остоялась шесть лет назад. — И он прибавил, что первого августа 1919 года, направляясь из Солнока в Будапешт, надеялся встретиться с ним завтра, но завтра не наступило. — С тех пор, конечно, много воды утекло в венском Дунае. Для меня, например.
Потом они сели за письменный стол, друг против друга. Ландлер ликовал: наконец к ним примкнул выдающийся Военачальник. Огромная находка для революционного движения. И большая надежда. К тому же он появился здесь неожиданно с такими словами, словно они не в венской квартире на улице Хюттельдорф, а на родине, в ставке главнокомандующего в Гёдёлле.
Штромфелд служит теперь управляющим на будапештской шляпной фабрике, а Ландлер — венский журналист, сотрудник журнала «Интернационале Прессекорреспонденц». Это официальное их положение. Штромфелд — глава левой оппозиции в венгерской социал-демократической партии, а Ландлер — член ЦК Коммунистической партии Венгрии за границей, руководитель венгерской коммунистической организации в Вене, практически руководитель всей Коммунистической партии Венгрии. Это истинные их занятия, благодаря которым они привлекают внимание интернационального рабочего движения, а также… венгерской и австрийской политической полиции.
За командование Красной армией, за победы в Северной кампании Штромфелда на родине демобилизовали, разжаловали и посадили за решетку. Выйдя из тюрьмы, он сохранил верность социал-демократической партии. А в 1923 году выразил готовность служить нелегальной коммунистической партии. Весть об этом благодаря сообщениям будапештских газет дошла до Вены; венгерской полиции удалось разгромить коммунистическую партию, арестовать присланного из Вены для организации партийной работы Эрнё Герё и Штромфелда, который тайно предложил ему свои услуги. Еще полгода провел в заключении бывший полководец Красной армии, но потом был освобожден: Герё упорно настаивал на его непричастности к делу. Было ясно, что Штромфелд рано или поздно примкнет к коммунистической партии и ждет только, пока венгерская полиция снимет с него подозрения. Несколько недель назад он разыскал одного связного и, получив положительный ответ, вчера утром, как было условлено, приехал в Вену.
Суровый, тернистый путь прошел Штромфелд. И Ландлер тоже. Штромфелд попал в тюрьму, когда в Венгрии восторжествовала кровавая контрреволюция, которая сбросила беспомощное «профсоюзное» правительство, шесть дней занимавшееся пустой болтовней, и, восстановив капиталистический строй, развязала жестокий. белый террор. Ландлер, его семья и товарищи-эмигранты оказались узниками старинного замка Карлштейн, были интернированы по решению австрийского социал-демократического правительства, которое официально предоставило им право убежища. А бывшие в Вене венгерские офицеры то и дело появлялись возле толстых стен замка, угрожая истребить узников.
Врачу Хамбургеру, притворившемуся больным, первому удалось вырваться на свободу. И однажды в хорошо охраняемый замок пришел разносчик, предлагавший зеркальца, шнурки для ботинок, гребешки, — некий Франц Набенкёгель, австрийский гражданин, возвратившийся в родной Карлштейн после тюремного заключения. Продав какие-то пустяки, он зашел в мрачную каморку в глубине двора и закрыл за собой дверь. «Вы меня не узнаете? — по-венгерски спросил он. — Когда в восемнадцатом году в Шомоди мы организовывали производственный кооператив, я был связным между товарищем Хамбургером и партией. И с товарищем Куном я встречался». — «Товарищ Дукс!»-воскликнул Бела Кун. «Да, я Дукс, а мое настоящее имя Бела Клеменш. Меня прислал товарищ Хамбургер. Я буду вашим связным. Набенкёгель, чью фамилию я теперь ношу, несчастный австрийский парень, погиб в плену от тифа, и его мать, наш товарищ, отдала мне его документы».
Набенкёгель-Клеменш принес кучу новостей. Тяжелых и горестных — о событиях в Венгрии, о разгуле белого террора, об арестах и пытках товарищей, оставшихся на родине, чтобы создать партию. Отрадных — о Советской России, где Красная Армия одержала решающую победу над белыми. Клеменш рассказал и о том, как известили Ленина о смертном приговоре, вынесенном в Венгрии Отто Корвину и его друзьям: по австрийскому радиотелеграфу, контролируемому миссией Антанты, в рождественскую ночь среди сообщений Красного Креста нелегально передали это смелое донесение. И хотя первые смертные приговоры привели в исполнение так быстро, что Советская Россия не успела вмешаться, теперь она держит пленных офицеров, богатых венгров, как заложников, предупредив, что за узаконенное убийство венгерских коммунистов будут расплачиваться представители правящего класса. С тех пор в Венгрии за революционную деятельность никого не решаются приговорить к смертной казни и тайно ведут переговоры об обмене коммунистов, осужденных на многолетнее тюремное заключение, на военнопленных офицеров.
Через связного из замка Карлштейн руководили партией, направляли ее первые шаги. Весной 1920 года болезнь и Ландлеру принесла освобождение. Он возглавил временный Центральный комитет, так как Бела Кун благодаря хлопотам русского Советского правительства уехал в Россию.
