы понять, что перед ними не рядовой научный сотрудник, а очень талантливая личность. И почему бы тогда не поговорить о высоком? Расстались они очень неохотно, довольные беседой и предвкушая удовольствие от будущего сотрудничества. Марта, с которой проводили беседу вовсе не коллеги, а работницы социальных служб, тоже осталась довольной проведенным временем и тем, что удалось узнать о предстоящей жизни на новом месте. Она уже предвкушала, как поделится с Куртом новостями, когда судьба внезапно состроила очередную гримасу. Пришедшие за Куртом парни, настроены были вовсе не доброжелательно.
— Курт Вернер? Собирайтесь! Принято решение, задать Вам ряд вопросов в другом месте. Извините, но здесь, задавать вопросы неуместно. Все необходимое узнаете там, куда мы проследуем. Госпожа Краус! Можете не волноваться. Ничего плохого мы Вашему другу не сделаем. Он просто ответит на ряд вопросов. Когда вернется? Мы на этот вопрос сейчас ответить не можем. Вы все узнаете в свое время.
После этого, Курта вывели на улицу и посадили в обычную машину. После продолжительной дороги, они приехали не в очень крупный город, застроенный малоэтажными зданиями. Остановилась машина, возле архаичного вида здания. Его провели внутрь здания и поселили в изолированном помещении с металлическими решетками на окнах. Здесь предстояло ночевать. Так доктор впервые в жизни познакомился с узилищем. Хотя, находившаяся в комнате кровать, была вполне удобна, а усталость чувствовалась, заснуть не вышло. Промучившись всю ночь без сна, Курт несмотря на душ и принесенный завтрак, чувствовал себя неважно. А потом его привели на допрос.
Комната, куда привели беднягу-доктора, зловещего впечатления не производила. Обычный рабочий кабинет, такой же, какой бывает у того же служащего коммунальной службы. И люди, находящиеся в кабинете, не внушали страха. Обычные люди, совсем не похожие на тех полицейских, которые украшают популярные сериалы. Впрочем, Курт никогда не имел дело с полицией, а сериалы если и видел, то только мельком. Тем временем, сидящий за столом, напротив входа, господин, начал разговор:
— Господин Вернер? Прошу Вас садиться напротив меня.
Курт сел в кресло, стоящее как раз напротив стола заговорившего, а тот продолжил:
— Позвольте представиться. Я, Алексей Михайлович Быстрицкий, следователь, которому поручено вести Ваше дело. Слева от Вас, находится представитель Инспекции Этического Надзора. Зовут его Никита Андреевич Соколов, — следователь кивнул на сидящего слева, мужчину, одетого в строгий деловой костюм.
— Впрочем, Никита Андреевич, пока, что к Вам вопросов не имеет. Они у него появятся, только в том случае, если у меня с Вами ничего не выйдет. Сейчас он присутствует здесь чисто из любопытства, и возможной экономии своего времени. Чтоб не тратить его потом, на изучение Вашего дела. А справа от Вас, на диванчике, сидит Станислав Григорьевич Кацман. Он — врач. Находится здесь только потому, что речь здесь пойдет о медицине, вот Станислав Григорьевич и взялся консультировать нас по всем непонятным вопросам.
— Скажите, а где здесь адвокат? — спросил слегка воспрянувший духом Вернер.
— Присутствие адвоката во время следствия, нашими законами не предусмотрено. У нас просто нет никаких адвокатов. Виновных в совершении преступления, на суде защищает тот школьный учитель, который учил и воспитывал подсудимого. Впрочем, так как Вы окончили школу не у нас, то защищать Вас на суде будет Ваш коллега-врач. Если конечно у него появится такое желание. Увидите его на суде. Если только попадете туда.
После последней фразы следователя, Вернеру стало не по себе. А следователь перешел от слов к делу. Первые вопросы были заданы только по установочным данным самого Курта и являлись не более, чем протокольной формальностью. Сказанное вслух, компьютер отражал на экране монитора уже в виде оформленного текста. Сам монитор, был двухсторонним, поэтому выведенный на экран текст, могли одновременно прочесть и следователь, и подследственный. Покончив с формальностями, следователь задал первый вопрос по интересующей его теме:
— Господин Вернер! Только что Вы говорили о своем медицинском образовании. Вы принимали Клятву Гиппократа?
