е. Мы везем 20 осадных орудий, а недалеко 14 000 пехоты. Мы надеемся, что явится посольство насчет мира. Дай бог этого. Я не думаю о псковской прибыли, дал бы бог вернуться в целости домой. Здесь уже осень и такие холода, какие у нас бывают около св. Варфоломея. Уже близка зима. Итак, веселья не будет…»
Укрепления Пскова
Численность псковского гарнизона королевский секретарь назвал почти точно – по данным военных историков, в Пскове насчитывалось не более двенадцати-пятнадцати тысяч стрельцов, дворян и вооруженных горожан. Стены были не только старые, но и сложенные из мягкого камня-известняка, не способного выдержать удары тяжелых осадных орудий, а частью даже деревянные. Что же так беспокоило ксендза Пиотровского, почему он уповал на «мир» и молил бога, чтобы тот помог им «вернуться в целости домой»? Ответ может быть только один: пугали ксендза известная стойкость и мужество защитников Пскова, слава верного стража земли Русской, с глубокой Древности связанная с этим пограничным городом.
Веками создавалась эта русская крепость на правом, высоком берегу реки Великой, при впадении в нее реки Псковы, превратившаяся в конце концов в целую систему оборонительных сооружений. Неприятель, штурмующий Псков, должен был преодолеть четыре мощные оборонительные линии: каменные крепостные стены Большого города, Среднего города, Довмонтова города и, наконец, кремль – Кром, как его называли псковичи. Деревянная стена тянулась только вдоль реки Великой, но здесь путь к городу преграждала водная преграда и береговые кручи: Довмонтов город возвышался над уровнем реки на десять метров, а Кром – на семнадцать метров. Стена Большого города (именно здесь разворачивались главные события обороны Пскова) простиралась на десять километров, имела тридцать семь башен и сорок восемь ворот. Башни были многоярусными, с удобными переходами на стены и подземными ходами, позволяющими маневрировать силами.
«Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж! Помоги нам, боже, с ним справиться!» – восклицал ксендз Пиотровский, впервые увидевший Псков.
Сохранилось и более подробное описание псковской крепости, тоже сделанное иноземцем, современником событий – автором «Записок о Московской войне 1578-1582» Рейнгольдом Гейденштейном: «Город, весьма обширный в длину, к северу делается уже; с юга он орошается рекою Великою, которая в этом месте не только по названию, но вследствие притока многих других рек действительно велика; с севера находится река Псковка, которая протекает посредине города, которому дает название, и впадает в реку Великую. Сам город разделяется на три части, каждая часть отделена одна от другой особыми стенами; вторую часть, направляющуюся к западу, называют они Запсковье, как будто она находится вне Пскова, затем третья и средняя часть есть крепость, в свою очередь разделяющаяся тоже на три части – внешнюю, идущую с севера к реке Великой, они называют кремлем, вторую Довмантовской, третью называют средней; северный бок, самый длинный, простирается в длину до 8000 шагов и окружен каменною стеною. К этой стене, по взятии Великих Лук и Полоцка, московский царь прибавил другую с внутренней стороны, наложив в промежутке между двумя рядами бревен, которыми она держится, громадное количество земли. Со всех сторон имеются очень крепкие башни, сделанные из того же камня, и так как башни прежней постройки недостаточно были равны между собой и вследствие того не прикрывали себя взаимно от пушечных выстрелов, направленных от одной к другой, то, поставив с углов новые башни, и покрыв их весьма толстым дерном, и разместив по ним окна, он устроил так, что они находились на равном друг от друга расстоянии; у тех же башен, которые казались частью слишком тесными, частью слишком непрочными для того, чтобы могли выдержать выстрелы от более тяжелых орудий, с внешней части на удобных местах расставил в промежутках другие башни, также деревянные, сделанные с великим тщанием из самых крепких бревен, и снабдил их достаточным количеством больших пушек».
Описание Гейденштейна особенно интересно тем, что он упоминает о больших крепостных работах, проведенных как раз перед осадой города: позади каменной стены была построена еще одна, деревянная, что сыграло решающую роль в отражении генерального штурма. Интересны сведения Гейденштейна и о других приготовлениях к обороне Пскова. «Так как московский царь полагал, что нисколько не должно сомневаться в том, что король по взятии Лук направится ко Пскову, то снабдил его весьма хорошо всем нужным для выдержания осады и приказал все свести туда в огромном количестве», и в городе «был большой запас всего, относящегося к войне». Действительно, все месяцы осады защитники Пскова не испытывали недостатка ни в оружии, ни в порохе, ни в ядрах, ни в продовольствии.
Но все это были, если так можно сказать, материальные предпосылки для успешной обороны. Общий же ее успех могло обеспечить только умелое военное руководство, и для его осуществления в Псков были посланы лучшие воеводы.
Вот они, руководители обороны Пскова: князья Василий Скопин-Шуйский и Иван Шуйский, воевода Никита Очин-Плещеев, князь Андрей Хворостинин, Владимир Бахтеяров-Ростовский и Василий Лобанов-Ростовский, дьяк Пушечного приказа Терентий Лихачев (он командовал «нарядом»), псковские государевы дьяки Сульмен Булганов и Афанасий Викулин…
Пусть читателя не смущает, что Иван Петрович Шуйский поименован в «росписи» вторым. На самом деле именно он являлся фактическим руководителем обороны Пскова, а вторым был записан по обычному в то время «местническому» счету. Именно ему был вручен царский «письменный наказ», облекающий чрезвычайными полномочиями, и приказано «отвечать за всех воевод». Так писал неизвестный автор «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков». Ему вторит Р. Гейденштейн: «В кремле начальствовали: Шуйские Василий и сын его брата Петра по имени Иван, затем Андрей Хворостинин и Плещеев – из них пользовался большим уважением у московского царя Иван Шуйский по своему уму, Хворостинин по телесной и нравственной силе; и потому! хотя Василий был старше Ивана, однако главное начальство поручено было Ивану».
Итак, боярин и воевода князь Иван Петрович Шуйский…
Будущий герой псковской обороны был потомком суздальско-нижегородских князей, ведущих начало от среднего сына Александра Невского – великого князя Андрея Александровича. Дед воеводы, князь Иван Васильевич Шуйский в конце тридцатых – начале сороковых годов (в малолетство великого князя Ивана IV) возглавлял боярскую группировку и фактически был правителем государства. Потом, в 1547 году было торжественное «венчание на царство» семнадцатилетнего Ивана IV и опала бывших правителей – Шуйских. А затем началась опричнина, жестоко ударившая по «княжатам», по Шуйским и их родственникам. Так что первое самостоятельное воеводское назначение Иван Шуйский получил только в 1570 году. В разрядной книге было записано: «В Донкове князь Иван Петрович Шуйский».
Казалось бы, рядовое назначение рядового воеводы: сколько их, разных воевод, «расписывалось» ежегодно в города на «крымской украине»! Но на Ивана Шуйского была возложена особая миссия, и приходится только гадать, чем именно он сумел выделиться среди других воевод. Разрядная книга назвала Ивана Шуйского «украинным воеводой» и в случае крымского нападения ставила его во главе войска, выдвинутого за реку Оку. Там «в большом полку воеводы из Донкова князь Иван Петрович Шуйский да Федор Васильевич Шереметев», и «сходные воеводы» из Новосиля и Орла должны быть под ними, а «большие воеводы» Вельский, Мстиславский и Воротынский по обычаю стояли на «берегу».
По «росписи» следующего, 1571 года Иван Шуйский оказывается уже среди «береговых воевод», во главе полка левой руки. В 1572 году он возглавил сторожевой полк в Коломне, затем в Кашире, отличился в войне с ханом Девлет-Гиреем. Небольшой полк Ивана Шуйского оборонял Сенькин брод, а потом участвовал в сражении при Молодях, прикрывая с фланга «гуляй-город». В 1573 году воевода Иван Шуйский возглавил сторожевой полк во время похода в Ливонию, «на немецкие города», тогда же впервые стал псковским наместником. В 1574 году он получает чин боярина.
Скупые записи разрядной книги не сообщают никаких подробностей этих походов, остается только догадываться о причинах столь стремительного возвышения недавно опального князя. Видимо. Иван Шуйский проявил себя талантливым полководцем, которого Иван Грозный оценил «по уму», как впоследствии писал Р. Гейденштейн. Во всяком случае, в 1576 году, во время очередного царского похода на «берег» против крымского хана, Иван Шуйский значится в «разряде» среди бояр и воевод первым: «а с государем бояре: боярин князь Иван Петрович Шуйский…»
1577 год. Новый немецкий поход Ивана Грозного, и снова «в большом полку псковский наместник Иван Петрович Шуйский», причем ему «с собою государь велел быть». В 1579 году, во время похода «на немецкую на Ливонскую землю», Иван Шуйский остается с царем в Новгороде, а воюют другие воеводы. Создается впечатление, что князь стал военным советником царя.
Записи «разрядов» скупы. Должны были произойти поистине чрезвычайные события, чтобы «высветить» образы русских военачальников того времени. События, подобные героической обороне Пскова…
В 1580 году Иван Шуйский стал псковским наместником, но в записи разрядной книги оговаривалось, что если «король придет к Смоленску», то боярин и воевода Иван Петрович Шуйский должен поспешить «на сход к ржевским воеводам» и возглавить большой полк. Царь Иван Грозный хотел видеть своего воеводу на решающем участке войны. «Королевский поход» на Смоленск не состоялся, а в следующем году главные военные события развернулись вокруг Пскова. Иван Шуйский оказался на месте, ему пришлось «отвечать за всех воевод», что он и сделал с большим успехом.
Редкая удача для историка – возможность посмотреть на события как бы с двух сторон: из стана противника и из осажденного русского города. В данном случае такая возможность есть. Сохранились очень подробные подневные записи секретаря королевской канцелярии Станислава Пиотровского о «последнем походе Стефана Батория» и сочинение неизвестного русского автора «Повесть о прихождении Стефана Батурин на град Псков». Оба автора – современники и очевидцы событий.