Утром 16 октября войска противника начали наступление, сначала на левом фланге, а затем и по всему фронту. Всюду они несли огромные потери в людях и танках. И всюду успех обороны советских войск во многом обеспечивался массированным разящим артиллерийским огнем. 17 октября гитлеровцы бросили на один из полков 316-й дивизии до ста танков. Им удалось потеснить здесь обороняющихся. Пытаясь развить успех, они усилили натиск, но были встречены стянутой сюда с других участков артиллерией и с большими потерями отошли. На следующий день позиции полка атаковали 150 танков и полк мотопехоты. Стальная лавина была остановлена выдвинутой сюда противотанковой артиллерией, пушечными батареями и "катюшами". Тогда противник почти сразу ввел в бой еще 100 танков. И снова маневр артиллерии спас положение. И так было изо дня в день на всем фронте 16-й армии. Искусное управление артиллерией, мастерство и героизм ее бойцов и командиров делали, казалось бы, невозможное: противник обладал значительным превосходством, в том числе в артиллерии, а практически артиллерия 16-й армии действовала значительно эффективнее вражеской и во многих случаях решала исход непрерывных боев. "Очень многое сделали в эти дни генерал Василий Иванович Казаков и его артиллеристы", - писал Рокоссовский.
Противник настойчиво продолжал натиск. Его командование знало, что за 16-й армией войск, прикрывавших Москву, было мало. Здесь, по Волоколамскому шоссе, оно рассчитывало вырваться к нашей столице и не считалось с потерями. 16-я армия с боями отходила. Ее отступление было хорошо организованным, рассчитанным на выматывание врага, сведением на нет его наступательных возможностей, "...глубоко эшелонированная артиллерийская и противотанковая оборона и хорошо организованное взаимодействие всех родов войск, - отмечал Жуков, - не позволили противнику прорваться через боевые порядки 16-й армии. Медленно, но в полном порядке эта армия отводилась на заранее подготовленные и уже занятые артиллерией рубежи, где вновь ее части упорно дрались, отражая атаки гитлеровцев".
И так было еще долго, мучительно долго. Однажды из Ставки Верховного Главнокомандования сообщили, что гитлеровцы заняли Красную Поляну и устанавливают там дальнобойные орудия для обстрела Кремля. Ставка поставила задачу: артиллерии 16-й армии воспрепятствовать обстрелу Кремля, вывести из строя вражеские дальнобойные орудия в Красной Поляне. Рокоссовский принял иное, максимальное решение: освободить Красную Поляну. Войска скрытно подошли к поселку, и на рассвете на врага, засевшего в Красной Поляне, обрушился мощный огонь орудий и "катюш". Артиллерия противника пыталась было ответить, но огневое превосходство советских войск было бесспорным. Казаков четко и умело спланировал действия артиллерии. Она была активной участницей боя на всем его протяжении. В конце концов советские танкисты, поддерживаемые артиллерией, ворвались в город, захватив много пленных и техники, в том числе и орудия, предназначавшиеся для обстрела Кремля.
Однако это был частный случай. Тягостное, выматывающее душу отступление продолжалось. "Знаешь, - рассказывал мне впоследствии Казаков, - ощущение было такое, будто мы спинами к стенам Москвы прижаты. Еще несколько дней, и отступать было бы нельзя. Но уже чувствовалась близость перемен. К нам стали поступать свежие войска".
Признаки перемен были весьма внушительными. 16-я армия пополнилась значительным количеством войск. Особенно доволен был Казаков. В его распоряжении было более 900 орудий и минометов, 70 установок "катюш". Такой артиллерии в то время не было ни в одной армии, сражавшейся под Москвой.
И наконец пришло долгожданное. 6 декабря командующий 16-й армией Рокоссовский отдал приказ о переходе армии в наступление по всему фронту. Силы бойцов и командиров удесятерились. Враг пытался контратаковать. Стоило ему это дорого: потери его были огромными. Особенно успешно действовали "катюши", названные гитлеровцами "пушками смерти". Многие населенные пункты после налетов нашей артиллерии советские войска занимали, не встречая сопротивления. Да и кому было сопротивляться: в населенном пункте Нефедьево было найдено 1000, в Луневе и Владычине - 400 трупов вражеских солдат и офицеров.
Наступление стремительно нарастало. Руководя артиллерией армии, Казаков, как и в оборонительных боях, на практике убеждался в правоте того, о чем еще до войны говорил Воронов, что он сам вынашивал в себе в предвоенные годы: артиллерию можно и нужно более эффективно использовать на всем протяжении боев - оборонительных и наступательных, на всех их стадиях. Однако "развернуться во всю ширь" Казаков еще не мог. Не было опыта организации полного, всеохватывающего использования артиллерии, он только приобретался, а главное, не хватало самой артиллерии, особенно боеприпасов к ней. Сейчас в это трудно поверить, но факт: в разгар наступления под Москвой были установлены нормы расхода артиллерийских боеприпасов, нередко менее десяти выстрелов на орудие в сутки. Как искусно нужно было организовать использование артиллерии, сколько мастерства требовалось от артиллеристов, чтобы в условиях столь острого снарядового голода обеспечивать эффективность огня, да еще в наступлении!