— Господин следователь! Я не понимаю, о чем Вы спрашиваете. Я занимаюсь только медициной, а не какими-то мистическими бреднями.
— Погодите, Вы как врач, просто обязаны принять эту клятву.
— Извините, но ничего подобного, ни во время учебы, ни во время работы, я не делал. Я даже не понимаю, почему я должен, что-то кому — то обещать против своей воли! Ведь клятва, это архаичное название обещания? Я прав?
Реакция присутствующих была разной. Соколов — остался невозмутимым, Быстрицкий — выглядел как человек, который обнаружил на привычном ранее месте, незнакомый предмет. Кацман — вот он был изумлен, и изумления своего не смог скрыть. Более того, он вмешался в процедуру допроса:
— Вы действительно не знаете о Клятве Гиппократа?
— Представьте себе, я только сейчас услышал о ней! И совершенно не понимаю, почему меня о ней спрашивают!
В разговор снова вступил Быстрицкий:
— Станислав Григорьевич! Вы задали правильный вопрос, но не забывайте, пожалуйста, что следствие веду все-таки я. Кстати, ознакомьте господина Вернера, с содержанием данной клятвы.
Кацман, чуть помедлив, не спеша, начал произносить внимательно слушавшему его Вернеру, слова древней клятвы. При этом, сразу становилось понятно, что слова эти, он выучил наизусть, а потому, в письменном источнике, нисколько не нуждается. Произнесенный текст, произвел на Вернера сильное впечатление, но он по-прежнему не понимал хода мыслей следователя.
— Господин следователь, я впечатлен! Но какое ко мне касательство, имеют ваши местные правила?
— Вернер! Вы видимо не понимаете, во что вляпались. То, что Вы не знаете тех законов, которые нарушили, вовсе не освобождает Вас от ответственности за их нарушение. Вы нарушили не какие то "местные правила". Вы нарушили те законы и конвенции, которые принимались ВСЕМ, я подчеркиваю, ВСЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. И эти правила, до сих пор никто не отменял. То, что Вас не судили за это на Земле, вовсе не значит, что вам простят эти грехи на территории Русского Мира!
— Но в чем конкретном меня обвиняют?
— В том, что Вы проводили опыты над людьми! Причем неоднократно и даже на постоянной основе.
— Но господин следователь, медицина, как и любая наука, основана именно на опытах!
— Вы правы Вернер! Без опыта — нет науки. Но есть одно обстоятельство, которое и отличает науку от преступления. Вы ставили опыты на людях, которые не дали добровольного согласия, на принесение себя в жертву науке. Вы и сейчас, прибыв к нам, притащили с собой "подопытный материал". Видимо, Вы надеялись продолжить свои опыты у нас.
Быстрицкий помолчал немного, а затем произнес следующее:
— Вернер, судьбу Вашу, окончательно буду решать не я. Я только готовлю тот материал, на основании которого, умные люди, решат, что с Вами делать. Лично я, советую говорить мне правду, только правду и ничего кроме правды. Если я приду к выводу, что Вы врете или юлите — я запрошу разрешение, на применение особых методов следствия. Тогда Вы мне расскажете все, что я захочу услышать. Но те, кто будет принимать по Вам конкретное решение, совсем не лояльны к людям, из которых признание пришлось выбивать. Я советую Вам, все это принять к сведению и вести себя правильно.
— Господин Быстрицкий! Вот Вы говорите о соблюдении правил, о наличии которых забыли даже образованные люди. Но как тогда смотреть на Вашу угрозу, применить пытки? Разве это законно?
Вместо Быстрицкого, ответил Соколов:
— Видите ли, господин Вернер, я как человек, занимающийся вопросами этического надзора, отвечу Вам так: Закон не может быть единственным орудием справедливости. Есть еще принятая в обществе мораль. А она говорит о том, что нельзя причинять зла тому человеку, который пришел к тебе с чистой душой. Вы, и ваши люди, пришли к нам, чтобы получить защиту своей жизни и свободы. Мы приняли вас. Мы плюнули на те неприятности, которые может принести нам, подобное решение. Но приняв вас, мы должны быть, уверены, что не пригрели на груди змею. Сейчас, когда мы обнаружили, чт