Велтнер и Кунфи задумались. Справедливый вопрос, но такую важную проблему надо решать всему партийному руководству или хотя бы в присутствии Тарами. («Счастье, что его здесь нет», — подумал Ландлер.) Разве могут они взять на себя ответственность, а вдруг последует кровопролитие?
Тут к разговору присоединились сотрудники канцелярии. Они считали, что надо обратиться с воззванием к рабочим. «Непсава» его напечатает. И как можно скорей, чтобы к началу рабочего дня газета была на предприятиях. Необходимо призвать народ не приступать к работе, выйти на улицы и решить судьбу революции. Лукачич уже не сумеет дать отпор народным массам. Но если рабочие останутся в неведении, если на заводах и фабриках начнется работа, Лукачич с помощью даже одного Инотайского учебного полка без труда займет по одному все форпосты революции. Неужели этого дожидаться?
Нет, ни в коем случае. Все высказались за опубликование призыва.
Велтнер взялся сам написать текст и пойти в типографию. Ландлер очень просил его включить такую фразу: «Рабочие! Товарищи! Теперь очередь за вами!» Он скрыл, конечно, что это пароль к четвертому ноября и что посвященные поймут: пришло время вести людей к намеченным заранее казармам, где их вооружат революционные солдаты.
Велтнер торопился. Ландлер вздохнул с облегчением: кое-что удалось сделать.
Было пять часов утра. Город еще окутывала тьма, мо: росил дождик. Об этом сказал Михай Каройи, вернувшийся в гостиницу вместе с супругой.
— «Астория» — уединенный островок посреди неведомого океана, — заметил Ласло Феньеш.
Теперь даже и Каройи сожалел, что улицы вокруг Национального совета пустынны; не мешало бы позвонить Хадику, посвятить его в последние события, но при такой ситуации что ему скажешь?
Наконец председатель Национального совета поднял трубку и сообщил новоиспеченному премьер-министру, что атмосфера революционная, перешедшие на сторону Национального совета солдаты самовольно заняли все важные пункты в Будапеште и, если правительство хочет избежать катастрофы, надо найти какой-то выход из положения. Хадик, преспокойно проспавший всю ночь, ничего не знал; он настоятельно просил Каройи обратиться к homo regius[21]. Другими словами, Хадик уже не осмеливался ничего решать на свой страх и риск. Несмотря на ранний час, телефонный звонок застал эрцгерцога не в постели, и он потребовал, чтобы глава Национального совета тотчас прибыл к нему.
Часть присутствующих не одобрили согласия Каройи. У Национального совета все шансы на победу, но положение пока еще не прояснилось, намерения властей не известны, если не считать попытки Лукачича применить насилие. Может случиться, что Каройи как заложника посадят в Будайскую крепость.
Ландлер предложил председателю Национального совета через четверть часа еще раз позвонить эрцгерцогу и сказать, что его отпускают только в сопровождении двух доверенных лиц, которые еще не пришли в «Асторию», и таким образом протянуть время до утра, а тогда будет видно, с каким настроением проснется город.
Послушавшись Ландлера, Каройи отложил свой визит к эрцгерцогу.
Постепенно рассветало, дождь все усиливался. Грязные безлюдные улицы имели жалкий вид.
Люди с помятыми лицами молча слонялись по комнатам «Астории». Располагаться на диване ни у кого не было охоты. Вот-вот все решится.
Через три четверти часа пришел посыльный из редакции «Непсавы», показал образец листовки с обращением к рабочим. По его словам, пачка таких листовок уже роздана нескольким десяткам рабочих, торопившихся на заводы и фабрики.
В «Астории» ждали, будет ли это иметь успех. Достигнет ли цели воззвание к солдатам? Всколыхнется ли нахохлившийся от дождя город?
Через полчаса на улице раздался громкий топот. В зеленую комнату ворвался перепуганный человек.
— Здесь боснийские солдаты!
Их, конечно, послал Лукачич. Было слышно, видно, как возле гостиницы остановилась рота этих диких, темных солдат.
Но ряды их расстроились, раздались крики «ура!».
Босняки приветствовали Национальный совет, срывали кокарды и ножиками срезали звездочки с офицерских погон.
Вскоре, разбрызгивая грязь, подъехали военные машины, полные вооруженных людей. На солдатских головных уборах выделялись пышные белые астры. Замелькали красные знамена, зазвучала «Марсельеза», — приближалась огромная колонна вооруженных рабочих тоже с цветами. Всюду были цветы, даже из стволов винтовок торчали белые астры.
Вот они, освободители и победители!
На площадь со всех сторон хлынула пестрая толпа: женщины, девушки, подростки; в накале последних дней люди забыли об эпидемии испанки, из-за которой уже несколько недель были закрыты школы. Женщины раздавали цветы. В первую очередь революционным солдатам и вооруженным рабочим.
Город проснулся наконец! Несмотря на тоскливое ненастное утро, поднялся весело, сверкая цветами, приветствуя победу.
Ландлер стоял на балконе.
— Откуда море цветов? — с удивлением спросил кто-то возле него.