Во второй половине января 1942 года штаб 16-й армии без войск перебросили под Сухиничи, где он должен был принять под свое командование часть войск 10-й армии. Здесь произошел довольно лестный для командования 16-й армии случай: гитлеровцы внезапно оставили свои позиции и отошли на семь-восемь километров. Казалось, в действиях противника не было смысла. Но позже выяснилось, что до гитлеровцев дошел слух о прибытии под Сухиничи 16-й армии. Имя ее командующего уже приобрело у командования противника достаточную известность, и оно сочло за благо вывести свои войска на более подготовленный рубеж.
Вскоре после взятия Сухиничей - 8 марта случилась беда: во время артобстрела города, прямо в помещении штаба армии, осколком снаряда был тяжело ранен Рокоссовский. К счастью, усилия врачей быстро принесли плоды, и в конце мая Константин Константинович вернулся в родную армию. Но радоваться его возвращению пришлось недолго. В июне Рокоссовский был назначен командующим Брянским фронтом. Казаков гордился выдвижением своего боевого командира. Однако расставаться с ним Василию Ивановичу было тяжело. Он искренне полюбил Рокоссовского и, как позже признавался, опасался, что новый командующий армией не будет так вникать в нужды артиллерии, так смело поддерживать его, Казакова, начинания, как это делал Рокоссовский.
Однако и Рокоссовский был не менее привязан к своим боевым помощникам. Вскоре он позвонил в 16-ю армию и предложил начальнику штаба Малинину и Казакову продолжать воевать вместе. Нужно ли говорить, как обрадовались друзья! Но судьбы военные стремительны и переменчивы. Не успел Малинин стать начальником штаба, а Казаков начальником артиллерии Брянского фронта, как через два с половиной месяца они вместе с Рокоссовским были откомандированы на Донской фронт: Рокоссовский - командующим, Малинин начальником штаба, Казаков - начальником артиллерии фронта.
Первые впечатления на Донском фронте ошеломили Казакова. В составе фронта действовало 102 артиллерийских и минометных полка, в том числе 50 полков резерва Верховного Главнокомандования, из них 13 зенитных артиллерийских полков. Всего на фронте насчитывалось около 3 тысяч орудий и минометов, 218 установок "катюш". С такой махиной Казакову еще не приходилось иметь дело. Управлять ею без хорошего, возглавляемого опытными энергичными работниками штаба было бы невозможно. А со штабом артиллерии дело поначалу складывалось очень плохо. Незадолго до приезда Казакова на фронте побывали по поручению Ставки Верховного Главнокомандования Жуков, Василевский и Воронов. У них сложилось неблагоприятное мнение о некоторых работниках штаба артиллерии и артиллерийских начальниках фронта. "Снимать их надо", - сказал Рокоссовский, встретившись с Казаковым. Но Василий Иванович, находясь под впечатлением объемов предстоящей работы, попросил не спешить. "Начальство здесь было наездом, могло не вникнуть во все, а обстановка нервная, - сказал он. - Я хочу сам разобраться в людях". Командующий фронтом не возражал.
Самому разобраться в людях! Эта черта, всегда свойственная Казакову, явилась важнейшим принципом его деятельности, когда он стал занимать высокие посты в Вооруженных Силах. Казаков познакомился со своими будущими помощниками, присмотрелся к их работе и пришел к выводу, что все они способные, добросовестные работники. Позже он писал о начальнике штаба артиллерии Донского фронта Г. С. Надысеве: "Георгий Семенович сколотил впоследствии великолепный штаб артиллерии, завоевавший признание в войсках".
В октябре началась подготовка наступательной операции, целью которой было окружение группировки вражеских войск под Сталинградом. Получив свою задачу в этой операции, командование Донского фронта разработало конкретный план подготовительных мероприятий. Им предусматривалась перегруппировка артиллерии и обеспечение ее боеприпасами. Нужно было переместить и определить в намеченных местах артиллерийские соединения и части, и сделать это скрытно от противника.
В это напряженное время Казаков и работники штаба артиллерии постоянно находились в войсках. Дело двигалось, но трудности встречались неимоверные. Шли дожди, непрерывно дули сильные степные ветры. Дороги были разбиты, тягачей не хватало, корм лошадям подвозился с перебоями. Объехав несколько колонн, Надысев доложил:
- Плохо, очень плохо с конной тягой. Лошади голодны, едва плетутся.
- А люди? Люди как переносят невзгоды? - спросил Казаков.
Надысев с восторгом рассказал, что, когда он подошел к группе бойцов и спросил о настроении, какой-то балагур, выглянув из-под капюшона плаща, весело ответил:
- Настроение у нас подходящее. Вот только коняг жалко. Не приучены они у нас без овса и сена обходиться, вот и скучают. А нам что, нас ветрюгой не проймешь, мы двужильные!
Другой боец добавил: