о он, опять-таки, недооценивая Котляревского, не счел нужным расположить войска в самом Андалузском замке, укрепления которого были значительно сильнее.
Несмотря на понесенное поражение, сил у Аббас-мирзы более чем хватало для уничтожения отряда Котляревского. Поэтому «генерал-метеор» решил не дать персам оправиться от первоначального разгрома и вновь атаковать первым. Котляревский разделил свое войско на три колонны, которые должны были атаковать Асландуз с разных сторон, а кавалерию послал к Араксу, чтобы она там поджидала персидские войска после начала их бегства.
Внешне сумасшедшим было не только решение атаковать многократно превосходящего противника, располагавшегося в хорошо защищенном укреплении. Еще более сумасшедшим было решение основной удар нанести в наиболее сильное место укрепления, где была сосредоточена вся неприятельская артиллерия. Однако это только внешне казалось верхом безумия – недаром Котляревский говорил, что «действовать надо горячо, но с холодным разумом». В случае, если бы удалось скрытно подойти к расположенным на возвышенности пушкам (при которых было не слишком много пехоты, расположенной в других местах по периметру укреплений), то начиналась «мертвая зона» обстрела, и тогда полное преимущество получала атакующая пехота.
Благодаря ставшему проводником бывшему пленному русскому унтер-офицеру, который бежал из армии Аббас-мирзы, Котляревский сумел подойти незаметно непосредственно к персидским укреплениям и атаковал их в штыки с трех сторон. Персидская артиллерия была сразу же захвачена, а не ожидавшая нападения пехота и спешенная кавалерия обратились в беспорядочное бегство. Дальнейший бой свелся к преследованию и добиванию бегущих в панике персов. Часть персов бросилась к Араксу, где уничтожалась татарами и казаками, небольшая часть успела добежать до замка, но он немедленно был взят Котляревским штурмом.
Персидский историограф того времени, с полным на то основанием, написал, что Асландузское сражение являло собой «мрачную и кровавую ночь, которая поистине была примером для Страшного суда».
Аббас-мирза и его британские советники потерпели страшное поражение. Хотя официально в донесении Котляревского указывалось, что потери персов составляют 1 тысячу 200, на самом деле убитых было более 9 тысяч. На вопрос своего адъютанта, зачем он в несколько раз занизил потери армии Аббас-мирзы, Котляревский ответил: «Пишите так: ведь все равно не поверят, если мы скажем правду». Кстати, интересно, какими словами начал Котляревский свое донесение о победе: «Бог, ура и штык даровали и здесь победу войскам всемилостивейшего Государя».
Потери русского отряда составили всего 28 убитых и 99 раненых.
За великую победу при Асландузе Котляревский получает орден Святого Георгия 4-й степени и производится в генерал-лейтенанты.
Теперь последним опорным пунктом персов в регионе оставалась крепость Ленкорань в Талышинском ханстве, и в случае ее взятия Россия выигрывала бы войну в целом. Кроме того, обладание Ленкоранью позволяло угрожать самой Персии, значение чего для геополитических интересов России трудно было переоценить.
Понимая это, Петр Котляревский решил развить свой успех при Асландузе и взять Ленкорань со своим отрядом численностью в полторы тысячи гренадеров и 470 казаков при шести орудиях. По дороге он захватил укрепленную ранее по чертежам британских фортификаторов крепость Аркевань. Имя русского полководца было настолько грозным, что, узнав о приближении его отряда, почти 2-тысячный гарнизон бежал, оставив все пушки.
Правда, благодаря этой бескровной победе и так небольшие русские силы еще более уменьшились – Котляревский был вынужден оставить в Аркевани гарнизон в составе всей кавалерии и ста гренадер.
Таким образом, 26 декабря осаду Ленкорани (в которой был четырехтысячный гарнизон и сильная артиллерия) Котляревский начал, имея всего-навсего 1 тысячу 400 гренадеров и шесть орудий. Перед этим Аббас-мирза отдал приказ коменданту крепости Садык-хану: «Если сами горы восстанут на тебя – держись!» В ответ на это весь гарнизон дал клятву умереть, но не сдаться.
Имея подобный приказ, Садык-хан на предложение Котляревского капитулировать с гордым достоинством ответил: «Напрасно вы думаете, генерал, что несчастие, постигшее моего государя, должно служить мне примером. Один Аллах располагает судьбою сражения и знает, кому пошлет свою помощь».