— Их готовили для кладбищ, ведь послезавтра день поминовения усопших, — ответили ему.
— Сегодня день живых, а не мертвых, день победы! — не вытерпел Ландлер.
— Победила революция астр!
— Победила венгерская буржуазно-демократическая революция! — воскликнул Ландлер.
Его подтолкнули к перилам, чтобы он произнес речь. Теперь он говорил свободно, вдохновенно — можно было наконец отбросить околичности.
Полный решимости народ на улице знал, чего хочет. Когда кто-то из Национального совета выбежал на балкон и, прервав Ландлера, объявил: по телефону получено сейчас сообщение, что Хадик подал в отставку и эрцгерцог Иосиф с согласия короля назначил Михая Каройи премьер-министром, внизу, в сверкавшей винтовками и цветами толпе, раздались возгласы:
— При чем тут король? Мы были за Каройи! Каройи революционный премьер-министр! Революция его назначила! — И запрудившие улицу люди кричали все громче, вопили, приставив руки ко рту: — Долой короля! Да здравствует республика!
После того как Ландлера сменили на трибуне, он собрал в зеленой комнате сотрудников канцелярии.
— Конец безделью! — с улыбкой объявил он, словно они раньше были закоренелыми лентяями.
И он стал перечислять новые задачи. Во-первых, надо срочно известить власти в провинции о победе революции. Во-вторых, с помощью вооруженных рабочих предотвратить мародерство. В-третьих, снабдить продовольствием солдат и рабочих. В-четвертых… Нетерпеливо звонили уже оба телефона. Из-за отсутствия правительственных органов самые различные учреждения обращались за указаниями в Национальный совет. В двери ломились празднично одетые делегаты разных предприятий, чтобы заверить в своей поддержке Национальный совет. Сотрудники канцелярии с трудом успевали давать разъяснения по телефону и принимать посетителей. Ландлер помогал всем по мере сил.
В самый разгар работы пришло указание от Каройи переселиться из «Астории» в ратушу. Для этого не понадобилось перевозить мебель и архив. Туда пошли пешком, захватив немногочисленные бумаги. По дороге Ландлер понял, что, несмотря на отсутствие солнца, все кажется ему прекрасным и сверкающим.
Было одиннадцать часов утра.
Первый, кого он увидел в большом зале ратуши, был граф Тивадар Баттяни, он выглядел довольным и отдохнувшим. Там оказались все члены Национального совета, которые не появлялись в «Астории» в эту решающую ночь; упиваясь успехом, они говорили о своей победе.
Но Ландлеру некогда было заниматься психологическими наблюдениями: здесь приходилось метаться между десятком телефонных аппаратов и, решая сразу несколько вопросов, направлять работу значительно пополненной канцелярии. Потом на автомобиле Ландлер объехал город, чтобы предотвратить беспорядки. Днем на окраине, присев на груду кирпичей, он наскоро поел в походной солдатской кухне. Впервые после вчерашнего обеда.
Вернувшись в ратушу, он столкнулся с Белой Санто.
— Гарами, Кунфи — министры. Правительство присягнуло эрцгерцогу в верности королю.
— В верности королю? Министры-социалисты!
— Рабочие такого не потерпят, — прибавил Санто.
— Через два часа у нас будет республика, — с улыбкой сказал Ландлер.
Работа кипела. Поступали донесения и отдавались приказы; стучали пишущие машинки, неизвестно откуда появившаяся блондинка стенографировала распоряжения руководителя канцелярии. Кто-то принес текст обращения к гражданскому населению с призывом сдать оружие. Партийное руководство просило Ландлера подписать его от имени Совета рабочих.
— Да ведь Совет рабочих еще не избран.
— Воззвание подписали правительство и Национальный совет, но для большей авторитетности нужно подписать вам лично, товарищ Ландлер, и от имени Совета рабочих. Вы же понимаете, это в интересах революции. Между прочим, вас намечают в председатели Совета рабочих.
И Ландлер подписал.
Часа через два он встретил в коридоре Тарами, новоиспеченного министра торговли.
— Спасибо, товарищ Ландлер, воззвание уже напечатано, — остановил его Тарами. — Партийное руководство решило не назначать вас председателем Совета рабочих. Мы хотели бы, чтобы вы приняли на себя обязанности государственного секретаря внутренних дел.
Иными словами — чтобы он работал не в Совете рабочих, а в правительстве. Пусть он идет в министерство внутренних дел, а сфера его любимой деятельности — железные дороги отойдут в подчинение Тарами.
— Кто министр внутренних дел? — спросил Ландлер, но Тарами уже и след простыл.
И он обратился к первому встречному:
— Кто министр внутренних дел?
— Тивадар Баттяни.
Только тогда разгадал он сложный шахматный ход своих противников. Они понимают, что вместе с Баттяни он не сможет работать. Кто не знает его отношений с бывшим председателем Союза железнодорожников Венгерского королевства!
Но сейчас Ландлера это не очень трогало. Главное, одержана победа. Ничто не могло омрачить его радости.