— Тральщики, тральщики! Они что, с неба к нам свалятся? А караваны уже идут. Командующие фронтами чуть ли не лично распределяют каждую тонну горючего, а наши корабли рвутся на минах.
— Товарищ нарком, — Пантелеев и виду не подал, что его задел рассерженный тон Кузнецова. — Пока под тральщики переоборудуются все пригодные для этой цели суда, мы усиливаем сеть постов наблюдения. Будем засекать каждую мину, сброшенную в Волгу. И каждую постараемся обезвредить.
— Ну, так уж и каждую, — улыбнулся Кузнецов. — Но идея хороша. Действуйте!
Чуть ли не всю Волгу, от Горького до Астрахани, где на машине объехал Николай Герасимович, а где на кораблях флотилии обошел. Не однажды попадал в опасные ситуации, под бомбежки. Сутками не смыкал глаз, организуя взаимодействие моряков флотилии с местным населением, поднимая на борьбу с минами партийные и советские органы. Это благодаря и его напористости, энергии в считанные дни вдоль Волги развернулись сотни постов наблюдения, усилилась противовоздушная оборона, были проложены новые фарватеры.
Обстановка по важнейшей стратегической коммуникации докладывалась в Ставку ежедневно. И Кузнецов, уже находясь в Москве, владел ею в полной мере.
— Волга трудится.
Таким был ответ на вопрос Верховного Главнокомандующего по поводу перевозок нефти из Астрахани.
— Молодцы моряки, — последовали слова благодарности. — В победу под Курском есть и их вклад. Передайте это вашим товарищам.
Задача активизации перевозок по Волге оказалась не из легких. Противник выставил сотни мин новейшего образца. Да и старые, сброшенные им еще в пору Сталинградской битвы, не были до конца обезврежены. Но в итоге битва за Волгу была выиграна. Советские войска, разгромившие врага на Курской дуге, безостановочно гнали его все дальше на Запад и были для этого в достатке обеспечены горючим.
Адмиралы Н. Г. Кузнецов, Н. М. Харламов и Н. В. Антонов на Амуре.
…Настало время полного изгнания фашистов из Советской Прибалтики. Но враг не сдавал без боя ни одного рубежа. Войска и флот противника получили строжайший приказ: любой ценой удержать территорию Курляндского плацдарма, где была блокирована крупная группировка фашистских войск, и Восточную Пруссию. Гитлеровцы рассчитывали тем самым сковать здесь значительные силы Красной Армии, не допустить развертывания кораблей и авиации нашего флота в средней и южной частях Балтийского моря.
Но теперь уже не враг, а мы диктовали ему свои условия ведения войны.
— Операционной зоной флота является все Балтийское море вплоть до проливов, — говорил нарком ВМФ адмиралу В. Ф. Трибуцу. — Вам ясна стратегическая задача?
— Более чем ясна! — возрадовался на другом конце провода «ВЧ» командующий Балтийским флотом. — Сейчас готовимся содействовать наступающим войскам своей авиацией, артиллерийским огнем, высаживать десанты.
— Дело считаю крайне важным, — заявил Кузнецов. — Сегодня же выезжаю к вам.
Вскоре нарком прибыл в Палангу, небольшой курортный поселок. Здесь располагался штаб командующего Балтийским флотом.
В дни работы Потсдамской конференции (слева направо): Г. К. Жуков, Н. Г. Кузнецов, С. Г. Кучеров, А. И. Антонов.
Выбор был не случайным. В этом районе проходили морские коммуникации курляндской группировки противника. Именно здесь, почти у самого берега, наши торпедные катера и подводные лодки наносили удары по конвоям врага. Рядом были аэродромы, с которых балтийские летчики поднимались на бомбежку гитлеровских транспортов.
— Самым уязвимым местом противника сейчас являются его морские коммуникации, — докладывал командующий флотом, встретив наркома.
— Правильно, — одобрил этот вывод Кузнецов. — Фашисты понимают, что судьба их группировки по существу зависит от морских коммуникаций. Именно здесь сейчас и развернется самая ожесточенная борьба.
«Если раньше Балтийский флот вел боевые действия, базируясь на Ленинград и Кронштадт, то сейчас наши корабли и части ушли далеко на запад. А схема питания и обеспечения осталась без изменений. Освобожденные базы Таллина, Палдиски, Усть-Двинска сильно разрушены врагом и требуют капитальных восстановительных работ. Что делать?» — размышлял адмирал Кузнецов.
— Прежде всего, — говорил он адмиралу Трибуцу, — следует организовать надежную оборону наших коммуникаций — противолодочную и противоминную.
— Да, — согласился командующий флотом, — подводные лодки фашистов продолжают активно действовать. Применяет враг и минное оружие.
Одновременно изучались и вопросы, как в сложной обстановке, когда использовать крупные надводные корабли было нельзя, лучше, эффективнее бить врага наличными силами — подводными лодками, авиацией, торпедными катерами.
С добрыми чувствами следил Н. Г. Кузнецов, как все увереннее действуют силы флота. Одно за другим приходили радующие сообщения о победах на море.
— Будем считать, что и здесь мы перебороли фашистов, — сделал вывод нарком, после того как командующий Балтийским флотом доложил ему о действиях моряков в Кенигсбергской операции.
Он уже видел наш Военно-морской флаг в Берлине. Так оно и было. Столицу несостоявшегося третьего «тысячелетнего» рейха помогали штурмовать нашим доблестным войскам и бронекатера флота. Главнокомандующему ВМФ это было высшей наградой за все тяжкие испытания войны. А на парадном мундире флотоводца ярко сверкали Золотая Звезда Героя Советского Союза, четыре ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, два Ордена Ушакова I степени, орден Красной Звезды и медали, а также иностранные ордена.
А. ПястоловНЕ МЫСЛИЛ СЕБЯ ИНАЧЕ
Главный маршал авиации Александр Александрович Новиков (1900–1976).
— Товарищ командующий, авиация фронта совместно с авиацией Балтийского и Северного флотов по известному вам распоряжению Ставки нанесла удары по аэродромам противника. На земле и в воздухе уничтожены десятки вражеских самолетов, разрушены склады боеприпасов и горючего. Потери гитлеровцев уточняются.
Командующий Северным фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов, всегда отличавшийся выдержкой и даже некоторой сухостью, порывисто поднялся из-за стола и крепко пожал руку докладывающему.
— Спасибо от пехоты-матушки всем вашим авиаторам. А вам, Александр Александрович, особое спасибо.
Стройный, моложавый авиационный генерал как-то неловко переступил с ноги на ногу. Не ожидал он такой реакции. А генерал-лейтенант, как бы не замечая необычного состояния командующего авиацией фронта, все повторял и повторял:
— Молодцы! Ох, какие молодцы!
И вдруг, сразу перейдя на деловой тон, спросил:
— А что, товарищ Новиков, сможете повторить налеты?
— Сможем, товарищ командующий. И постараемся заставить фашистов перейти на тыловые аэродромы.
Дерзко? Да! Но генерал Новиков имел основания для такого утверждения. Планируя по заданию Ставки налеты на вражеские аэродромы, он понимал, что командование вермахта не зря сосредоточило на аэродромах Финляндии и Северной Норвегии эскадры своих бомбардировщиков и истребителей: готовятся активные действия авиации в районе Ленинграда.
«У противника преимущество в самолетах, — рассуждал Александр Александрович. — Он постоянно бомбит наши аэродромы. Значит, думает, что сковал инициативу советских авиаторов и им, дескать, лишь бы отбиваться от налетов».
— Посмотрим! Посмотрим! — приговаривал Новиков, сводя данные о находящихся в строю самолетах.
Получалось не так уж плохо. Удар будет массированным и, главное, неожиданным. Отдан боевой приказ. И утром третьего дня войны 460 советских самолетов взмыли в воздух и взяли курс на вражеские аэродромы. Как и предвидел генерал Новиков, противник был застигнут врасплох.
За первым ударом последовали другие. Потеряв более 130 самолетов, гитлеровцы были вынуждены перебазировать оставшиеся силы авиации на тыловые аэродромы.
Это был первый успех Александра Александровича в Великой Отечественной войне, первая ступень его восхождения к вершинам воинской славы. По натуре своей новатор, смелый экспериментатор, Новиков всегда стремился внести в проводимые операции что-то неожиданное для противника. И это помогало ему добиваться победы над превосходящими силами врага, обеспечивать авиационную поддержку наземных войск, завоевывать господство в воздухе.
Так было, когда он командовал авиацией Северного (с 23 августа Ленинградского) фронта и Северо-Западного направления. Так действовал он, став первым заместителем командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии, а затем и командующим ВВС — заместителем народного комиссара обороны по авиации.
Принимая активное участие в разработке планов крупнейших стратегических операций, он как представитель Ставки Верховного Главнокомандования выезжал на фронты, где реализовывались эти планы, координировал действия воздушных армий в Сталинградской и Курской битвах, в сражениях по освобождению Северного Кавказа, Украины, Белоруссии, Польши, при штурме Кенигсберга, в Берлинской операции и на заключительном этапе второй мировой войны при разгроме Квантунской армии.
И, пожалуй, лучше всего заслуги Военно-Воздушных Сил, их вклад в общее дело победы над врагом, а следовательно, и командующего ВВС оценены в приказе Верховного Главнокомандующего от 19 августа 1945 года: «В Великой Отечественной войне советского народа против фашистской Германии наша авиация с честью выполнила свой долг перед Родиной. Славные соколы нашей Отчизны в ожесточенных воздушных сражениях разгромили хваленую немецкую авиацию… постоянно способствовали успеху наших наземных войск и помогли добиться окончательного разгрома врага».
Да, это была высокая оценка. А раньше, в феврале 1944 года, Александр Александрович Новиков стал первым советским Главным маршалом авиации. В апреле 1945 года он был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, а в сентябре награжден второй медалью «Золотая Звезда».