В дневнике Патрика Гордона (в котором о себе он пишет в третьем лице), шотландца на русской службе, содержится подробное описание укреплений Чигирина к моменту приезда Трауернихта:
«Замок был не особенно хорошо вооружен. В нем находилось 45 разнообразных пушек; 4 из них, очень длинные, были отлиты в Германии. Кроме них было еще 10 больших пушек; остальные были или короткие для стрельбы картечью, или легкие полевые; кроме того, в замке было еще 5 мортир, из которых 3 были железные. Бомб было очень мало, ручных гранат не более 800. После же осады осталось всего 28 бомб и 23 бочки пороха.
Длина замка достигает 88 сажен, ширина со стороны поля 65, со стороны города всего 17 саж.; окружность замка с бастионами, фланками и валом до самой реки равняется 375 саж.; окружность города с каменной стеной и палисадами 982 саж.; от замка до старых укреплений 219 саж.»
Гордон не случайно сетует на малое количество «ручных гранат». Эта «малая артиллерия» появилась в русской армии десять лет назад, когда на тульских и каширских заводах было приказано отлить четыре тысячи ручных гранат и «отдать в стрелецкие приказы». В полку воеводы Черкасского, например, было более одиннадцати тысяч «нарядных» (готовых к бою) и «тощих» (без пороховой начинки) гранат — количество, по сравнению с которым Чигиринские запасы кажутся весьма скромными. Были еще и «скляночные гранаты» (с корпусом из стекла). Стрельцы и солдаты имели особые холщовые сумки, «что ручные гранаты носят». Но даже свой небольшой запас ручных гранат гарнизон Чигирина использовал с большой эффективностью.
Далее Гордон подробно рассказывает, как действовал в Чигирине назначенный «комендантом генерал-майор Афанасий Трауернихт, иностранец, принявший православную веру»:
«В конце июня месяца он прибыл в Чигирин. Первым его делом было исправить разрушившуюся в некоторых местах стену и достроить то, что не было исполнено полковником Кропковым (крепость, сделанная из дубового леса, прошлой зимой сгорела, вновь же была выстроена из соснового леса. Затем Трауернихт велел приделать лафеты к пушкам, не имевшим их, и расставить их на валу, бастионах и других местах».
Турецкий командующий «Шайтан-паша» явно недооценил трудности взятия Чигирина. По сведениям турок, гарнизон составляли всего три тысячи казаков и полторы тысячи русских «ратных людей». Паша надеялся, что, увидев под стенами огромную турецкую армию, комендант со стрельцами сам уйдет за Днепр, а казаки сдадутся «гетману» Юрию Хмельницкому. Что касается Киева, то турки считали, что он плохо укреплен, гарнизон не превышает шести тысяч человек, пушек и запасов мало, и после сдачи Чигирина его легко будет взять. В возможность помощи осажденным городам из-за Днепра турецкие военачальники попросту не верили. Переправлять войска через широкую и полноводную реку на виду у крымской конницы и турецких пушкарей, имея перед собой превосходящие силы противника, они считали безрассудным. Было заранее объявлено, что всех янычар распустят по домам «ко дню Касыма» (26 октября) и снова позовут на войну в «день Хозыра» (23 апреля следующего года), а в захваченных городах останутся зимовать только казаки Юрия Хмельницкого.
Но Ибрагим-паша ошибался. Под командованием коменданта Трауернихта находилось не менее десяти тысяч «ратных людей»: четыре тысячи стрельцов в «замке» и шесть тысяч казаков в «нижнем городе» и на посаде. Затем подошли еще тысяча стрельцов и тысяча казаков, а перед самым приходом турок гарнизон был усилен еще тремя стрелецкими «приказами» и сводным полком казаков численностью до четырех с половиной тысяч. Русский гарнизон не только не покинул город, но оказал туркам отчаянное сопротивление. Казаки отвергли призывы Юрия Хмельницкого и стойко обороняли «нижний город». Наконец, воевода Григорий Ромодановский решительно двинулся к Днепру, чтобы помочь осажденному городу, и это, в конечном счете, решило исход кампании.
В отличие от Ибрагим-паши, русские военачальники были хорошо осведомлены о противнике. Казачьи сторожевые станицы постоянно сообщали о продвижении турок, а гетман Самойлович своевременно посылал донесения. В июне он сообщил о форсировании Днестра и движении Ибрагим-паши и крымского хана к Южному Бугу. 2 августа Самойлович предупредил, что турецкая армия перешла Южный Буг и движется на Чигирин. Были захвачены пленные, от которых стало известно о составе и численности турецкой армии.
«По словам пленного турка Сулимана Ахмета, Ибрагиму-Шайтану-паше было подчинено 14 пашей, именно: Ахмет, паша египетский, Али, паша софийский, Афет-Мустафа-паша, Дейлет Юлуп польский, Ахмет-паша корбекитский, Кур-паша, Мустафа-паша, Чурум-паша, Базиа-паша, Узеним-паша анатолийский и Емолх-паша. Кавалерии было 40000 человек, янычар и остальной пехоты 20000, валахов и молдаван 12000 и татар 19000…
По другим рассказам было всего 8 пашей…
По третьему известию, Ибрагим-паша имел под своим начальством под Чигирином боснийского и силистрийского пашей, около 15000 янычар и другой пехоты, 30000 турок и валахов и около 20000 татар. Пушек у них было не больше 28, из которых 8 стреляли ядрами от 30 до 36 фунтов, остальные же были легкими полевыми орудиями».
Все эти цифры — из реляции коменданта Чигирина генерал-майора Трауернихта.
По другим сведениям, численность только турецкой армии (без орды крымского хана) достигала ста тысяч человек. Под Чигирин шли шестьдесят тысяч турецких солдат (в том числе — десять-пятнадцать тысяч янычар, отборной пехоты), девятнадцать тысяч молдаван и валахов (вспомогательное войско), около сорока тысяч татар, тридцать пять пушек и огромный обоз.
Сведения, как видите, не вполне совпадают, но при всех разночтениях ясно одно: численное превосходство турецко-крымской армии было огромным. Тем громче воинские подвиги русских ратников и казаков, сумевших остановить неприятеля под стенами Чигирина, а затем и прогнать его прочь.
На это численное превосходство, вероятно, надеялся Ибрагим-паша, посылая в Чигирин грамоту с требованием сдачи города. Перевод этой грамоты, отосланной из Чигирина воеводе Григорию Ромодановскому, сохранился:
«Вы московские люди войсковые буде же в замке Чигиринском христианского народа и над войском начальные московскими и казацкие обретающиеся. Ведомо вам чиним это наияснейший цесарь и наисильнейший на свете междо монархи пан мой милостивой, что своею саблею и силою завоевал Украину.
А как Дорошенко в государство Московское ушел, вы пуст город обретше, в замок Чигиринской вошли.
И тако наияснейший царь мой милостивый Юрья Хмельницкого властного дедича прислал, чтоб пан властвовал и был владетелем над всею Украиною до границы. Для чего послал с ним же хана крымского и нас с войском, чтоб ево на гетманство посадить. Для чего, чтоб вы с нами не бьючись город нам отдав и сами с чем ни есть пришли есте, с тем народ, в свою землю, возвратились. Будете надежны того дня чего от хана крымского также и от нас самих и от всего войска во здравии, безо всякого умаления отойдете.
А буде не послушаете нас и тако за божнею помощию, мечом и огнем побеждены будете. А опосле не досадуйте, что вам прежде времени не дали ведать…»
Военный совет Чигирина принял решение на это письмо «отвечать не иначе, как пушками». Чигиринская оборона началась.
3
Сохранилась подневная хроника обороны Чигирина, вставленная Патриком Гордоном по реляциям начальника гарнизона генерал-майора Трауернихта и полковника фан-Фростена. Передаем слово современнику событий, который пользовался данными непосредственных их участников.
Итак — хроника осады:
«Ежедневно приходят известия о том, что турки собираются около Днепра, намереваясь осадить Чигирин…
28-го июля в Чигирин прибыл казак, долгое время бывший в турецком плену; он привез известие, что турки уже идут к Чигирину, будто предполагая взять город в 3–4 дня и направиться затем к Киеву; в своей армии они насчитывают до 100000 человек, кроме татар, явившихся, однако, в небольшом количестве. Казак этот был тотчас же послан под конвоем ко князю Ромодановскому.
30 июля между 9 и 10 часами утра татары захватили на поле под Чигирином 150 человек и несколько сот голов скота.
2-го августа татары с некоторым количеством турок, внезапно появились перед Чигирином, но не захватили на этот раз пленных, так как гарнизон был на стороже. Турки ездили по полю взад и вперед, из чего было заключено, что это были квартирмейстеры армии.
На другой день турки показались со всей армией и, расположились на холмах по восточную и южную сторону Чигирина. Турки, укрепившись у старого вала, отстоящего на 216 саж. от рва замка, тотчас же принялись за устройство траншей и апрошей, не обращая внимания на стрельбу из замка.
4-го турки начали стрельбу с двух батарей, устроенных ими ночью и защищенных турами. На каждой батарее у них было по две 20-фунтовых пушки, которыми они разрушали брустверы вала, так что осажденные были принуждены сильнее укреплять их.
Юрий Хмельницкий прислал в город письмо, убеждая их подчинить город и страну ему, как законному наследнику отца. Комендант замка созвал военный совет, на котором решено отвечать не иначе, как пушками. Письмо с подробным донесением и просьбой о скорой помощи было отослано в Москву боярам Голицыну и Ромодановскому.
В тот же день в замок прибыли незамеченными 500 казаков, присланных гетманом.
5-го и 6-го турки с большим усердием и умением продолжали работы над устройством извилистых траншей и апрошей. Все подвигаясь вперед, они через 100 шагов по направлению к городу устроили еще одну батарею.
Комендант решил сделать вылазку; в вылазке приняло участие 1000 казаков и 800 русских. Около полуночи они напали на траншеи, между тем как из замка шла непрерывная пальба в ту сторону, откуда турки могли явиться на помощь к остальным. В этой вылазке были употреблены ручные гранаты, секиры и дротики; близ рва около контрэскарпа был оставлен резерв мушкетеров. Так как турки не предусматривали возможности такой вылазки, то многие из них были застигнуты врасплох во время сна. Из турок многие были убиты; из нападавших было убито 30 человек, а ранено 48.