Получив отказ коменданта крепости, Котляревский со своими слабыми силами, в условиях сильных морозов, начал готовиться к штурму. Генералом был разработан следующий план штурма, благодаря которому и удалось взять Ленкорань: «Составляются три колонны: первая – из шести рот Грузинского гренадерского полка, под командой полковника Ушакова; вторая – из трехсот пятидесяти человек Троицкого полка; третья – из трехсот тринадцати человек семнадцатого егерского полка и тридцати семи человек гренадер, под командой майора Терешкевича. В пять часов пополуночи колонны выступают из назначенных им пунктов, имея впереди стрелков, и следуют к крепости с крайней тишиной и скоростью; если неприятель не откроет огня, то стрелки отнюдь не стреляют, когда же от неприятеля будет сильный огонь, то стрелки тотчас бьют по неприятелю, а колонны наипоспешнее ставят лестницы и взбегают на батарею и на стены: первая колонна штурмует батарею и стену к Гямушевану, ставя одну лестницу на батарею, а прочие тотчас от оной вправо; третья колонна, Терешкевича, берет батарею, лежащую против моря к речке, и штурмует стену от оной вправо. Каждая колонна, как скоро возьмет назначенную ей батарею, тотчас поворачивает неприятельские орудия и стреляет картечью в середину крепости, между тем очищают стены от себя вправо и влево, а первая колонна отбивает поспешнее ворота, дабы впустить резерв; одна рота Грузинского гренадерского полка разделяется на две части для фальшивых атак: первая делает оную против батареи, к речке лежащей, и ежели возможность будет, то берет сию батарею, другая против батареи неприятельской, назначенной штурмовать; первой колонне тревожить неприятеля с левой стороны. Команды сии выступают вместе с колоннами и не тревожат неприятеля, пока не откроется сильный огонь по колоннам, тогда они поспешнее бегут к назначенным местам, кричат «Ура!» и бьют тревогу.
Барабанщики в колоннах отнюдь не бьют тревогу, пока не будут люди на стенах, и люди в колоннах не стреляют и не кричат «Ура!», пока не влезут на стену. Когда все батареи и стены будут заняты нами, то в середину крепости без приказания не ходить, но бить неприятеля только картечью из пушек и ружей. Не слушать отбоя – его не будет, пока неприятель совершенно истребится или сдастся, и если, прежде чем все батареи и все стены будут заняты, ударят отбой, то считать оный за обман, такой же, как неприятель сделал в Асландузе; сверх того, знать, что наши отбои будут бить три раза, который повторять всем барабанщикам, и тогда уже прекращается дело.
Резервом на прежних батареях состоять из остающихся от штурма людей; так как уже сказано в приказе, что отступления не будет, то остается теперь сказать, что если, сверх чаяния, которой либо колонны люди замнутся идти на лестницы, то всех будут бить картечью».
Перед штурмом в ночь с 30 на 31 декабря Котляревский издал приказ по отряду, суть которого можно свести к призыву «победить или умереть»: «Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию Российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно взять крепость или всем умереть, зачем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует; так докажем же ему, храбрые солдаты, что силе штыка Русского ничто противиться не может: не такие крепости брали Русские и не у таких неприятелей, как персияне, а сии против тех ничего не значат. Предписывается всем:
первое – послушание;
второе – помнить, что чем скорее идешь на штурм и чем шибче лезешь на лестницу, тем меньше урон и вернее взята крепость. Опытные солдаты сие знают, а неопытные поверят;
третье – не бросаться на добычь, под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают. По окончании же штурма приказано будет грабить и тогда все – солдатское, кроме что пушки, знамена, ружья со штыками и магазейны принадлежат Государю. Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь мне остается только сказать, что я уверен в храбрости опытных офицеров и солдат Кавказского гренадерского, 17-го егерского и Троицкого пехотного полков, а малоопытные Каспийского батальона, надеюсь, постараются показать себя в сем деле и заслужить лучшую репутацию, чем до сего между неприятелями и чужими народами имели. Впрочем, ежели бы сверх всякого ожидания кто струсил, тот будет наказан, как изменник. Здесь, вне границ, труса расстреляют или повесят, несмотря на чин».
Проводившийся по плану Котляревского штурм длился несколько часов. Об ожесточенности сражения тогдашний персидский историограф сказал в следующих выражениях: «При штурме Ленкорани бой был так горяч, что мышцы рук от взмахов и опусканий меча, а пальцы от беспрерывного взвода и спуска курка в продолжение шести часов сряду были лишены всякой возможности насладиться отдохновением».
Это не было преувеличением – во всемирной военной истории не так много боев, которые по напряженности и кровопролитности можно сравнить со штурмом Ленкорани. Даже привыкшие ко всему солдаты дрогнули во время атаки, но тогда их повел на штурм сам Котляревский, и после страшного боя внутри крепостных стен Ленкорань была взята.
Генерал при штурме получил три тяжелейших ранения – одно в ногу и два в голову. Как он сам писал, «в ту минуту, как силы меня оставляли, я, как бы в сладком сне, слышал высоко над своей головой победное «Ура!», вопли персиян и их мольбы о пощаде». Тяжелораненого генерала солдаты нашли в груде тел и сначала сочли его мертвым. Но Котляревский, услышав сказанные о нем слова, открыл глаза и сказал: «Я умер, но я всё слышу и уже извещен о победе нашей».