Сколько трудностей встретилось на пути за последние шесть лет! До сих пор каждый шаг связан с трудностями. И все-таки, несмотря на цепь обид и огорчений, немало достигнуто. Создана коммунистическая партия, а на родине даже в двоякой форме…
С любовью смотрел Ландлер на чуть растроганного, серьезного Штромфелда, который сидел против него с видом человека, позволившего себе короткий отдых во время восхождения на горную вершину.
— В Вене полным-полно доносчиков, — вздохнул Ландлер и невольно вздрогнул.
Он сам удивился, что такая мысль пришла сейчас ему в голову, но с раннего утра он не мог отделаться от дурного предчувствия. С беспокойством он спросил Штромфелда, понимает ли тот, насколько тут опасно.
— Как хранить тайну, вести разведку и контрразведку, меня обучали в военной академии, — пожал тот плечами.
И Ландлер немного успокоился, забыв свои утренние волнения. Он засыпал Штромфелда вопросами о новой оппозиции в социал-демократической партии. Не прошло еще года, как прежняя оппозиция под руководством Иштвана Ваги, встав на ноги, основала легальную Социалистическую рабочую партию Венгрии.
Глядя на тлеющую сигарету, он выслушал Штромфелда, потом, бросив на него быстрый лукавый взгляд, сказал:
— Помните, товарищ Штромфелд, Ваги звал вас в СРПВ, а вы решили остаться в социал-демократической партии?
Штромфелд с изумлением посмотрел на него, неужели и это ему известно? Одобряет он или нет его поступок?
— Теперь уже вы с нами, и мы можем говорить открыто. Товарищу Ваги я сказал, что одобряю ваш поступок. Вы отличный оратор, человек с большими организаторскими способностями и у венгерских рабочих пользуетесь огромным авторитетом благодаря вашей деятельности в девятнадцатом году. Учитывая все это, мы против того, чтобы вы и ваши соратники влились в СРПВ. Под вашим руководством левая оппозиция может приобрести такое большое влияние, что ее представители войдут в партийное руководство. В таком случае их задачей будет вытеснить оттуда оппортунистов. Вы взяли на себя почин, теперь мы поручаем вам довести дело до конца.
Штромфелд с радостной улыбкой объявил о своем согласии.
Тут в комнату вошел подвижной, худощавый человек, одетый по-домашнему, видимо, сосед Ландлера. Штромфелд с удивлением смотрел на вошедшего, чье лицо показалось ему знакомым.
Тот улыбнулся, встретив растерянный взгляд гостя.
— Не узнаете меня без усов. И товарищ Ландлер сбрил свои, впрочем, его нетрудно узнать по фигуре.
И Штромфелд понял, что перед ним Дьёрдь Лукач, бывший заместитель наркома просвещения и командир дивизии, к которому он всегда относился с большим уважением.
Присев, Лукач просил продолжать прерванную беседу.
— Откровенно говоря, товарищ Ландлер, я в растерянности, — сказал Штромфелд. — Сначала я считал, что партия Ваги втайне придерживается тех же взглядов, что и коммунистическая. Потом решил, что она совсем иная и только правительство называет ее членов коммунистами. Теперь уж и не знаю, что думать.
— Коммунистическая партия Венгрии и СРПВ — это одна партия, и все же их две, — стал объяснять Ландлер. — Подпольная КПВ, конечно, и впредь будет бороться за создание новой венгерской советской республики. А СРПВ — это легальная массовая партия, которая в современной Венгрии не может открыто называть себя коммунистической. Венгерские рабочие борются за осуществление своих повседневных требований. Для достижения стратегической цели надо пройти через разные тактические этапы, и поэтому СРПВ нацелена сейчас на ближайшие задачи.
— Наличие двух разных лозунгов сбило меня с толку, — заметил Штромфелд.
— Сначала и меня удивляло, что товарищ Ландлер как стратегический лозунг СРПВ называл требование республики, — оживленно заговорил Дьёрдь Лукач. — Но потом он убедил меня. Если, как утверждает товарищ Ландлер, наш стратегический лозунг — социализм, то все оппортунисты, хотя бы на словах, должны с ним согласиться, А лозунг борьбы за республику примут лишь те, кто действительно стремится к настоящим преобразованиям. Значит, если мы на самом деле хотим добиться дифференциации рабочих, идеологического и организационного сплочения революционных элементов, это единственный возможный путь. Признаюсь, и для меня большая неожиданность, что более умеренный на первый взгляд лозунг, требование республики, в данных условиях радикальней, революционней, чем лозунг с требованием пролетарской диктатуры, который сейчас кое-кого отпугивает и может остаться пустым лозунгом.
Штромфелд подумал немного, потом кивком головы выразил свое согласие.
— Я хотел только пожать руку новому члену нелегальной партии, — поднялся с места Лукач. — Не буду мешать вашей беседе.
Когда он выходил в коридор, через открытую дверь его комнаты виден был заваленный книгами письменный стол.
— Разделение задач между двумя партиями одобрено в решении съезда. — продолжал вполголоса Ландлер. Всякий раз, когда он произносил слово «съезд», то чувствовал, что лицо его сияет и голос звучит взволнованно. — Я говорю о съезде Коммунистической партии Венгрии здесь, в Вене. Из соображений конспирации мы символически называем его «майским съездом», хотя он был в августе. Съезд и сам по себе — успех небывалый. А после всех событий… Вы знаете, товарищ Штромфелд, о фракционной борьбе?